– Какое варварство. Я же говорю: иностранцы.
Отделившись от стены, Смит подошел к инспектору и что-то шепнул на ухо. Лейстред кивнул.
– Посторонних прошу немедленно покинуть помещение! – взвизгнул он. – Вы, господин книготорговец, обязаны явиться ко мне для дачи дополнительных показаний…
Бенкендорф зажмурился. Описанный ужас буквально стоял у него перед глазами. Зачем он только спросил о подробностях. И так ведь было ясно. Теперь еще ночью приснится. Граф, хоть и дипломат, а натура впечатлительная.
– Какое варварство, – совладав с эмоциями, проговорил он. – А еще англичане кичатся своей культурой. Сотворить такое с кем? С женщиной, молодой женщиной…
– Ставки высоки, мелочи в расчет не идут.
– Жизнь барышни – это мелочь?!
– Жизнь вообще недорого стоит. Меня радует другое.
– Вас… радует? Что, позвольте спросить?
– Она погибла как герой. Ничего не выдала. Жаль, что за подвиг не будет награды.
– Откуда вам знать?
– За мной следил милейший господин в сером пальто. Под которым кобура под большой калибр.
– Секретная служба? – одними губами прошелестел Бенкендорф, как будто у стен посольства тоже есть уши.
Маршалк счел вопрос риторическим.
Граф пребывал в редком состоянии полной растерянности, хотя держал на лице маску спокойствия.
– Что намереваетесь предпринять?
– Найти то, за что она погибла. Где потребуется.
Намек был понят.
– Вы хотите сказать, что… здесь? – Граф не мог произнести вслух кощунство.
– В случае необходимости.
– Я должен быть заранее поставлен в известность о любых ваших действиях.
– Невозможно.
– Почему?
– Буду действовать, как сочту нужным. По обстоятельствам.
Потребовалась вся выдержка, накопленная за годы государственной службы, чтобы Бенкендорф не совершил ошибку. То есть не обложил по матушке наглеца. Хоть и граф, а ничто человеческое ему не чуждо.
– Как вам будет угодно, – сухо сказал он. – Позволите один вопрос?
Маршалк не возражал.
– Как найдете то, неизвестно что?
– Вещь небольшая, прямоугольной формы, плоская.
– Откуда вам это известно?
– Простая система: вещи должны быть параллельны друг другу. Там, где это правило нарушено, – приложил руку посторонний. Кларисса тщательно соблюдала правило. Что позволило указать на размер и форму спрятанного. Убийца точно знал, что ищет.
– Не проще ли записка или условный знак?
– Записку можно перехватить, знак выдает. Порядок предметов ни у кого не вызывает подозрения.
– Замечательная система… – согласился граф.
– Мне нужны сведения: с кем и когда Кларисса общалась в посольстве.
– Обратитесь к секретарю Ливневу, он ведет учет.
Маршалк вышел, не удостоив дежурной вежливости. По правде сказать, граф и без того был сыт общением с ним.
Борис Георгиевич только успел обменяться с Ливневым мнением о будущих скачках и темных лошадках, как приятная беседа была смята самым грубым образом. Откуда ни возьмись возникла фигура в черном плаще.
– Вы Ливнев?
Несчастный чиновник переглянулся с Ванзаровым, ища поддержки, но что может второй секретарь перед слепой, непререкаемой силой?
– К вашим услугам, господин Маршалк.
– Соберите книги официальных посещений, записи о частных визитах и все сведения о последнем приеме в посольстве.
– Разумеется, как вам будет угодно. Когда подготовить?
– Сегодня. Это что?
Взгляд, за которым проследил Борис Георгиевич, упирался в огромный чемодан. Как он мог забыть! Проклятый Кузькин так и не выполнил распоряжение. Какой позор, а еще дворецкий.
– Простите, я распоряжусь… – пролепетал дипломат.
Его порыв был остановлен решительным жестом. Маршалк взялся за боковую ручку и… сам поднял невероятный груз! Борис Георгиевич отказался бы в это поверить, если б не видел сам. Маршалк понес чемодан по лестнице как обычную поклажу. И донес бы до самого верха. Но металл не так прочен, как человек. Замки не выдержали, крышка распахнулась, содержимое посыпалось на лестницу.
Маленькая тайна открылась. Безумный вес составляли старинные фолианты. Судя по кожаным переплетам, глухое Средневековье и раньше. Богатство убогого букиниста. Не разбираясь в раритетах, Борис Георгиевич отчего-то был уверен, что книги редкие, если не редчайшие.
– Откуда это… эта коллекция? – проговорил он.
Маршалк как ни в чем не бывало закладывал упавшие тома в нутро чемодана.
– Одолжил в библиотеке Ватикана.
– Одолжили?
Теперь Ванзарову требовалась дружеская поддержка. Но Ливнев смотрел как завороженный. Вероятно, оба чиновника думали одну мысль: одолжил или… украл?
– У них много. Пропажи не заметят.
Собрав последние книги, Маршалк подхватил чемодан под мышку и оставил дипломатов тонуть в догадках: шутит этот страшный человек или нет?
Ночь стояла над Лондоном глухая и непроглядная. Piccadilly и Bond street сияли огнями и витринами, но поблизости, в боковых улочках, тускло дрожали газовые фонари. Редкие и одинокие. Такая ночь зовет к преступлению. Такая ночь заранее покрывает любое зло, проверяя рискнувшего героя: способен перешагнуть через условности человеческой морали, способен быть сильным и свободным, способен распоряжаться чужими жизнями наперегонки с роком? Такая ночь будто соткана для черного плаща.
Двигаясь окружным маршрутом, Маршалк не прижимался к стенам домов, не таился и не оглядывался. То, что днем казалось вызывающим, в темноте скрывалось плащом-невидимкой. Случайный прохожий воткнулся в него, как в стену, и от неожиданности уронил котелок. Трогая пострадавший лоб, он не мог понять, с чем столкнулся: то ли призрак, то ли видение. Чего во тьме не бывает!
Борн-стрит сопела сном мирного трудяги-обывателя. Маршалк прошелся по противоположной стороне улицы, разглядывая домик миссис Пинкс. Свет теплился в окнах хозяйки. Верхний этаж темен, шторы тщательно задернуты. Филеры, если и были, вели себя крайне осмотрительно. Маршалк не смог заметить ни одной личности, которая старалась казаться незаметной. Или их нет, или ловушка заготовлена внутри. Выбора не оставалось.
Свернув в боковую улочку, Маршалк вышел с обратной стороны дома. Водосточная труба была достаточно прочной, чтобы выдержать мужчину в кожаном плаще. Вскарабкавшись на крышу соседнего домика, Маршалк бесшумно пробрался по кровле и очутился как раз под окном ванной. Подтянувшись и закинув локти на откос окна, он уперся носками ботинок в кирпичную выемку и освободил руку. Рама подалась на удивление легко. Он приоткрыл створку и просочился внутрь черной волной.
Было тихо. Снизу еле-еле доносились хозяйственные шорохи: миссис Пинкс не спала, переживая потрясение уходящего дня и потерю надежной квартирантки. Соседи, которые могли заметить тайного гостя, давно отправились на ночной покой.
Маршалк восстал призраком. Такое явление в самом деле могло привести к заиканию, а то и обмороку, если бы попалась чувствительная барышня. Но барышень не было. А призрак вынужденно ступал осторожно. Маршалк не знал, что ищет. Почувствовав опасность, Кларисса должна была оставить знак, понятный только ему. Знак незаметный и простой, который не смог бы расшифровать посторонний. Особенно убийца. Беда в том, что Маршалк не знал, какой это знак. Для этого не было секретной азбуки. В руки Клариссы попало нечто ценное, но что именно – у нее не спросить.
Потайной фонарь разгорелся. Мутное пятно света почти незаметно в темноте. Лейстред или Смит провели тщательный обыск, постарались от души. От системного порядка не осталось и следа. Была проверена каждая щелочка. Все, что можно перевернуть, было перевернуто. Убирать за собой полиция не думала. Книги из небольшого шкафа вынуты и сложены рядами, как стояли. Наверняка простукивали стенки. И пролистали страницы. Но не особо тщательно. Вероятно, вещь нельзя спрятать между страницами. Ничто не указывало, что Смит нашел что искал. Маршалк заглянул в замочную скважину: с той стороны белела полоска с росчерком. Помещение опечатано. Полиция и мистер Смит оставляют за собой право рыться здесь, сколько потребуется. Что вселяло надежду.
Повторять ошибки других – печальное занятие. Где можно оставить весточку только для него? Кларисса хорошо знала его привычки. Маршалк вернулся к сиротливым книгам. Книга вне шкафа всегда сирота.
Томики жались друг к другу голодными щенками. Кларисса предпочитала дешевые криминальные романы. В желтом пятне еле различимы названия на корешках. Среди книг новой печати фонарь высветил затертую кожу in quarto. Маршалк узнал сразу: первое издание пьес Шекспира. Вожделенная мечта всех букинистов. Он раскрыл хрустящую обложку. Это оно!
Насладиться долгожданным счастьем было не суждено, как часто бывает с влюбленными. Внизу хлопнула дверь, раздались крики, среди которых выделялся визгливый тенорок Лейстреда, по лестнице загрохотали каблуки. В его распоряжении остались считаные секунды.
Маршалк бросился в ванную. В этот раз ускользнуть незаметно не получится. На дальнем скосе крыши соседнего дома, боязливо балансируя, двигалась группа констеблей, человек десять, не меньше. К визиту гостя приготовились основательно, обложили со всех сторон. Выбора не осталось. Маршалк нарочно выбил стекло. Грохот осколков отвлек внимание и дал фору в несколько бесценных секунд. Одним рывком он взлетел на крышу дома миссис Пинкс, сжался, как кот перед прыжком, и бросился прочь.
Темнота играла за Маршалка. Он знал, что у полицейских нет оружия, кроме дубинок. Он бежал, низко пригибаясь, петляя меж печных труб. И вдруг что-то ударилось в полу плаща. Следом долетел звук выстрела. Для буйволовой кожи укус свинца как комариный. С ног не свалил и царапины не оставил. Но заставил спешить. Позади раздавались еще и еще хлопки, теперь Маршалк не обращал на них внимания. Погоне до него уже не добраться.
Пробежав по крышам квартала, он спрыгнул в глухую щель меж домами, по ошибке считавшуюся двориком, скинул плащ и вывернул его наизнанку. Из темноты на улицу вышел незаметный горожанин в сером пальто. Только наглухо застегнутом. Не торопясь, он дошел до первого паба, шумного простыми работягами, завершавшими еще один трудный день кружкой пенного, заказал себе пинту эля и устроился в дальнем углу, из которого просматривалась входная дверь, а над столиком располагалось окно, грязное и заляпанное, зато ведущее во двор.