– Тухля, пошевели мозгами…
Пока друг занимался столь полезным занятием, из-под диванчика саней Ванзаров достал патронный подсумок.
– Пристав Толин не заметил пропажи, – сказал он.
– Не понимаю. – Тухля рассматривал двустволку, так ничего не нашевелив в мозгах. А все потому, что не служит в сыске. – Если ты полагаешь, что Семеновский переоделся в пальто Квадри, нацепил его драгоценности, кто же стрелял?
– Вопрос важный. Важнее другой: с какого расстояния были выстрелы? – заметил Ванзаров. – Чтобы дробовик нанес такие раны, нужно стрелять вблизи, причем быстро, точно и умело. Ты же сегодня впервые держал в руках оружие, что могут подтвердить многие. В момент своего выстрела находился на расстоянии, с которого и воробья не подстрелишь. На это будет указано присяжным на суде.
– Ну, спасибо, Пухля, снял камень с души… Так кто же стрелял? Вдова?
– Стрелять мог человек, которому Семеновский доверял как другу и компаньону. Которому сам передал заряженный «Штуцер-Экспресс». И получил заряд дроби в лицо. Он умер почти мгновенно. Мадам Квадри опознала бы своего мужа, да и все охотники подтвердят. Пристав Толин опознал его по внешним приметам. И даже обер-кондуктор. Никаких сомнений, кто погиб. После похорон вдова утирает слезы и получает огромную страховку.
– Зачем же убивать… – Тухля осекся, но нашел силы продолжить, – милую мадемуазель Новоселову?
– Она умерла как самое веское доказательство, что рядом с ней Квадри. Если бы дело открыл становой пристав, для него все было бы очевидно. Семеновского похоронили бы как Квадри и объявили пропавшим без вести. Причина обыденна: компания была разорена, биржевик сбежал от кредиторов.
– Так это Квадри стрелял! – проговорил Тухля с таким удивлением, будто повстречал ожившего Сократа. – Но как Семеновский оказался в лесу?
Сани проехали стрелку Васильевского острова и повернули мимо Александровского сада к Исаакиевской площади.
– Он привез Квадри на санях в тулупе извозчика, – ответил Ванзаров. – Мы его видели, когда ожидали отправления. Поезд шел тихо, обогнать и оказаться в знакомом месте труда не составило. Семеновского в тулупе видел буфетчик, когда привозил стол и закуски.
– Но куда делся Квадри? – спросил Тухля. – Как он выбрался из леса в мороз без пальто и шапки?
– Ему было не холодно, – сказал Ванзаров и похлопал по спине правившего санями. – Виктор Андреевич, сворачивайте на Офицерскую, покажу, где остановиться.
Возница сидел сгорбившись. Глаза Тухли обещали выкатиться на щеки. Он смог только указать пальцем на тулуп. Ванзаров согласно кивнул.
Сани доехали до полицейского дома, в котором находится 3-й участок Казанской части, а на последнем этаже – сыскная полиция. Лошадь встала.
Ванзаров вылез из саней и подошел к человеку в тулупе.
– Слышали достаточно… Вы человек умный и находчивый, наверняка захотите оспорить обвинение, станете утверждать, что никто не видел, как вы стреляли, будете сваливать вину на господина Тухова-Юшечкина, дескать, порох из вашего ружья и его ружья одинаков, докажите, что стрелял именно я. Это лишь усугубит ваше положение на суде. Присяжные упрямства не одобряют. Если напишете признательное показание, будет шанс получить минимальный срок. Что в данном случае для вас выгодно.
– В чем выгода? – спросил Квадри своим обычным голосом.
– Семеновский мертв. Значит, компания – ваша. Со всеми долгами и кредиторами. Страховку, чтобы покрыть долги, вы не получите. Если избежите суда, кредиторы разорвут вас на части. Попав в тюрьму, долги можно списать… Лет через пять-семь выйдете чистым от долгов. Бедным, исхудавшим, но чистым… Будете вставлять в речь словечки воровского жаргона. На некоторых барышень производит впечатление.
Малахай полетел на снег, тулуп распахнулся. Под ним оказался костюм, в котором Квадри отправился на охоту.
– Обдумаю ваше предложение, – сказал он, беззаботно улыбнувшись.
– Для этого у вас будет время в камере, – ответил Ванзаров.
Квадри упруго спрыгнул с козел.
– И как же воображаете себе происшествие?
– Знаю точно. Новоселова вышла из леса к месту встречи. Семеновский сошел с саней. Вы обменялись тулупом и кремовым пальто, надели ему перстень, цепочку с брелоками, заколку. Отдали тирольскую шапочку и карабин. Он вручил вам «Штуцер-Экспресс». Дождались, когда пальнут Кукульский и Малочаев, из одного ствола разнесли лицо Семеновскому, из другого – убили Новоселову. Все произошло мгновенно. Нельзя ожидать, что дружеский розыгрыш обернется смертью… Семеновский и Новоселова вам полностью доверяли. Вы обманули их и убили. Цинично и хладнокровно. Ради того, чтобы исправить финансовое положение. Ваша жена получает огромную страховку, на нее не действуют претензии кредиторов. Она уезжает за границу, и вы вслед за ней. Причем по своему паспорту: пограничной страже никто не сообщит, что в вагоне международного поезда убитый и похороненный господин Квадри. Вас выпустят. За границей вас ждет жена, там начинаете новую жизнь под новой фамилией. Все настолько просто и надежно, что осечки быть не может…
– Да вы сквозь стены видеть умеете! – засмеялся Квадри. – Откройте секрет: что меня выдало?
– Исправить нельзя.
– Пригодится на будущее…
– Раскрою тайну следствия при одном условии.
– Вернуть деньги вашему другу не могу, – поторопился Квадри. – У меня их нет, как вы поняли.
– Об этом не может быть и речи, – взглядом Ванзаров усадил на место Тухлю, который подпрыгнул в надежде получить свое назад. – Твердое условие: пишите признательные показания сейчас и сразу.
Пригладив волосы, сбившиеся под малахаем, Квадри глубоко вдохнул морозный воздух. Будто прощаясь со свободой.
– Что будет с женой?
– Ей грозит соучастие… Но адвокат может доказать, что мадам Квадри ничего не знала про ваше преступление… Они это умеют. Ложь про телеграмму ненаказуема. Под арест до суда обещаю не брать.
– Ну, раз так… Эх, что уж теперь мелочиться. – Квадри протянул руку. – Заключаем сделку… Слово!
Ванзаров ответил рукопожатием.
– Выдают мелочи, – начал он. – Надели тирольскую шапочку мертвому Семеновскому, чтобы ваши друзья не заметили некоторую разницу в прическах. Чего делать нельзя: при таком близком выстреле тирольку должно сорвать с головы ударной волной или при падении тела.
– И только?
– Вам было нужно, чтобы господин Тухов оказался на месте преступления. Рассчитывать, что он выйдет куда надо – нельзя. Вы окликнули его.
– Ну почему же я?
– Кукульский и Малочаев были в дальней части пролеска, они не могли. Кто остается? Только вы. Далее. Вы познакомили господина Тухова с Новоселовой как приманкой, пригласили на охоту и были так заботливы, что захватили для него ружье большого калибра. Зачем новичку давать опасное оружие? Чтобы дробь вашего выстрела было трудно отличить от выстрела из бельгийского «Янсена».
– Что-то еще? – Квадри выражал искренний интерес.
– Совсем немного, – продолжил Ванзаров. – Я назвал вас «ямщик». Ни один столичный извозчик такое оскорбление не стерпит: ямщики – в Москве. И не один столичный извозчик не согласится ехать за десять копеек от Новой деревни до Офицерской. Даже по тарифу в два раза больше будет.
Квадри только руками развел:
– Поймали, нечего сказать. Не ожидал, что господин Тухов пригласит сыщика, не ожидал, что нос так глубоко сунете… На этом все?
Ванзаров покачал головой:
– Вас подвела жадность. Привезли жену, приказали забрать перстень, заколку и цепочку с брелоками. Впопыхах забыли про обручальное кольцо. Надевать Семеновскому свое не имело смысла: обручальное никто не отличит. И вот мадам Квадри умоляет меня отдать ей вещицы, которые будут напоминать о муже, но забывает про обручальное кольцо. В чем причина? Разве скорбящая вдова так поведет себя? Ответ прост: она знала, что убит не ее муж.
Награжден Ванзаров был тем, что Квадри приподнял руки, будто сдаваясь.
– С вами лучше не связываться… Слово сдержу. Куда прикажете?
– В приемное отделение участка, – указал Ванзаров. – Господин Квадри, позвольте вопрос.
– Что уж нам теперь церемониться.
– Вы состоите в членах клуба «Одиссей»?
Квадри прищурился.
– «Одиссей»… Какое необычное, странное название для клуба. Чрезвычайно любопытное. А я должен в нем состоять?
– Полагаю, что да.
– Неужели? Что ж… Вы умеете находить ответы, господин Ванзаров. Попробуйте поискать. Вдруг что отыщется.
Широким шагом Квадри пошел к дверям и скрылся за ними.
Краем глаза Ванзаров заметил, как Тухля пытается улизнуть. Беглец был пойман за локоток.
– Ты куда собрался? Должен написать свои показания…
– Понимаешь, Пухля, я тебе благодарен и все такое, но хочу помочь мадемуазель Лапланди… Она такая милая… Сидит в запертом вагоне. Ужас берет, как об этом подумаю… Позволь, освобожу только ее? И сразу вернусь писать глупейшие показания… В общем Vale et me ama![46] – закончил Тухля как древние римляне подписывали свои письма.
Отпустить Тухлю без присмотра? Он, пожалуй, по доброте освободит из вагона всех задержанных. Потом ищи их.
Вытащив Тухлю из саней, Ванзаров затолкал его в участок, отдал дежурному чиновнику распоряжения относительно саней с лошадью. Она, конечно, соучастница преступления. Но ведь ни в чем не виновата. Жалко животинку. Мороз нынче крепкий.
Поначалу Тухля жаловался на беззаконие, царящее в полиции, потом попросил чаю, уселся на лавке, на которой дожидаются задержанные, выпил полчашки, его сморило, и он не заметил, как заснул.
Ванзарову было не до него. Он наблюдал, как на белом листе появляются быстрые и четкие строчки признания.
Воскресная охота удалась.