– Вот тут она попала в самую точку, – заметил Жак.
– … И являешься сюда, чтобы убить этого несчастного, который сегодня уже один раз избежал смерти. Знаешь, твой поступок ужасен, и если рассказать о нем разбойникам и бандитам, то даже они поразятся до глубины души. Латур, я примчалась сюда потому что меня вовремя предупредили. И ты видишь, что Кадишон вновь, уже второй раз за день, спасла Жана-Мари. Даже не пытайся его у меня отнять. Теперь я тебя знаю. Если будешь вести себя смирно, тебе нечего будет меня опасаться. Но если будешь упорствовать в попытках схватить его, то тебе придется столкнуться с женщиной, которая пойдет на все, чтобы спасти своего любимого.
– Уже не говоря о том, что ее возлюбленный и сам довольно ловко обращается с ножом, – сказал Жак.
– Я тебя предупредила! – добавила Кадишон.
– Пустомеля! – проворчал Латур, глаза которого стали болеть немного меньше.
– Что же до вас, господин… – добавила она, обратившись ко второму полицейскому.
– Не называйте меня господином.
– Вам я хочу сказать нечто совершенно противоположное. Я не знаю, какие вами движут мотивы…
– Все дело в том, что я оригинал.
– Оригинал?
– Да. Пройдет совсем немного времени – и это слово будет пользоваться огромным успехом.
– В конечном счете, – сказал Жан-Мари, – независимо от ваших резонов, вы вели себя как честный человек. Во-первых, потому что отказались наброситься на меня вдвоем с Латуром, а во-вторых, потому что спасли мне жизнь, помешав нанести удар в спину, за что я вас искренне благодарю.
– Не за что.
– Почему? Очень даже есть за что.
– Неужели вы поступили бы иначе?
– Но я же не…
– Не служите в полиции? Говорите, не стесняйтесь. Я полицейский, но при этом сохраняю свою независимость, не более того. Так что не благодарите меня.
– Напротив, я хочу выразить вам свою признательность.
– Ну хорошо, – философски ответил Жак, – выражайте.
– Кроме того, позвольте мне…
– Что еще?
– Пожать вашу руку.
– В самом деле? – расплылся в радостной улыбке Жак.
– Прошу вас.
– Ах! Не ожидал, что вы доставите мне такое удовольствие.
– Неужели вы думали, что я не буду питать к вам признательности?
– Признательность! Прекрасное слово, которым злоупотребляют со времен Сотворения мира.
– В моих устах, сударь, это не пустой звук.
– Тем лучше! В таком случае я не жалею, что спас вам жизнь, ведь если вы способны питать признательность, то можете по праву считать себя редким человеком.
– Итак, вашу руку?
– Не возражаю.
И двое мужчин обменялись крепким рукопожатием.
Неожиданно с той стороны, где недавно зашло солнце, донесся шум, напоминавший топот копыт кавалерии.
– Поторопитесь, дети мои, вам пора! – сказал Жак. – Это жандармы.
– Пойдем, Жан-Мари! – молвила Кадишон.
– До свидания, сударь, – произнес, в свою очередь, гренадер. – Даст Бог, в один прекрасный день я отплачу вам за то добро, которое вы для меня сделали!
– Мне бы этого не хотелось, ведь тем самым вы поставили бы меня в крайне затруднительное положение. – ответил Жак. – Дьявольщина! Вы выбрали не самый удачный момент для болтовни. Вас вот-вот схватят жандармы.
Не успел Жак договорить, как его собеседники исчезли за стеной, как по волшебству.
– Эге! – сказал Жак. – Эта стена устроена самым восхитительным образом. Но вот они уже в безопасности, а это сейчас главнее всего.
– Как ты оказался в полиции? – спросил Латур, чьи глаза еще продолжали сильно болеть.
– Ты чересчур любопытен, друг мой Латур. Теперь, когда боль немного отпустила, тебе лучше промыть глаза чистой водой.
– Но для этого нужно…
– Хочешь сказать, что тебе нужен поводырь?
– Да.
– А я на что? Я же твое провидение!
– Провидение!
– Ну конечно.
– Мерзавец!
– Если бы тебе в глаза не сыпанули табаку, я бы заставил тебя проглотить это слово вместе с языком.
– Неужели!
Жак нагнулся и зачерпнул из соседней болотной ямы воды.
– На, – сказал он, – промой свои зенки. И не забывай, что я не только помешал тебе убить этого человека или вновь предать его казни, но и спас тебе жизнь, не дав его возлюбленной тебя зарезать.
– Да, конечно. Я этого не забуду. Директор полиции тоже.
– А ведь я был прав, – философски заключил Жак, – что не верил в человеческую признательность!
– Да ты у нас настоящий мудрец!
– Я просто бедолага, который вступил в почетные ряды полицейских, потому что умирал с голода, а еще потому, что у меня были покровители.
– Покровители? У тебя?
– Да, и весьма влиятельные.
– Вот как? Это что-то новое.
– Стоит человеку добиться некоторого успеха, как он тут же начинает считать себя орлом. Да, я пользуюсь протекцией и призываю тебя сто раз подумать перед тем, как что-то против меня предпринимать, – это может обойтись тебе намного дороже, чем мне.
– Ты мне угрожаешь?
– Ну что ты, мой дорогой Латур, вовсе нет. Если бы я хотел, то избавился бы от тебя в мгновение ока. Ты сейчас не в состоянии противостоять кому бы то ни было, и уж тем более мне. Эх, парни! Вы с Жозефом строили из себя больших умников, но так и не смогли ничего добиться. Одного погрызла псина, что унизительно, другого одолела женщина, что еще неприятнее. Позволю заметить, что вот уже целый час не я тебе угрожаю, а ты мне. И если бы я был скроен из того же теста, что и ты, то без труда от тебя избавился бы и ни одна живая душа не смогла бы упрекнуть меня в твоей смерти, ведь доказать, что ты был убит в схватке с гренадером, не составило бы никакого труда.
– В чем же тогда заключается мотив твоего странного поведения?
– Ты все равно не поймешь.
– Считаешь меня таким идиотом?
– Нет, но это выходит за рамки твоего понимания.
– Что ты говоришь!
– Хотя мне, могу вполне это сказать, от этого ни холодно, ни жарко.
– Может, все же объяснишься?
– Видишь ли, мон шер, у меня есть свои собственные представления о том, какой должна быть полиция.
– У тебя?
– У меня, у кого же еще. Но скажи-ка, у меня такое ощущение, что ты сам считаешь меня круглым дураком.
– Почему?
– По-моему, тот факт, что у меня есть какие-то свои мысли, тебя очень удивил.
Латур хранил молчание.
– И к чему же сводятся эти твои представления о полиции?
– Знаешь, здесь, посреди болота я на эту тему говорить не буду. Но если тебе нужно будет арестовать какого-нибудь ушлого вора или опасного разбойника, шепни мне на ушко и я продемонстрирую тебе, как следует избавлять общество от подобных людишек.
– Давай отложим этот разговор до лучших времен.
– Хорошо. Только не думай, что сможешь меня одурачить. Гордыня не позволяет тебе признать, что я могу оказаться искуснее тебя, поэтому ты всегда будешь действовать втихаря. Впрочем, мне все равно, можешь держать свои сведения при себе, я и сам найду твоих злодеев. Так, теперь будь осторожен, жандармы на подходе.
– Эй! Ажюдан![24] Сюда!
– Вы нашли беглеца? – спросил командир жандармов.
– Мы его видели, – ответил Жак.
– Где?
– Здесь, на этом месте.
– В самом деле?
– Да. Мы вступили с ним в схватку.
– Чем же она закончилась?
– Один из наших при смерти.
– Как!
– Огромный пес почти сожрал его живьем. А это господин Латур, мой коллега и начальник. Он был не в состоянии что-либо сделать, потому что некий неизвестный персонаж насыпал ему в глаза табаку.
– Он что, с цепи сорвался, этот Жан-Мари?
– Если бы не я, – добавил Жак, – господин Латур бы погиб.
Это заявление подчиненного Латур сопроводил невнятным бормотанием, не означавшим ни да, ни нет.
– И куда этот гренадер подевался?
– Он побежал вон туда, по направлению к аллее Сен-Жан.
– Не может быть! – закричал аджюдан. – Неужели он настолько дерзок, что намеревается вернуться в город?
– На мой взгляд, это очень даже неглупо.
– Вы полагаете?
– Конечно, черт меня подери! Насколько мне известно, все заставы тщательно охраняются?
– Верно.
– Поэтому, чтобы оказаться за городом, Жану-Мари пришлось бы пристукнуть парочку жандармов.
– Определенно.
– Но где гарантия, что после этого он не окажется в руках каких-нибудь враждебно настроенных крестьян, которые с потрохами сдадут его властям?
– Подобные опасения вполне обоснованны.
– Таким образом, убедившись, что все выходы заблокированы, он решил, что будет благоразумнее затеряться среди стотысячного населения города Бордо, где у него есть преданные друзья – те самые, что спасли его от смерти… Не говоря уже о том, что во всем городе не найдется ни одного человека, который не желал бы его укрыть и спасти еще раз, за исключением разве что полицейских и жандармов.
– И то правда!
– Так оно и есть.
– Значит, вы советуете искать этого гренадера в Бордо?
– Если вы его найдете, то только там, – ответил полицейский с улыбкой, которую командир жандармов в ночи не увидел.
– Значит, предпринятые меры положительного результата не дали?
– Пока нет.
– Я имею в виду здесь, в этой части города?
– Если вы об этом, то да, не дали.
– Что ж, я отдаю своим людям приказ разворачиваться и возвращаться в казармы.
Вдруг в ночи раздался какой-то шум, будто кто-то полз в траве. Этот необычный звук сопровождался хрипом.
– Что за чертовщина? – спросил Жак, склоняясь к земле.
– Аджюдан! – послышался слабый голос. – Аджюдан!
– В чем дело? – спросил тот.
Слова его прозвучали неуверенно, ведь в этот поздний ночной час, во тьме, окружающей наших трех персонажей, голос, донесшийся до его слуха, прозвучал поистине пугающе.
Остальные жандармы стояли в сорока шагах в стороне.
– Аджюдан, – произнес голос, – наклонитесь.
– Зачем?
– Иначе вы меня не услышите. Я ранен.