– Будет проведено расследование, – ответил Ванзаров.
Тухля издал вздох глубокого раскаянья.
– Надо было тебя послушаться… Прости, Пухля… Ой, прости…
– Кого заметил, когда вышел из леса?
– Никого… Кажется, никого…
– Вот туда, – Ванзаров указал за спину Тухли на развилку дорог, – кто-то уходил?
– Насколько могу судить… Вероятно, нет… Да я и не обратил бы внимания, – ответил легкомысленный друг.
– Стой, где стоишь, не смей шагу ступить, – последовал приказ.
Тухля поклялся превратиться в столб. Замерзнуть, но не шевельнуться.
Рассматривая растоптанный снег дороги, Ванзаров прошел до перекрестка. С правой стороны, ближе к лесу, остались свежие следы полозьев. Следы сворачивали на главную дорогу и там исчезали в снежной колее.
Раздались женские крики. Ванзаров оглянулся. Около места происшествия, не подходя близко, появились парочки воскресных охотников. Барышни, прикрыв ладошками ротики, издавали звуки, какие издают не на шутку напуганные барышни. Ну вы понимаете…
Ванзаров поспешил вернуться.
Мадемуазель Петрушина спрятала личико на плече Кукульского, мадемуазель Лапланди прижималась к Малочаеву. Господа имели вид самый решительный, осуждающий. Виновник не вызывал сомнений. Кукульский тыкал в него указующим перстом.
– Что вы наделали, господин Тухов! – тоном прокурора возгласил он.
– Как только посмели убить нашего друга! – поддержал Малочаев.
– Чудовищное преступление!
– Какая неблагодарность к тому, кто столько сделал для вас!
– Мерзкий поступок!
– Ему нет оправданий!
Под градом обвинений Тухля окончательно сник и тихонько посапывал.
– В чем дело, господа? – подойдя, Ванзаров заслонил друга.
– В чем дело? – возмутился Кукульский. – Хороший вопрос!
– А вы сами не видите? Ослепли? – добавил Малочаев.
– Этот субъект, этот ничтожный червяк, – палец Кукульского снова нацелился на Тухлю, но теперь мешало плечо Ванзарова, – убил нашего друга и партнера, господина Квадри!
– Застрелил из ружья, которое Квадри ему же и дал! – напомнил Малочаев.
– Подлый выстрел!
– Мерзкий поступок… Бедный Виктор Андреевич, невосполнимая утрата…
О погибшей Новоселовой господа подзабыли.
– Прошу прекратить оскорбления, – сказал Ванзаров.
Кукульский, обнимая Петрушину, изобразил суровое лицо.
– А вы кто такой? Кто вам позволил рот открывать?
– Да, кто вам давал право командовать? – подхватил Малочаев, поглаживая спинку Лапланди.
– Может, вы убили нашего дорогого Виктора Андреевича?
– Да, возможно! Вот у вас ружье.
– Наверняка замешаны, раз дружка выгораживаете! Надо срочно послать за полицией!
– Именно так: вызвать полицию!
Господа кипели праведным гневом, но исполнять угрозу не торопились.
– Нет необходимости, – ответил Ванзаров, показывая зеленую книжечку Департамента полиции. – Сыскная полиция.
Затем вынул штатный свисток и дал подряд несколько двойных свистков, означавших сигнал тревоги. Рассчитывать, что поблизости найдется городовой или караульный из дачного поселка с медной бляхой, не приходилось. Сигнал вызывал обер-кондуктора.
Кукульский с Малочаевым присмирели, а барышни поглядывали на чиновника сыска с некоторым интересом.
– Довожу до вашего сведения, дамы и господа, что выдвигать обвинения никому не позволено, – продолжил Ванзаров. – Сыскной полицией открыто расследование причин гибели господина Квадри и мадемуазель Новоселовой. Вам ясно?
Господа послушно закивали. А Петрушина с Лапланди освободились от объятий. На всякий случай.
– Никто не смеет удаляться отсюда без моего ведома.
– Позвольте узнать причину? – спросил Кукульский.
– Вы являетесь свидетелями преступления. Или подозреваемыми. До выяснения истинных причин.
Подбежал запыхавшийся обер-кондуктор.
– Что… случи… – начал он и заметил лежащие тела. – О господи… Господин Квадри… Какое несчастье… Еще и девушка… Что же это…
Ванзаров остановил поток чувств, отдав приказ: на всех парах паровозик несется в Сестрорецк, там обер-кондуктор хоть из постели достает станового пристава и мигом возвращается обратно. На все – не более часа.
Козырнув, обер-кондуктор побежал к составу.
– А как же мы? – робко спросил Малочаев.
– Куда нам деваться? – добавил Кукульский.
– Может, в ближайшую деревню пойдем погреться?
– Или хоть к буфету вернемся.
– Замерзнем, не иначе…
– Вы – охотники. Охотники не замерзнут, – отрезал Ванзаров. – Отсюда никто не уйдет. Прошу разойтись друг от друга на десять шагов. Находиться так, чтобы я видел. Любая попытка скрыться будет расценена как признание вины. Нарушитель будет объявлен в полицейский розыск. Прятаться в столице невозможно. Беглеца найдут к вечеру… Мадемуазель Петрушина, прошу со мной…
Он отступил к сугробу, из которого так удачно выбрался Тухля.
Паровозик дал сигнал отправления.
Петрушина пошла к Ванзарову. Она оглянулась, ища одобрения или поддержки. Лапланди и господа, недавно столь приятные, старательно отворачивались. Теперь каждый был сам за себя.
Ванзаров рассматривал барышню молча в упор. Что всегда производило нужное впечатление. Когда буравят взглядом, будто мысленно говоря: «Все-то я про тебя, голубушка, знаю, вижу до дна», невольно хочется покаяться во всем, что делала или не делала. Редкие барышни способны были ответить такому взгляду. Одних уж нет, а те далече. Как говорят в поэтических выражениях. Нам до них дела нет.
– Вы не актриса, не бланкетка, – сказал Ванзаров, когда девушка начала мелко подрагивать, не только от страха. – Не учительница, не работаете на телеграфе. Не прачка и не модистка…
– Откуда вам известно? – Петрушина робко подняла глазки.
– Сыску все известно, – ответил он, чтобы не раскрывать совместный фокус мгновенного портрета и психологики: о занятиях юной барышни говорят ее ручки. Лучше паспорта. – Вы гувернантка или компаньонка.
Она кивнула.
– Живете в Сестрорецке, летом нанимаетесь к состоятельным дачникам, зимой заработков нет.
– Все верно, господин полицейский.
– Квадри нанял вас на воскресную охоту. Платит красненькую?[42]
– Червонец, – тихо ответила Петрушина.
– Что обязаны исполнять за эти деньги?
– Ничего постыдного, – поторопилась она. – Гуляем, ну обнимемся, ну выпить с ними… Разве только легкий поцелуй… Никаких глупостей… Я не проститутка…
Пришла ненужная мысль: в снегу и медведи любовью не занимаются. И волки. И даже зайцы. И лисы, наверное… Куда уж воскресным охотникам со зверями тягаться. Чего только в голову не придет. Все из-за Тухли. Ванзаров отогнал всякую чушь.
– В этот раз были особые условия?
Петрушина покачала головой:
– Ничего такого. Все как прошлой зимой…
– Квадри говорил, что в компании будет новенький, на которого надо обратить внимание?
– Не было такого. Только почему вы, господин Ванзаров, Виктора Андреевича поминаете? Это Любушка Новоселова нас с Надей Лапланди в прошлую зиму наняла и теперь. Она расчет делала… Бедная, как жалко ее…
Этот момент логика отметила.
– Чем занимались с Кукульским? – спросил Ванзаров.
– С Игнатием то есть? Просто погуляли по леску…
– Когда он выстрелил?
Барышня засмущалась.
– Ну, поцеловал и пальнул… У них такая традиция.
– Кукульский отлучался?
– Все время были вместе, – последовал уверенный ответ.
Отпустив гувернантку, Ванзаров крикнул Лапланди. Девушка подошла с видом, будто намерена держаться до конца. Суровое молчание и мороз пыл поубавили. Барышня была готова.
– Проживаете в Сестрорецке, дружите с мадемуазель Петрушиной?
Она дернула плечиками.
– Что в этом такого?
– Госпожа Новоселова рассчиталась за нынешнюю охоту? – продолжил Ванзаров тоном, будто ему известно все и даже больше.
Лапланди поежилась, морозец свое дело знает.
– У нас уговор: деньги вперед… Сами понимаете…
– Что она говорила вам про новичка в компании?
– Про этого тюфяка? – Барышня сморщила носик. – Люба смеялась, сказала: как увидел ее, чуть с ума не сошел. Просила заняться им, чтоб не мешался под ногами. Но меня Петенька по старой памяти забрал… Не вышло помочь подруге…
– С этим тюфяком, как вы выразились, Любовь Новоселову познакомил Квадри?
– А кто же еще, – с некоторым вызовом последовал ответ.
– Малочаев долго искал вас в лесу?
– Что искать, место знакомое… Прибежал, чуть в сугроб не упал… Так мечтал обняться…
– Крепкий поцелуй?
Она хмыкнула, будто это была ее маленькая и приятная победа.
– Петенька такой горячий…
– При вас Малочаев выстрелил из ружья?
– Так пальнул, чуть не оглохла…
– Вас кто-то видел вдвоем?
Вопрос показался странным.
– Чего за нами следить? Все по своим уголкам разошлись…
– Заметили Квадри с Новоселовой?
– Нет, – твердо ответила Лапланди, – не до того нам было.
Конечно, охотник и спутница были слишком заняты друг другом.
Мадемуазель отпустили, на смену был призван Кукульский. Биржевой игрок старался держаться решительно, но выходило не слишком убедительно. К общению с полицией он явно не привык. Просил обращаться к нему Игнатий Карлович.
– Господин Кукульский, в ваших интересах отвечать честно, – начал Ванзаров так, чтобы поджилки затряслись. – Убиты двое. Убиты преднамеренно. Это не ошибочный выстрел, не несчастный случай, не драма на охоте. Убийство задумано и исполнено дерзко, с холодным расчетом. Вам достаточно ясно?
Игнатий Карлович проглотил что-то большое, застрявшее в горле.
– Разумеется… Мне скрывать нечего, – пробормотал он.
– Каким образом в вашей компании оказался господин Тухов-Юшечкин?
Кажется, Кукульский ожидал нечто более трудное. Рано обрадовался, трудности впереди.
– Видите ли… Дело в том… Впрочем, теперь секреты ни к чему… Ваш приятель, простите, господин Тухов, вложил крупную сумму в акции по совету Виктора Андреевича. Вложил в биржевое общество на паях, которым владеет Квадри…