Я вовсе не стремлюсь сейчас выковать свой лучший кинжал. В этом нет необходимости. Главное, чтобы он оказался достаточно острым и прочным, чтобы исполнить еще одно, последнее действие.
Закалив и охладив металл, я беру в руки самый обыкновенный на вид кинжал. Оружие, которое Солос использовал для создания проклятия, я просто переделала под себя. Придала ему свою форму, напитала металл собственной кровью. И, надеюсь… обрела над ним контроль.
Держа кинжал перед собой, я рассматриваю его в свете восходящего солнца. Такой простой, но элегантный. Подумать только, как много зависит от этого ничтожного кусочка металла.
Я направляю кинжал на себя.
– Проклятие, сотворенное кровью, наложенное на жителей Охотничьей деревни и возглавлявшего их мужчину… проклятие того, кто жаждал мести и воздаяния, – произношу я, глядя на кинжал, хотя на самом деле обращаюсь к Солосу. – Как потомок людей, я принимаю наказание Терсиуса. Принимаю твое проклятие. Я заплачу кровью за несправедливо пролитую кровь. Пусть все закончится на мне.
И, глубоко вздохнув, я вонзаю кинжал себе в грудь.
Сорок семь
Когда кинжал входит мне между ребер, из тела вырывается волна магии.
Я падаю на колени. Вокруг меня дождем осыпаются стекла, вылетающие из окон. Издалека доносится какой-то рокот – будто город, широко зевая, пробуждается ото сна. Над Темпостом восходит солнце нового дня, и в его лучах осколки из окон кузницы блестят, словно льдинки, которые наконец-то обрели свободу после долгого оцепенения.
Я сотрясаюсь всем телом. Магия изливается из меня волнами и растекается по городу.
Откуда-то из глубин доносятся стоны, треск, хруст, грохот, словно от долгой ночи освобождается сама земля. Я сгибаюсь пополам, опираясь рукой на пол; другой по-прежнему сжимаю торчащий из груди кинжал. Тяжело дыша, начинаю кашлять. На пол падает кровь.
Старые боги, мне вовсе не хотелось такого конца. Горько усмехнувшись, я впиваюсь ногтями в камень, будто цепляюсь за жизнь. Впрочем, как бы то ни было, отчасти, наверное, я даже рада, что все обернулось именно так.
Ради всех вампиров, людей и самой себя я вернула утраченное. И если уж мне суждено умереть, пол кузницы для этого неплохо подходит. Я провела в ее стенах всю жизнь, здесь же обрету вечный покой.
Оттолкнувшись от пола, я откидываюсь назад и смотрю в потолок. Бывают смерти и похуже, менее благородные. Моя вполне себе приличная. Но хотелось бы еще раз…
Мое внимание привлекает какое-то движение в дверном проеме.
Я несколько раз моргаю, силясь сфокусировать взгляд. Вряд ли он всего лишь иллюзия, игра угасающего разума. Но даже если так… я благодарна и за подобную малость.
Потрясенный Руван, приоткрыв рот и подняв брови, неподвижно застывает на пороге. Миг спустя с легким дуновением ветра он уже оказывается рядом и обнимает меня за плечи. Другой рукой тянется к кинжалу, явно слишком напуганный, чтобы вырвать его из моей хватки.
Он выглядит так же идеально, как и во время сна. Само совершенство. Большего нельзя и желать.
– Что… во имя бездны, что ты натворила? – Он поднимает на меня застывший взгляд, в котором смешались растерянность, ужас и сотни других эмоций.
– У меня получилось, – шепчу я; из уголка губ стекает струйка крови. – Это было проклятие, завязанное на крови. Требующее жизнь за жизнь. Терсиуса мы уже убили. Кому-то… следовало заплатить установленную цену.
– Нет… нет, – качает головой Руван. – Я этого не приму… я отказываюсь…
– Осталось совсем мало времени. – Я не сопротивляюсь, когда он прижимает меня к груди. – Мне так много нужно тебе сказать… хочу, чтобы ты знал…
– Я все уже слышал.
– Что?
Он гладит меня по щеке, и на лицо падают его слезы.
– Ты моя кровница, моя избранница, женщина, с которой я связал свою жизнь, ради которой дышу полной грудью. И ни проклятие, ни смерть нас не разлучат.
Я слабо улыбаюсь.
– А если смерть все же заберет меня у тебя?
– Я не позволю… если ты согласишься.
– Эта рана…
– Слишком глубока и магического свойства, – заканчивает он за меня. – Мне не залечить ее, используя только свою кровь и силу. К тому же, чтобы снять проклятие, нужно уплатить требуемую цену. Тебе все же придется умереть. Однако ты можешь родиться заново. – Надо мной сияют его глаза, красно-золотые, совсем как восход солнца. – Но я не стану спасать тебя без разрешения. Однажды я уже насильно забрал тебя из родного мира, тем самым навсегда изменив твою жизнь. Больше я ничего не стану делать без твоего согласия.
– О-о-о. – Я очень ценю его слова… его предложение. – Будет больно?
Нежно улыбнувшись, Руван гладит меня по щеке.
– Милая, я поклялся никогда не причинять тебе боли. Во время ритуала кровной клятвы и потом, как любящий мужчина. Обещаю, ты ничего не почувствуешь.
Закрыв глаза, я вспоминаю дом, Охотничью деревню, кузницу своей семьи. Интересно, погаснет ли в ней когда-нибудь огонь? Нет, в кузнице всегда найдется работа. Мама продолжит трудиться на благо жителей, а потом ее место займет какая-нибудь молодая женщина, которую она уже, без сомнения, начала обучать.
Больше не будет никакой девы-кузнеца; просто новый рабочий коллектив, разделяющий любовь к теплу и металлу. Постепенно новая девчушка-кузнец будет учиться создавать практичные предметы: замки, подковы, петли, гвозди, потому что нужда в серебре и оружии навсегда отпадет, ведь долгая ночь закончилась.
Как и война людей с вампирами.
– Еще кое-что, – хрипло выдавливаю я.
– У нас мало времени, – предупреждает он.
– Нам хватит. – Мне больно двигаться, но я все же хватаю его за руку. – Если ты… мы это сделаем, я не буду прятаться. Пусть придется тяжело, но мы не повторим ошибок наших предков. Мы будем открыто жить вместе. Только так. Иначе нет смысла даже пробовать.
Руван широко улыбается. Никогда еще не видела у него такой улыбки. Значит, я все же не зря боролась.
– Вряд ли я смог бы тебя спрятать, даже если бы попытался.
Ну в этом он, конечно, прав.
– Тогда давай, я готова. Железо нагрелось, преврати меня во что-то новое.
– Приготовься.
Руван крепко сжимает кинжал и проводит нижней губой по своим клыкам, делая надрезы. Мне на лицо начинает капать кровь. Он подается вперед и прижимается губами к моим губам.
Когда Руван углубляет поцелуй, я запрокидываю голову. В меня начинает вливаться его сила. Он вдруг вынимает кинжал. Из раны льется кровь, горячая, как солнечный свет. Жизнь покидает мое тело. Мои связи с миром начинают ослабевать. Мне остается лишь цепляться за него и надеяться.
Все медленно погружается во тьму, как во время солнечного затмения. Возможно, это всего лишь часть ритуала, или же у Рувана ничего не получилось. Ну и ладно. Хорошо, что в любом случае последним в этой жизни я увижу его лицо.
Вскоре свет вокруг полностью исчезает, я погружаюсь в ничто. Во тьме вспыхивает новая искра, красная, как кровавая луна, положившая начало всей этой истории. Она поднимается во мне, восстает из пепелища прежней жизни, одно за другим освещая запечатленные в крови воспоминания. Обжигающая жидкость устремляется по венам.
Резко втянув воздух, я распахиваю глаза. Мир передо мной окрашен в красный цвет. Вокруг все светится, скрепленное нитями тех, кто давно ушел; кровью вампиров, память о которых стерлась, но не потерялась навечно. Я мысленно вижу, как затягивается рана у меня в груди. Невероятным образом восстанавливаются все ткани.
Тук-тук. Тук-тук.
Точно так же, как и во время ритуала кровной клятвы, сердце начинает биться в новом ритме, совсем ином, более сильном и глубоком.
Напомнив себе, что нужно дышать, я перевожу взгляд на Рувана, который по-прежнему держит меня в объятиях. Его рот еще в крови, но порезы уже затягиваются. Подавшись вперед, я провожу языком по его губам. Теперь вкус крови воспринимается иначе, более острым и просто восхитительным. В голове тут же мелькают воспоминания – фрагменты его личной истории, но я не собираюсь просматривать их ни сейчас, ни когда-то еще, разве что он сам даст на это разрешение.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Руван.
– Как будто способна завоевать мир.
– Прекрасно. Начнем с покорения сердец вампиров Темпоста. А уж после поговорим о мире, моя королева.
Сорок восемь
Дрю пока никак не привыкнет к моим глазам с золотыми ободками. Хотя, полагаю, этого следовало ожидать. Я сама, проходя мимо зеркала, до сих пор временами чувствую себя не слишком уютно. И дело вовсе не в том, как я теперь двигаюсь, не в странных желаниях или внезапных магических всплесках, с которыми нужно учиться справляться… а лишь в глазах, которые служат единственным физическим напоминанием о том, что я изменилась.
К счастью, Руван гораздо более искусно справился с превращением человека в вампира, чем в свое время Терсиус. Впрочем, с тех пор лории крови неуклонно развивались и постепенно становились все более продвинутыми. Терсиус стал лишь первой попыткой. Перед моим превращением в данной области уже имелся определенный опыт.
Дрю вернул три пропавших тома по исследованиям крови, тем самым дав возможность Рувану сделать мое восстановление как можно более гладким, а Кэллосу – собрать воедино большую часть удручающей истории вампиров и людей древности. Возможно, там было не так плохо, как рисовал в своих записях Джонтан, однако все равно хватало сложностей, мерзостей и грязи. Многие пробудившиеся ото сна вампиры, похоже, не стремятся откровенничать на эту тему и сглаживают детали.
Они покинули умирающий мир, в котором царили хаос и постоянные ссоры, где почти не было ответов, зато с избытком хватало конфликтов. Сейчас же проснулись в мире, полном надежды, и те, кто пережил долгую ночь, наконец-то получили возможность смотреть в будущее.
Поэтому никто особо не стремится вдаваться в подробности случившегося тысячелетия назад. Их уже не слишком волнует, как и почему возникло проклятие и кто в итоге оказался в этом виноват. Они готовы просто жить дальше.