– Смотри-ка, прилипли к нам, как банный лист, – сказала лисья физиономия.
– А тебе-то что? – спросил его спутник. – Они же двух слов на французском связать не могут.
– Как бы там ни было, мне это не нравится.
Чтобы усыпить их бдительность, Кловис принялся насвистывать джигу, а Танкред, будто в приступе ностальгии по родине, заулыбался и стал сонно качать головой.
– Ну вот, они уже перешли к мотивчикам своей страны, – сказал красноносый, – так что продолжай.
И любители вина вполголоса возобновили прерванный ранее разговор.
Танкред навострил уши, но когда до слуха юноши донеслись первые слова, слетевшие с уст лисьей физиономии, его постигло жесточайшее разочарование.
Бандит говорил на гасконском диалекте, изучением которого наши мнимые моряки когда-то пренебрегли и теперь не понимали ни единого слова.
Лисья физиономия отчетливо произнесла:
– Anuït es lou tour d’aou сoronel.
– Et l’aoute? – спросил его спутник.
– L’aoute? Lou major? Beïran per dilus ou dimar.
Слово «coronel» вопросов не вызывало, в переводе на французский оно означало «полковник». Что касается major, то здесь все вообще было яснее ясного.
Таким образом, речь шла о полковнике и майоре. Но понять, какое это имело к ним отношение, угрожала ли им опасность и не прозвучали ли эти слова в разговоре случайно, было очень и очень трудно.
И тут наши друзья, стремясь любой ценой докопаться до истины, совершили серьезную ошибку, которая впоследствии им дорого обошлась.
Не обращая внимания на Брюнетт, которая по-прежнему прислушивалась к их разговору, хотя, может быть, и не так внимательно, Кловис сказал:
– Эх, чтобы понять эту гасконскую речь, я не пожалел бы и пяти луидоров.
Его неосторожные слова произвели на Брюнетт эффект разорвавшейся бомбы. В глазах распутницы полыхнул негасимый блеск.
«Пять луидоров, – подумала она. – Они будут моими».
Девушка встала и, как ни в чем не бывало, подошла к Кловису, встав между ним и лисьей физиономией. Затем обняла его за шею, будто собиралась поцеловать, и склонилась к уху.
– Дайте мне пять луидоров и я расскажу вам, о чем толкуют эти бандиты, – прошептала она на английском.
Кловис закусил губу, но вскоре успокоился, подумав, что жадность девушки в этом деле послужит лучше, чем любые хитрости.
– Ну что ж, – едва слышно ответил он, – вот тебе два луидора, если ты переведешь мне слова этих двух мужчин, я дам тебе еще три, а может, и больше.
– Хорошо, сделайте вид, что вам до этого нет никакого дела. Я вам обо всем расскажу.
Через несколько мгновений Брюнетт и в самом деле вновь заговорила на английском:
– Они обсуждают каких-то полковника и майора, говорят, что с ними надо разобраться.
– Вот оно что!
– Те, разумеется, французские офицеры.
– Их имена эти разбойники называли?
– Нет, лишь упомянули некую Меротт.
– Кто она?
– Женщина, которая платит за то, чтобы они укокошили полковника и майора.
– О чем они еще говорят?
– Погодите.
Брюнетт на мгновение прислушалась, затем вновь прильнула к Кловису и сказала:
– Ищут хитроумный способ уверить всех в том, что полковник с майором погибли в результате несчастного случая.
– Ого!
– Тс-с! Сегодня полковник должен отправиться в Бегль. Возвращаться будет очень поздно. На обратном пути на него накинутся и бросят в реку. Произойдет это в Бирамбисе. И никто не прольет ни капли крови.
Кловису полученных сведений было вполне достаточно, он понимал, что разузнать что-либо об Эрмине сейчас не получится, а вот предупредить вовремя полковника нужно было любой ценой.
– На, – сказал он Брюнетт, – вот тебе три обещанных луидора.
– Спасибо, – сказала девушка и положила деньги в карман.
– А теперь, – сказал Танкред, не упустивший ни слова из рассказа Брюнетт, – давай убираться отсюда быстрее, но так, чтобы никто не заподозрил, что мы выдаем себя за других.
Когда распутница, только что так ловко заработавшая восемь луидоров, услышала эти слова, в голове ее зародился дьявольский план.
– Может, я таким же образом еще что-нибудь получу… – сказала она про себя.
После чего повернулась к человеку с лисьей физиономией и обратилась к нему на местном наречии, зная, что ни Кловис, ни Танкред ее совершенно не поймут.
– Эй, приятель! – сказала она. – Если вы с красноносым дадите мне по луидору, я сообщу вам нечто такое, что дня через два-три может обойтись вам неизмеримо дороже.
– По луидору! – ухмыльнулся первый из двоих. – Губа у тебя не дура!
– Подумаешь! – отрезала Брюнетт. – Не хотите – не надо. Я знаю кое-кого, кто заплатит мне за это два, три, может, даже десять луидоров. Стоит только захотеть.
– Кто же даст тебе эти деньги, красавица?
– Тот, кто дал вот это! – ответила та, мельком показывая монеты, которые ей до этого сунул в ладошку Кловис.
– Откуда они у тебя?
– Это англикашка вознаградил меня за то, что я поведала ему кое-что интересное.
– Стало быть, он не матрос?
– Что мне проку отвечать на твой вопрос? Сегодня вечером, самое позднее завтра, ты сам все узнаешь.
– Что ты хочешь этим сказать, гадюка?
– Только то, что уже сказала, черт меня подери.
Бандиты забеспокоились.
– Если каждый даст мне по луидору, я вам много чего расскажу.
Головорезы переглянулись, будто спрашивая друг у друга совета, затем, почувствовав опасность, каждый из них вытащил из кармана по луидору. Они дали деньги чертовке и сказали:
– Давай, выкладывай, мы тебе заплатили. Но если ты нас обманула, если все это вздор, берегись, потому как бьем мы больно.
– Я девушка честная и просто так ваши деньги брать не стала бы.
– Говори, не томи.
– Эти восемь луидоров я заработала после того, как рассказала англикашкам, кто вы, и перевела все ваши слова.
– Ах ты дрянь!
– А теперь отработаю ваши деньги, сообщив вам, кто они.
– Каналья!
– Но если вам это неинтересно…
– Ты будешь говорить или нет?
– Ну что ж, они, может, и англичане, но им почему-то не терпелось узнать, о чем вы говорили. Так что я не удивлюсь, если эти «матросы» на самом деле окажутся ищейками.
– Ты думаешь?
– Еще бы! Неужели кто-то станет платить такие деньги ради простого удовольствия послушать перевод с гасконского?
– Она права.
– Эти молодые люди знают, кто вы и что должно произойти этим вечером. Вы тоже осведомлены по поводу того, кем являются они и что им небезразличны ваши планы. Такое вот любопытное хитросплетение.
Разразившись звонким, злым смехом, презренная распутница встала и пересела к стойке, за которой возвышалась мамаша Гильотина, – словно заняла место в зрительном зале перед интересным спектаклем.
Долго ей ждать не пришлось. Когда она еще только поднялась со своего места, наши мнимые моряки, продолжая играть свою роль, вытащили из карманов по пригоршне мелких монет, чтобы оплатить заказ.
Затем несколько раз с силой стукнули по столу, бормоча под нос какие-то английские фразы.
Мамаша Гильотина подошла к ним, чтобы взять деньги за бренди.
В этот самый момент головорез с исполинским носом закатал рукава и загородил собой дверь. Его спутник тоже встал рядом, хотя, по-видимому, не разделял решимости товарища прибегать к насилию.
Когда Танкред, который шагал первым, подошел к красноносому, тот преградил ему путь.
– Watt do you, sir? – наивно спросил молодой человек.
– Ну-ну, ломай комедию дальше, – ответил бандит. – Ты так хотел знать, кто я, что даже за это заплатил? Зря. Я тебе и так сказал бы.
Кловис с Танкредом были великолепны в амплуа избранных ими персонажей, которого они упорно придерживались.
– Меня зовут Костолом, – продолжал головорез. – И здесь тебе любой скажет, что я всегда оправдываю это свое прозвище.
Кловис и Танкред пошли на него фронтом с видом людей, которые ничего не понимают, но при этом полны решимости уйти.
– Стоять! – заревел Костолом.
Лица наших «матросов» побагровели от гнева. Было ясно, что драки не избежать, что ситуация накалилась и стала критичной.
К счастью, большинство посетителей, явно не желая оказаться в этом притоне, когда туда нагрянут жандармы, улизнули через заднюю дверь. Лачуга практически опустела.
Видя, что в этом случае нельзя гнушаться никакими средствами, и понимая, что у того, кто наносит первый удар, больше шансов выйти из драки победителем, наши друзья без колебаний бросились вперед.
– Берегитесь, – прошептал Танкред, – я бью без предупреждения.
Быстро встав в боксерскую стойку, он нанес бандиту с лисьей физиономией столь увесистый удар, что тот опрокинулся на стол. Хрустнули сломанные зубы, лицо головореза залилось кровью.
– Для такого блондина очень даже неплохо, – прокомментировала Брюнетт.
При виде столь яростного напора в сердце презренной распутницы зародилась симпатия к этим англикашкам.
– Прибереги свои аплодисменты до конца схватки, – сказал Костолом.
Но хотя красноносый и был наделен недюжинной силой, ему противостояли двое крепких парней, хоть и не столь могучих, зато на удивление ловких, поэтому бой все равно был неравным.
– Идите, идите, ягнятки мои, – сказал головорез, – я разотру вас в порошок голыми руками.
Не говоря ни слова, наши друзья молча бросились на него и каждый из них нанес по одному удару. Затем живо отпрыгнули и, на едином порыве, с тем же успехом повторили атаку еще раз.
Костолом пришел в отчаяние. Кроме него и Брюнетт в притоне осталась лишь пара-тройка персонажей, по головам которых давно плакал топор палача.
Они спокойно наблюдали за дракой и тоже аплодировали с видом истинных ценителей.
Каждый раз, когда молодые люди приближались к нему, Костолом наносил удары, совершенно не достигавшие цели, и изрыгал страшные проклятия.
Под градом затрещин и тумаков в голове его зрели самые кровожадные мысли.