[53].
Поскольку вскрытия не проводилось, можно предположить, что раневой канал между входным и выходным отверстиями не являлся прямолинейным. Пуля могла изменить направление, ударившись, например, о кости таза или позвоночника.
Однако наиболее достоверные выводы об особенностях раневого канала в рассматриваемом случае содержатся в Заключении, подготовленном специалистами экспертной организации ООО «Научно-экспертное объединение «АЛЬФ-ЛЕКС».
Согласно пунктам 5, 7, 8, 9 Заключения, «известно, что у Лермонтова после давней травмы была деформирована правая нога, из-за чего он сильно хромал. Учитывая это обстоятельство, а также наклон дороги, на которой происходила дуэль, вполне закономерно можно предположить, что Лермонтов был вынужден использовать, в качестве опорной, левую ногу. В результате этого его туловище было сильно отклонено назад, в сторону левого бока. Левая рука была опущена вниз, располагаясь вдоль туловища по подмышечной линии… Направление раневого канала снизу кверху и справа налево обусловлено взаимным расположением Лермонтова и Мартынова во время дуэли: Лермонтов стоял выше Мартынова на 1 метр, повернувшись к нему правым боком, несколько наклонив туловище назад и влево… Повреждение у Лермонтова мягких тканей левого плеча обусловлено тем, что пуля, пробив туловище, произвела касательное огнестрельное ранение опущенной вниз вдоль туловища левой руки… Начальная скорость пули около 300 метров в секунду. На дистанции 20 шагов убойная сила такой пули сопоставима с выстрелом из современного пистолета ТТ».
В книге «Приемы стрельбы из пистолета» А. Потапов указывает, что отклонение корпуса назад при стрельбе из пистолета «с одной руки» является правилом: «Поскольку рука с пистолетом вытянута вперед, корпус необходимо несколько отклонить назад – иначе не будет равновесия, и все система будет неустойчива. Чтобы изготовка была достаточно устойчивой, стрелок распределяет вес системы стрелок – оружие таким образом, чтобы на левую стопу приходилась несколько бо́льшая нагрузка. Равновесие будет более устойчивым, если при откинутом назад корпусе таз будет несколько выдвинут вперед»[54].
На известной картине И. Е. Репина «Дуэль Онегина и Ленского» изображение Ленского, изготовившегося к стрельбе, наглядно демонстрирует возможность получения подобного ранения.
Можно возразить, что Лермонтов не собирался производить выстрел в Мартынова, и поэтому ему незачем было придавать телу положение, удобное для результативной стрельбы.
Между тем в стрессовом состоянии человеку свойственно возвращаться к усвоенным навыкам.
Несмотря на то что Лермонтов провел в юнкерской школе всего два года, он хорошо владел оружием, так как при обучении в военно-образовательных учреждениях стрелковой подготовке отводилась особая роль.
Павел Цацулин, бывший военнослужащий одного из советских спецподразделений, в своей книге описал историю о помешанном на чистоте начальнике тира, который терпеть не мог, когда стреляные гильзы валялись на полу в его безупречно чистом тире. Он требовал, чтобы офицеры, практиковавшиеся в стрельбе, после выстрелов убирали стреляные гильзы. В дальнейшем двое из этих офицеров были убиты в перестрелке. Когда нашли их тела, в карманах погибших были обнаружены подобранные ими в ходе боя гильзы.
Любые привычки можно довести до автоматизма.
Суд и приговор
Поскольку Мартынов являлся майором в отставке, предполагалось, что дело будет рассматриваться в гражданском суде.
Действительно, изначально дело было передано в Пятигорский окружной суд и его уже начали рассматривать.
В литературе есть мнение, что решение о передаче дела для рассмотрения в военный суд являлось предвзятым и неправомерным.
Вместе с тем в правилах о подсудности, действовавших в то время, существовало условие, согласно которому, если преступление совершено группой, в которую входит военнослужащий, то дело подлежит рассмотрению в военном суде. Это правило действует и сейчас.
Поскольку Глебов являлся офицером, соответственно дело подлежало рассмотрению в военном суде.
Логика в этом присутствует, поскольку именно военный суд сможет более тонко учесть личность подсудимых-военнослужащих и особенности совершенных ими деяний с учетом военной обстановки.
При рассмотрении дела в военных судах должность судей исполняли офицеры, находящиеся на командных должностях и не имеющие специального статуса судей.
В рассмотрении дела именно в военном суде были заинтересованы прежде всего подсудимые – Мартынов, Глебов и Васильчиков.
Так же, как и в наше время, военные суды тогда за аналогичные преступления обычно выносили более гуманные приговоры.
Из заключения Мартынов передал Глебову записку:
«Меня станут судить гражданским судом; мне советуют просить военного. Говорят, что если здесь и откажут, то я имею право подать об этом просьбу на высочайшее имя. Узнай от Столыпина, как он это сделал? Его, кажется, судили военным судом. Комендант был у меня сегодня; очень мил, предлагал переменить тюрьму, продолжать лечение, впускать ко мне всех знакомых и проч. А бестия стряпчий пытал меня, не проболтаюсь ли. Когда увижу тебя, расскажу в чем. Н. М.».
Ответ Глебова был следующим:
«Непременно и непременно требуй военного суда. Гражданским тебя замучают. Полицмейстер на тебя зол, и ты будешь у него в лапках. Проси коменданта, чтобы он передал твое письмо Траскину, в котором проси, чтобы тебя судили военным судом. Столыпин судился военным судом; его теперь нет дома, а как приедет, напишет тебе все обстоятельства. Комендант, кажется, решается перевесть тебя из тюрьмы. Глебов».
Существует также ответ Столыпина на письмо Мартынова:
«Я не был судим; но есть параграф Свода законов, который гласит, что всякий штатский соучастник в деле с военным должен быть судим по военным законам, и я советую это сделать, так как законы для военных более определенны, да и кончат в десять раз скорее. Не думаю, чтобы нужно было обращаться к Траскину; обратись прямо к коменданту. Прощай. Что же касается тебе выходить, не советую. Дай утихнуть шуму. Столыпин».
Восьмого августа Мартынов подготовил письмо на имя шефа жандармов графа А. Х. Бенкендорфа с просьбой о замене гражданского суда военным.
От гражданского суда Мартынов мог получить ссылку в Сибирь, а от военного – отдачи в солдаты в действующую армию. Мартынов писал Бенкендорфу: «Сиятельнейший граф, милостивый государь. Бедственная история моя с Лермонтовым заставляет Вас утруждать всепокорнейшею просьбою. По этому делу я предан теперь гражданскому суду. Служивши постоянно до сих на военной службе, я свыкся с ходом дел военных ведомств и властей и поэтому за счастие почел бы быть судимым военными законами. Не оставьте, Ваше Сиятельство, просьбу мою благосклонным вниманием. Я льщу себя надеждою на милостивое ходатайство Ваше тем более, что сентенция военного суда может доставить мне в будущем возможность искупить проступок мой собственной кровью на службе Царя и Отечества».
Направлять это письмо уже не было смысла, поскольку решение о предании виновных именно военному суду к этому времени Николаем I уже было принято.
Четвертого августа за подписью военного министра А. И. Чернышева было отправлено «Высочайшее повеление о предании все троих военному суду неарестованными, с тем чтобы судное дело было окончено немедленно и представлено на конфирмацию установленным порядком».
В то время в рассмотрении дела обязательно принимали участие военные юристы, именуемые тогда аудиторами.
Аудиторами в XVIII–XIX веках считались должностные лица, имеющие юридическое образование, которые являлись советниками строевых офицеров по юридическим вопросам в военных судах русской армии.
Личные вещи М. Ю. Лермонтова: эполеты, бумажник, Математическая энциклопедия
На момент дуэли Лермонтова с Мартыновым уже существовало первое военно-юридическое учебное заведение в России – созданная 10 ноября 1832 года для подготовки «военных законоведов» Аудиторская школа при Военном министерстве (впоследствии Военно-юридическая академия).
Принципы обучения будущих военных юристов подробно описаны русским генералом от инфантерии, военным юристом Бобровским П. О., с 1875 года являвшимся начальником Военно-юридической академии, в книге «10 ноября 1832–1882. Пятьдесят лет специальной школы для образования военных законоведов в России. Аудиторская школа. Аудиторское училище. Военно-аудиторское училище. Военно-юридическая академия».
Одно то обстоятельство, что учебный курс продолжался шесть лет, уже свидетельствует о том, что его выпускники являлись людьми грамотными и образованными. Для сравнения, срок обучения в обычном юнкерском училище составлял всего два года.
Император Николай I нередко посещал школу и присутствовал на занятиях, а военный министр Чернышев и граф Сперанский присутствовали на выпускных экзаменах.
В рассмотрении дела о дуэли Лермонтова с Мартыновым в военном суде принимал участие аудитор Ефремов.
Следует обратить отдельное внимание на то, что участие адвокатов в то время в деле не предусматривалось.
Военный суд в отношении участников дуэли Лермонтова с Мартыновым проходил с 27 по 30 сентября 1841 года под председательством подполковника второго Кавказского линейного батальона Монаенко.
Подсудимых допросили без пристрастия, спросив, не имеют ли они что-нибудь добавить. Мартынов, Глебов и Васильчиков подтвердили, что дуэль проходила так, как описана в показаниях, и заявили, что им нечего добавить.
В последующие дни были рассмотрены все собранные материалы, свидетельские показания и была оглашена составленная на их основе выписка.
Материалы военно-судного дела содержат, помимо приговора (доклада), мнение о наказании виновных командующего войсками Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанта П. Х. Граббе от 7 ноября 1841 года и командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии Е. А. Головина от 21 ноября 1841 года.