одинокая или разведенная, без детей, отличная кухарка, к тому же ищущая собутыльника…
И она пьет виски.
Впрочем, более вероятно, что там живет какой-нибудь неотесанный психопат с коллекцией цепных пил, которые он мечтает показать соседу.
Дик Кирнс, приятель Кори по прежней службе в полиции, который сдал ему коттедж, заверил Джона, что на озере в конце октября никого не будет, а если и будет, они станут держаться особняком.
Отлично.
Кори откинулся на спинку кресла и посмотрел на деревья.
Их было много, гораздо больше, чем в Центральном парке. На самом деле он сейчас тоже находился в парке – Национальном парке Адирондак, малонаселенной территории, по площади превышавшей Вермонт, – задуманном как уголок дикой природы, а это означало, что ему будет непросто найти здесь бар.
Джон уже побывал в этой лесной глухомани несколько лет назад, когда занимался делом Бейна Мэдокса, которому принадлежал охотничий домик под названием Кастер-Хилл-Клаб. Мэдокс был полоумным миллиардером, собиравшимся развязать Третью мировую войну с исламским миром, и в Кастер-Хилл-Клаб находился его тайный штаб. На самом деле, эти практически безлюдные места, похоже, особенно привлекали самых разных странных типов и преступников – специалистов по выживанию, придурков из антиправительственных коалиций, гангстеров; в прежние времена здесь нередко появлялись парни из Ирландской республиканской армии, сейчас – исламистские экстремисты, ищущие подходящие места для тайного тестирования своего оружия. ФБР и отдел по борьбе с терроризмом, а также полиция штата и парковые рейнджеры уже давно заинтересовались Адирондакским заповедником.
Впрочем, положительным моментом являлось то, что нежелательные гости появлялись здесь достаточно редко, старались не высовываться и не привлекать к себе внимание. Так что Джон Кори не опасался встречи с ними. Он считал, что вероятность столкнуться тут с медведем гораздо выше. Он ненавидел медведей. И не без причины. Они опасны. И едят людей.
Джон заметил какое-то движение в кустах возле озера, примерно в двухстах футах от веранды, на которой сидел, и прищурился, пытаясь рассмотреть, что там такое, но в сгущающихся сумерках не сумел ничего понять. Возможно, это лишь ветерок с озера пробежался по кустам.
Или олень.
А может быть, медведь…
Кори оставил свой девятимиллиметровый «Глок» в коттедже и сейчас отругал себя за легкомыслие – глупо оказаться безоружным, когда ты один в глухом лесу. Он много раз смотрел в лицо смерти и не опасался людей, но двух вещей боялся панически – ядерного оружия, что было вполне разумно, если вспомнить про несколько дел, которые ему довелось расследовать, и медведей, хотя он знал, что этот страх не так чтобы очень уж рационален.
Джон продолжал всматриваться в заросли кустарника, раздумывая, не сходить ли за «Глоком», но ему было невероятно удобно в глубоком кресле, а от выпитого виски не хотелось шевелиться.
Стояла середина октября, и здесь, на севере, деревья уже начали сбрасывать листву. К тому же было довольно прохладно. Он сделал еще глоток и подумал, что летом тут, наверное, просто замечательно, но после Дня труда[53] туристы и рыбаки по большей части сюда не приезжают, и до начала лыжного сезона в этих краях царит жутковатое безлюдье. Так что, может, это и не самое лучшее место, чтобы расслабиться, – но спрятаться можно просто отлично. Его последнее дело на новой работе в Группе наблюдения за дипломатами отправило его карьеру в нечто сродни чистилищу, которое официально называлось административный отпуск.
Кори задумался о том деле.
Он занимался стандартным наблюдением за российским дипломатом, представителем ООН, полковником Василием Петровым, который на самом деле являлся офицером Службы внешней разведки и очень опасным человеком. В результате рутинное наблюдение превратилось в нечто совсем необычное. И весьма деликатное с точки зрения политики. В общем, если коротко, Кори нарушил сразу несколько правил – или, говоря другим, более позитивным языком, проявил экстраординарную инициативу – и нажил себе серьезные проблемы.
Как всегда.
Так что, пока Вашингтон пытался решить, объявить ему благодарность или уволить, ему приказали сидеть дома и держать рот на замке.
Федералы такие задницы!
В довершение всего его жена, старший специальный агент ФБР Кейт Мейфилд, приняла предложение о переводе в округ Колумбия, и теперь они, что называется, жили раздельно.
Что это значило?
Они редко разговаривали и совсем перестали трахаться.
И, чтобы еще больше усложнить себе жизнь, Джон завел интрижку с молодой женщиной по имени Тесс Фарадей, которую прикрепили к нему в качестве стажера. Оказалось, что она – работающий под прикрытием сотрудник разведки Государственного департамента и получила задание за ним присматривать.
Жизнь полна неожиданностей.
Иногда они бывают приятными, порой – нет.
В общем, ему требовалось отдохнуть от профессиональных и личных проблем, и Дик предложил ему свой коттедж на озере Как-Оно-Там-Называется. Никто тебя не побеспокоит, никто не сможет найти, а что самое главное, в тех краях отвратительно работает сотовая связь. Так сказал его друг. Кроме того, в коттедже не было ни обычного телефона, ни Интернета – что делало изоляцию полной. Возможность с ним связаться, разумеется, имелась – в соответствии с требованиями административного отпуска. Но как ты узнаешь, можно ли тебя найти, до того как доберешься до такого места, где нет никакой связи?
Правильно?
В любом случае ему нравилось, что удалось уехать подальше от неприятностей. Сейчас его главной заботой было решить, как поступить со свободным временем. Проблема с ничегонеделаньем, как он сам нередко повторял, заключалась в том, что ты не знаешь, когда пора остановиться.
Кори зевнул и допил виски, который наконец добрался до мозга. Он видел в коттедже Дика несколько удочек и решил завтра отправиться на рыбалку. И послезавтра. Правда, Джон не знал, что станет делать с пойманной рыбой. Например, можно ее пристрелить. Возможно, прогуляется по лесу. Интересно, удастся ли убить медведя из девятимиллиметрового «Глока»?
До него снова донесся какой-то шорох со стороны деревьев слева. Он выпрямился и прислушался. Вокруг царила мертвая тишина, если не считать голосов птиц, – в холодном воздухе все звуки разносились очень далеко. Легкий шум возник опять, и Кори сосредоточился на ближайших зарослях деревьев. Там кто-то был, и он передвигался с места на место. Джон решил, что это олень, который ищет в темноте листья.
С деревьев взлетела стая птиц, которые быстро унеслись прочь.
Кори поставил стакан на плоскую ручку кресла и встал.
Звук приближался.
Сражаться или бежать?
Будь Кори птицей, он бы улетел. Но, поскольку птицей Джон не был, он шагнул к краю веранды. Затем, вспомнив, что пистолет лежит на кухонном столе, отступил назад, к двери. Сюда вполне могли кого-нибудь прислать, чтобы с ним разобраться. Русские, исламистские террористы и преступники, которых он отправил в тюрьму, не говоря уже про ЦРУ, которое пыталось прикончить его в Йемене… Но ни один из потенциальных убийц не был настолько глуп, чтобы шуметь.
Кори расслабился.
Наверняка это олень.
Он стоял, не сводя глаз с ряда деревьев, который заканчивался примерно в двадцати футах от его коттеджа, ожидая увидеть, как из леса выбегает животное.
Однако вовсе не олень выскочил из леса и помчался прямо к нему.
Прижимавшая к уху мобильный телефон Бенни Розато с каждой минутой сердилась все сильнее. Она поверить не могла в то, что слышала, хотя ей удавалось понять лишь каждое четвертое слово, потому что мобильная связь была просто ужасающей. Она проделала длинный путь к этому озеру, собираясь провести романтические выходные со своим другом Декланом, который снимал показания под присягой в Питтсбурге. Они договорились встретиться здесь, но он позвонил, чтобы отменить свидание.
Она так плохо его слышала, что не смогла понять почему.
– Бенни, мне очень жаль, но я ничего не могу изменить, – говорил он.
– Что нельзя изменить? Что ты пытаешься мне сказать? Я сижу тут совсем одна в этом дурацком доме…
– Ты же знаешь, как бывает с показаниями. Ты тоже юрист. Слишком много получилось материала, чтобы справиться за один день. У нас не выйдет встретиться.
– Сейчас же выходные. Сделай все, что нужно, в понедельник.
– Не могу. В понедельник свидетель должен вернуться, и они отказываются вызывать его в суд. Думаю, это займет всю субботу и воскресенье. Мне очень жаль. Обещаю, я заглажу свою вину, обязательно.
Она могла бы и догадаться, что ничего у них не выйдет. Деклан выиграл выходные в лесу, вдали от цивилизации, на негласном аукционе в качестве приза от Центра равного правосудия при юридической школе Пенсильванского университета, ее альма-матер. Она сказала, что им следовало бы выписать ему чек, но Деклан считал, что они должны получить что-то хорошее за свои деньги.
Могла бы и сообразить, что так будет.
Эти негласные аукционы – настоящий обман. Ты не «выигрываешь», если должен заплатить. Кроме того, там предлагали поездки, на которые у нее не было времени, в места, куда она совсем не хотела ехать. И всегда не в сезон, как сейчас. Холодная октябрьская ночь у озера посреди пустоты. Божественное место, так говорилось в каталоге. Нет, богом забытое.
Где полно комаров и, возможно, водятся медведи.
Может быть, даже волки.
Бенни плюхнулась на старый клетчатый диван, от которого несло плесенью. Здесь вообще все пахло отвратительно.
– Мне пора, – сказал он. – Правда, мне очень жаль, что так получилось.
– И что, по-твоему, я должна тут делать? – сердито спросила Розато, и ей самой не понравился собственный жалобный тон.
Она была не из тех женщин, которые постоянно ворчат и страдают, – и вдруг превратилась именно в такую. У нее полно работы в Филадельфии, столько, что двум помощникам придется трудиться без продыха с утра до ночи и целая юридическая фирма будет при деле. Кроме того, она рассчитывала на секс, причем много секса. В конце концов, у девушки тоже есть определенные нужды…