– Сдаться, мон шер? – ответил Жан-Мари. – Не смешите меня!
– Но ведь вы в наших руках.
– Слава богу, еще нет!
– Вы же знаете – дом окружен.
– У вашего дружка, должно быть, очень длинные руки, раз он смог в одиночку оцепить весь дом.
– Вскоре к нему на подмогу подоспеют жандармы.
– Не подоспеют, мой дорогой месье шпик.
– Как это? – ошеломленно спросил Латур.
– Вот так.
– Но почему?
Их разговор прервали собаки, вновь залившиеся лаем.
Первым враждебные действия возобновил Жозеф. Пока Латур говорил, он стал медленно обходить псов, чтобы воспользоваться этой короткой передышкой и наброситься на Жана-Мари. Но Султан в ответ на это тут же встал и продемонстрировал огромные клыки, заставив агента инстинктивно отпрянуть.
– Значит, не хочешь сдаваться? – завопил Латур во всю глотку, чтобы перекричать собачий рык.
– Вот тебе мой ответ! – закричал Жан-Мари, одновременно отпуская Султана и Мальбрука.
Отчаянные зверюги на мгновение замерли в нерешительности, будто сомневаясь, что им предоставили волю, затем всей своей невообразимой мощью обрушились на полицейских, чтобы вгрызться им в глотку.
Но те предвидели подобное развитие событий – это и была та причина, по которой они обменялись улыбками.
Когда псы бросились на них, они припали к верхним ступеням лестницы и буквально распластались на них.
Не встретив в своем изумительном прыжке сопротивления в виде двух врагов, собаки перелетели через головы Латура и Жозефа и тяжело ударились о дверь у подножия лестницы.
– Готовы! – сказал Жозеф.
Раздался душераздирающий вой. Одна из собак сломала позвоночник, несколько раз дернулась в предсмертных конвульсиях и затихла.
Другая не получила серьезных повреждений, но при падении сильно ушиблась.
– Мальбрук, ко мне! – закричал Жан-Мари с вершины лестницы.
– Господин Мальбрук мертв, – иронично ответил Латур, – а ты у нас в руках.
– Пока еще нет, – ответил гренадер.
– Сейчас увидишь.
Не вступая больше ни в какие разговоры, Жан-Мари запер за собой дверь спальни на втором этаже и до слуха полицейских донесся грохот передвигаемой мебели – гренадер возводил баррикаду.
– Жозеф! – сказал Латур.
– Что?
– Его надо взять живым, не так ли?
– Еще бы, черт бы его побрал!
– Тогда слушай. Для начала выбьем дверь.
– Нет, – возразил ему Жозеф.
– Ты будешь меня слушаться или нет?
– Буду, но мысль все же подкину. Ты не дурак, Латур, но человеком действия тебя не назовешь. К тому же кому как не тебе достанутся все лавры от этой экспедиции? Что тебя тогда не устраивает?
Пока они вели между собой этот разговор, Мальбрук, как и подобает смелому и отважному псу, после падения пришел в себя.
И яростно залаял у подножия лестницы, понимая, что врагу придется обязательно пройти мимо него.
Но бросаться вперед не стал. Наученный горьким опытом, зверь предпочел остаться в надежном укрытии, зная, что каждому, кто попытается уйти, придется иметь дело с его клыками.
Но поскольку сам нападать на двух агентов он вроде бы не собирался, те стали дальше обсуждать свой план.
– Давай вещай, Святой Дух, – сказал Латур Жозефу.
– Ты понимаешь, что Жан-Мари ждет нас за дверью?
– Конечно, понимаю.
– Ну так вот, пусть он и дальше ожидает нашего нападения с этой стороны, а мы тем временем зайдем с другой.
– С какой еще – другой?
– Слушай.
– Жозеф, давай побыстрее, скоро наступит ночь.
– Ты будешь караулить его здесь.
– Хорошо.
– Если Жан-Мари выйдет, схватишь его.
– Само собой.
– Когда я уйду, поднимешь здесь как можно больше шума, чтобы он по-прежнему думал, что я рядом с тобой.
– И что потом?
– Я пойду к Жаку.
– Который, между нами говоря, не тянет на великого полководца.
– И мы с ним попытаемся забраться в окно.
– Ага! Понимаю.
– Это хорошо, – проворчал Жозеф, считая себя в высшей степени важной персоной.
– Когда вы застигнете Жана-Мари врасплох, у него не будет времени передвигать мебель к окну, чтобы возвести новую баррикаду, и он угодит в собственноручно расставленную ловушку.
– Совершенно верно. Все, я пошел к Жаку.
– Но ведь этот зверь тебя сожрет.
– Ха! – с улыбкой ответил Жозеф. – Пес для меня – не помеха. Я мимо него не пойду.
Схватившись за железный стержень, служивший для открывания слухового окна, освещавшего лестницу, полицейский, который точно был человеком действия, выбрался на крышу.
Там он снял с себя обмотанную вокруг пояса веревку, крепко привязал ее конец к оконной раме и соскользнул на землю.
После чего обогнул дом и встретился с Жаком, порядком уже заскучавшим.
Латур тем временем пытался справиться с охватившим его неистовым волнением.
После того как Жозеф ушел, Мальбрук, которому теперь противостоял только один противник, осмелел.
Кроме того, воспоминания о боли в его собачьей голове, столь расположенной к забвению, стали меркнуть, он вышел из своего убежища, поднялся на полдюжины ступенек по лестнице и превратился для Латура в серьезную угрозу.
Тот с первого взгляда понял всю сложность сложившейся ситуации.
«Я оказался меж двух огней. – подумал он. – Если Жан-Мари откроет дверь и бросится на меня, я пропал. Если нет, то меня сожрет пес. Вполне возможно, что этот Жозеф, каналья, это учел, когда оставлял меня здесь. К счастью, я тоже могу выбраться через слуховое окно, беда лишь в том, что для этого мне придется покинуть пост».
Пес продолжал свой неторопливый подъем, все более угрожающе разевая пасть.
Гренадер тем временем готовился к обороне.
– Вот и вечереет, – говорил он себе. – Ночь для меня – могущественный союзник. Эге! А вот и Мальбрук, он отвлечет на себя внимание моего самого ярого противника. А здорово я придумал проделать в ставнях дырочки. Иначе даже не подозревал бы, что под окном тоже дежурят двое громил.
– Ах! – сказал Жозеф, обращаясь к Жаку. – Латуру там с этой зверюгой должно быть несладко.
– Эта псина так громко лает!
– Дверь закрыта, к тому же он даже не может перепрыгнуть через голову этой чертовой скотины!
– Тебе нужно пойти и открыть дверь, – сказал Жак.
– Думаешь? – застыл в нерешительности полицейский, который с удовольствием оставил бы Латура на растерзание церберу.
– Дело в том, что если ему придется обороняться от собаки, то сразиться с Жаном-Мари он уже не сможет. А когда наш товарищ будет не в состоянии драться, нам с тобой придется вдвоем противостоять этому человеку, к которому, учитывая ночной мрак, не замедлит прибыть подкрепление.
– А жандармерии, которую мы тут ждем, все нет, – добавил Жозеф.
– И за этим тоже может скрываться ловушка.
– Ты прав. Пойду открою дверь.
Это было делом нетрудным, – сорванная с петель створка была просто прислонена к наличнику, – но опасным, ведь зверюга, услышав за дверью шум, мог развернуться и наброситься на нового непрошеного гостя.
Жозеф на мгновение задумался.
– Погоди, сейчас мы сыграем с господином Мальбруком злую шутку.
Полагая, что Мальбрук как раз находится за дверью, готовый броситься на Латура, он задумал опрокинуть на него тяжелую створку и раздавить.
И Жозеф, обладая недюжинной силой, резко толкнул дверь, тут же обрушившуюся на грозного зверя, подобно крысоловке, которой так часто пользуются в деревнях.
Однако створка оказалась недостаточно тяжелой, поэтому, не причинив особого вреда, упала на спину псу, который с пеной на губах повернулся и стал искать источник этой новой для него угрозы.
Жозеф предусмотрительно отпрыгнул в сторону, так что псина никого не увидела. Но при этом с невиданной быстротой бросилась наружу и тут же натолкнулась на полицейского, который пятился назад, отходя к Жаку.
Зверь не колебался ни минуты. Он приблизился на расстояние вытянутой руки и бросился на врага.
Обладая поистине феноменальной силой, тот схватил своего страшного противника руками за шею и чуть не задушил.
Но пес был слишком взбешен. Он стал извиваться и вырвался из рук, не забыв по пути вонзить клыки Жозефу в мышцы предплечья.
Мальбрук отступил, чтобы собраться с силами.
Затем в порыве безудержной ярости вновь перешел в наступление и бросился на полицейского, чтобы вцепиться ему в горло.
На этот раз Жозеф, уже утомленный усилием, которое ему пришлось перед этим приложить, спасся только потому, что ловко отпрыгнул в сторону, подобно тореадору, уворачивающемуся от быка.
– Эй! – закричал ему Жак. – Пристрели его, у тебя же есть пистолет.
– Он даже не дает мне времени его зарядить.
– Тогда подожди.
– Что ты задумал?
– Я заряжу свой и дам тебе.
Пока они обменивались этими фразами, псина с грозным оскалом продолжала идти на Жозефа и успела еще дважды его цапнуть, вырвав пару клочков одежды и немного плоти.
– Ах! – воскликнул Жозеф. – Если бы я был префектом Жиронды, то в течение сорока восьми часов приказал бы перебить всех таких вот собак!
Жак зарядил пистолет, что в ту эпоху было делом кропотливым и долгим, взвел курок и подошел к товарищу.
– На, я положил две крупные дробины, всади их ему в голову, это его успокоит.
– Вложи мне его в руку, – сказал Жозеф, не желая выпускать псину из виду.
– Держи.
– Хорошо, теперь отходи.
– Отошел.
– Ну что, господин Мальбрук, теперь посмотрим кто кого! – закричал Жозеф, прицеливаясь в пса.
Но тот, будто догадавшись, что наступил решающий момент, опять бросился на полицейского, на этот раз метя в ноги.
Это неожиданное нападение на Жозефа привело к роковым последствиям.
Он пошатнулся и упал, сбитый зверюгой с ног.
«Он меня живьем сожрет», – подумал злополучный агент.
Мальбрук и правда уже рвал зубами его бедра и живот.
К своему большому счастью, Жозеф был наделен невиданным хладнокровием. Даже не пытаясь сопротивляться, он приставил пистолет к уху собаки и выстрелил.