– Откуда вы узнали об этом?
– Поговорил с людьми. Как объясните такую странность?
– Я привыкла опираться на факты. В мои обязанности не входит объяснять странности.
– И все же, как полагаете: что напугало ротвейлера? Есть идеи, эксперт Чернова?
– Повторяю, мое дело находить конкретные факты и исходя из них выстраивать предположения. Нет фактов – нет идей, – ответила я.
– Уже известно, кто обнаружил тело? – спросил Фауст.
– Местный дворник, фамилия Туркулец.
– Таджик?
– Молдаванин. – Я хорошо запомнила детали протокола.
– Хороший человек, – сказал Фауст.
– Вы с ним говорили?
– Нет. Это и так понятно. Трудился вечером, не побоялся вызвать полицию, хотя у самого наверняка не все чисто с миграционной службой.
– В показаниях он заявил, что не видел нападавшего.
– И не мог видеть.
Похоже, мы снова вернулись к тому, с чего начали. Я постаралась дать понять Фаусту, что его обаяние, каким бы сильным оно ни было, не властно надо мной. Я задала вопрос, который не давал мне покоя:
– Искренно не понимаю, зачем вам заниматься этим делом?
– Дело не во мне. А вот вы получите новые знания.
– Знания? О чем?
– О том, что мир устроен сложнее, чем кажется. В нем есть многое, что не поддается рациональному объяснению.
Что ж, он бросал мне вызов, и я не могла не принять его. Как чудесно будет доказать ему, что рациональные знания, науку, еще никто не смог победить.
– Что мне предстоит делать? – спросила я.
– Остановить убийцу, – ответил Фауст и вышел, закрыв за собой дверь.
Я была уверена, что он скоро вернется. Но я еще не знала главного: что именно сейчас жизнь моя изменилась безвозвратно. Самые большие события начинаются незаметно – вот что мне предстояло узнать в ближайшем будущем.
Настало воскресенье. Я сидела дома с томиком средневековых историй о докторе Фаусте, когда мобильник, лежащий передо мной на столе, мелко завибрировал. Я дала себе слово, что сегодня не высуну носа из дома. Однако после четвертого вызова сдалась. Звонил Толя Копылов. Он раздраженно спросил, почему я не брала трубку, проигнорировав мое объяснение про выходной. Копылов потребовал немедленно приехать на место преступления, причем был так взволнован, что обращался ко мне по фамилии, без своей обычной фамильярности. Я попыталась донести до него мысль, что не намерена сегодня работать. Однако он не стал слушать возражения и сухо посоветовал не «трепать зря языком», а немедленно взять такси и мчаться на вызов.
Я примчалась. Вокруг знакомого пустыря снова выставили оцепление: никого близко не подпускали. Сразу за мальчиками постовой службы выстроилась шеренга машин с особо важными номерами. Кажется, приехало все городское начальство – из главка, Следственного комитета, и даже прибыли суровые мужчины в штатском, что происходило нечасто. Значит, делу присвоили особый статус. Оставалось лишь удивляться, как еще телевидение не пронюхало о случившемся.
Копылов схватил меня за руку, взмахнул удостоверением и протащил мимо оцепления. Обойдя начальство, мы приблизились к пустому пространству, посреди которого лежало тело, накрытое черным полиэтиленом. На нас нацелились взгляды всех руководящих лиц, однако сейчас меня это мало беспокоило. Я высвободила руку из захвата опера, подошла к телу и приподняла край полиэтилена.
На вид девушке было не больше двадцати пяти лет, мелированные волосы, яркий макияж: густо накрашенные ресницы, кричащая помада. Накрашена как кукла. Как же омерзительно смотрится косметика на лице, подумала я невольно. И особенно на мертвом лице. То, что с сделали с жертвой, было понятно даже без тщательного осмотра. Впрочем, мне и не дали толком провести осмотр.
Ко мне подошел генерал полиции – лицо знакомое, фамилию я не помнила, – окинул строгим взглядом и спросил:
– Ты делала заключение по смерти этого, как его?..
– Мягкова, – подсказал начальник РУВД полковник Ерин.
На фоне людей в полицейской форме и строгих костюмах, при галстуках, он в своем спортивном костюмчике выглядел совершенно несолидно. Видимо, Ерина застали врасплох – выдернули из активного отдыха выходного дня, и теперь он чувствовал себя не в своей тарелке.
– Что ты там напридумывала?
– Ничего. Я фиксирую факты, товарищ генерал, – ответила я.
– Факты? А этот труп под какие факты подходит?
– Беглого осмотра недостаточно, товарищ генерал.
Ерин сделал страшные глаза в попытке внушить мне правильную манеру общения с высоким начальством: со всем соглашаться и не умничать. Но я сделала вид, что не заметила его знаков.
Генерал медленно выдохнул:
– Значит, так, эксперт…
– Чернова, – подсказал Ерин.
– Доложите как полагается, – велел генерал.
И тогда я сказала то, что от меня хотели услышать: да, у этой жертвы точно такие же повреждения на теле, какие были у крепыша-бандита, – перегрызенная шея, развороченная грудная клетка. А еще добавила, что обе жертвы в момент их обнаружения лежали в одинаковых позах, но рядом с блондинкой не было ни ротвейлера, ни болонки.
– Чернова, как бы ты описала убийцу или орудие убийства?
– Экспертиза не смогла установить… орудие убийства. Раны очень странные. Их не мог нанести ни человек, ни животное, – ответила я.
– Это как понимать, криминалист? Где же твои факты?
– Факты есть.
– Какие?
– Первую жертву убило нечто…
– Нечто? – повторил генерал, обернувшись к Ерину.
– Как я уже сказала, я не могу классифицировать… ни орудие убийства, ни убийцу.
– То есть это какой-то неизвестный маньяк людям головы режет?! А, полковник? – Генерал продолжал сверлить взглядом Ерина. – У тебя в районе какая-то чертовщина – а ты что, шашлыки жрешь?
– Виноват, товарищ генерал… – промямлил Ерин.
На этом интерес к моей персоне был потерян. Копылов схватил меня за локоть и оттащил в сторону: ни к чему мне было смотреть, как из полковника Ерина делают мальчика для битья. Да я и сама была рада уйти. Такое зрелище предназначалось только для своих, в качестве профилактики.
– Видишь, Дося, что творится… – Опять это мерзкое прозвище. – Нам теперь обеспечено веселье на ближайшую неделю. Пока не найдем. А то и дольше.
– Кого ловить собираетесь? – спросила я, поглаживая локоть. Хватка у опера была железная.
– Ловят блох, Дося. Генерал сказал – маньяк. Значит, маньяка брать будем.
– Глупости. Впрочем, я обо всем напишу в заключении.
– В этом уже нет нужды. – Копылов улыбнулся. – Дело тебе не дадут. Чтоб не умничала. И вообще не изображай тут из себя Ванзарова. Мы сами сыщики с усами.
– Зачем тогда вызвали?
– Чтобы ты сообщила генералу первое впечатление. А оно – самое верное. Он так считает. Значит, так оно и есть. Маньяк, Дося, ждет нас где-то в ближайших кустах. Я даже предполагаю в каких. – Он по-приятельски похлопал меня по плечу. – Спасибо, что приехала, с меня причитается, подруга… – И Копылов побежал получать инструкции по отлову маньяка.
Делать здесь мне было больше нечего. Мне оставалось лишь вызвать такси и ехать обратно домой. Вот только ноги сами понесли меня к кустам. Как будто там меня поджидал Фауст. И я пошла. Конечно, его там не было. Откуда бы ему там взяться? Он же не мог явиться, как в сказке, по моему хотению. Да не очень-то и хотелось.
– Простите…
Меня окликнул детский голосок. Я повернулась: передо мной стояла девочка не старше лет десяти, худенькая, невысокая, скромно и просто одетая. Красивые черные вьющиеся волосы, здоровый, чуть загорелый цвет лица, хорошенькая. Наверняка приехала откуда-то с юга – петербургские дети обычно очень бледненькие. За плечами у нее был рюкзачок; из кармана рюкзачка выглядывал плюшевый мишка, старый и ободранный.
Было странно видеть ее здесь: на дворе почти стемнело, а она гуляет одна, совсем ребенок. Куда родители смотрят?
– Простите, – повторила она. – У вас не будет десяти рублей, на мороженое не хватает?
Не люблю попрошаек. И тем более не люблю, когда ребенок манипулирует взрослыми, чтобы получить то, что ему хочется. Если у меня когда-нибудь будут дети, не скоро, конечно, они будут воспитаны по-другому.
– Ты где живешь?
– А вот… – Девочка кивнула в сторону ближайшего жилого корпуса.
– Почему ты в такое время на улице?
– Ой, у подружки задержалась.
– Будь осторожна, здесь у вас… – Я осеклась. – Хулиганы ходят.
– Хорошо, буду… Так вам не жалко?
Я протянула монетку. Девчушка сказала «спасибо» и, вполне счастливая, побежала к магазину «24 часа». Плюшевый мишка трясся в кармане рюкзачка.
А я осталась одна. Мысли были нерадостные. Я думала, что хуже всего, когда ты бессилен перед глупостью. Но еще хуже – если ты знаешь, что все понимают, что делают глупость, и все равно ее делают. И плевать им на заключение криминалиста! «А не погорячилась ли я, бросив врачебную карьеру? – подумала я. – Может, попроситься назад? Наверняка возьмут».
– С этим не стоит спешить, – раздался у меня за спиной знакомый голос.
Как же я обрадовалась этому голосу! Фауст стоял как изваяние. А я чуть было не бросилась к нему на шею. Наверное, он заметил мое движение. Впрочем, как бы он заметил? Ведь он же слепой. Надо было что-то сказать, и я сказала:
– Рада вас видеть.
– Конечно. Вам же этого хотелось, эксперт Чернова.
Он не спрашивал, он сообщал факт. И возразить на это мне было нечего.
– Меня отстранили от дела. Они не хотят, чтобы я дала заключение по этому трупу.
– Но вам уже что-то известно.
Я кивнула.
– Расскажите подробности.
Я постаралась кратко пересказать то, что успела заметить. Лицо Фауста оставалось неподвижным. Да и черные очки меня сильно раздражали. Я старалась не смотреть на них.
– Известно, кто жертва? – спросил он.
– Мне не сообщили фамилию.
– Меня не фамилия интересует.
– Род деятельности? Ночная бабочка, – вырвалось у меня невольно. – Во всяком случае, мне так показалось. Размалеванная кукла.