На каждой из колонн, обрамляющих небольшой балкон, через который мы вошли, есть резьба, линии и формы которой напоминают наши тела и кости кита в моей бывшей клетке. На дальней стене, напротив выхода к морю, находится туннель. С каменной платформы напротив меня растут водоросли, похожие на мох, они тянутся вдоль стены и по потолку, уходя в туннель. В водорослях приютились маленькие светящиеся цветы, освещающие помещение.
Шеель и Лючия вносят Илрит на платформу и занимают места по обе стороны от Илрит. Они начинают напевать, раскачиваясь взад-вперед. Другие, невидимые певцы вливаются в мелодию, и получающиеся гармонии резонируют глубоко в моем существе. Серебристое сияние цветов, распустившихся на мшистой ламинарии, становится ярче, охватывая всех троих, стоящих передо мной. Рябь искажает люминесцентную дымку, меняя частоту с каждой высокой и низкой нотой. На коже Илрит образуются крошечные пузырьки, которые распускаются в ленты воздушного жемчуга.
Через несколько минут их покачивание прекращается, и они обмениваются короткими словами, которые я не могу расслышать. Шеель удаляется, а Лючия перестраивается и парит над головой Илрита, положив обе руки ему на виски. Ее хвост поднят вверх и слегка бьется о мшистые водоросли потолка. Ее лицо близко к его, и она продолжает тихонько напевать в гармонии с музыкой, которая все еще плывет по течениям вокруг поместья.
— Что с ним случилось? — осмеливаюсь спросить я у Шееля, когда кажется, что он больше не присоединяется к песне. Акулоподобный мужчина выглядит совершенно разъяренным. Его большие, покрытые шрамами руки сложены на груди. На его лице нарисована хмурая гримаса.
— Он пошел, когда не должен был — после того, как поклялся не делать этого. Все остальные затаились, и я думал, что он тоже. Без него все будет хорошо. — Шеель качает головой. — Я сказал ему, что сейчас там слишком опасно для него, тем более что Рассветная Точка занята. Но он настаивал, что это — «долг Герцога Копья — быть на передней линии обороны».
Количество названий, мест и людей было бы головокружительным, если бы я не привыкла быстро запоминать такие вещи для своей работы.
— Пошел «туда»? За хребет?
Шеель смотрит в мою сторону, в его глазах вспыхивает гнев. Но гнев быстро проходит, как будто он вспоминает, что я понятия не имею, как все устроено под волнами.
— Да. К Серой Впадине.
— И там живут монстры?
— Монстры и рейфы. — Он делает паузу. — Значит, ты видела одного? — Я киваю. Шеель хмурится еще больше. — Неудивительно, что он чувствовал себя обязанным. Посланники Лорда Крокана приближаются…
От этих слов я чувствую себя в гораздо меньшей безопасности. Рейфы. Монстры. Все на нашем пороге.
— Он пошел с воинами.
— Да, если они идут, то и он идет.
Я уважаю человека, который не приказывает другим делать то, чего не сделал бы сам.
— Но вернулся только он, — тихо добавляю я. Мое внимание возвращается к герцогу, все еще находящемуся без сознания. Я знаю, как это ужасно… быть единственным выжившим. Непреодолимое чувство вины неотступно преследует меня, грозя настигнуть каждый раз, когда я замираю. — Ты сказал, что он считал это своей обязанностью как Герцог Копья? — Повторение имен людей и мест помогает мне вспомнить… и отгоняет другие мысли.
— Да. У каждого герцогства есть своя главная ответственность перед Вечным Морем. Есть Герцогства Веры, Охоты, Учености, Ремесленников и Копья. Конечно, каждое герцогство должно быть самодостаточным. Но они специализируются в уникальных областях, чтобы покрыть недостатки других герцогств. Во главе их стоит хор, состоящий из всех пяти герцогов или герцогинь, причем старший из них служит нашим королем или королевой, когда требуется единый глава государства, — объясняет Шеель. Он дает подробное объяснение, но при этом ничего не говорит о том, что другие мужчины не вернулись. Я улавливаю его намерение, подсознательное или нет, и позволяю разговору идти дальше.
Понятие «герцогство» имеет для меня смысл. Это не так уж отличается от того, что в определенном регионе Тенврата сосредоточено наибольшее количество ферм, потому что там более плодородная земля. Купцы, как правило, специализируются на близости к определенным товарам. Даже члены экипажа знают одну должность на корабле лучше других, потому что склонны именно к ней, хотя и обязаны уметь подменить любого другого.
Шеель не отрывает взгляда от Илрит, в его глазах заметна озабоченность.
— Как герцогство, расположенное ближе всего к Серой Впадине, наш герцог отвечает за защиту Вечного Моря от рейфов.
Илрит упоминал о том, что в сирен, пытавшихся похитить меня много лет назад, вселились рейфы.
— Рейфы — это то же самое, что и призраки? — спрашиваю я, пользуясь тем, что он, похоже, готов к разговору, когда пытается отвлечься от других вопросов.
— Не совсем. Призраки не теряют рассудка — у них более целая душа. Рейфы — это призраки, которые потеряли себя и теперь несут в себе только ненависть и насилие. Они вызывают смятение в живых и, ослабив душу, могут уничтожить ее, чтобы завладеть телом. — Шеель наконец отводит глаза, указывая на деревянное копье, которое он нес. — Доспехи, в которые облачаются наши воины, оружие, которое мы используем, и защита, которую мы создаем против этих чудовищ, вырезаются из ствола и корней Дерева Жизни. Только копье из этого дерева может уничтожить рейфа.
Я предполагаю, что Дерево Жизни — это то массивное дерево, которое, как мне показалось, я видел возле замка, когда мы только приехали.
— Почему у герцога не было доспехов?
— Не было? — Шеель потрясен.
Я качаю головой.
— У нескольких воинов были, но не у него.
В голове крутятся незнакомые мне проклятия. Шеель потирает виски, и они исчезают.
— Извини, что тебе пришлось это услышать.
— Я моряк, мне не страшны нецензурные выражения. Хотя я поражена, что у вас есть слова, которые я не знала.
— Старый язык сирен. На нем мы до сих пор поем многие наши песни.
— Ах, тебе придется как-нибудь научить меня. Я бы с удовольствием привнесла новую, восхитительно нецензурную лексику в свою… — Мои мысли остановились. Свою команду.
Шеель на мгновение хмурится, и его прежнее суровое выражение лица меняется. Тем не менее, он воздерживается от извинений или соболезнований, и за это я ему благодарна. Не думаю, что я смогу вынести извинения сирены, тем более, что до сих пор бывают случаи, когда я обижаюсь на них за свое нынешнее положение. Тем не менее, я осознаю, что сыграла свою роль; выбор, который я сделала, привел меня сюда, за исключением тех шести месяцев, которых лишил меня Илрит.
— Ты выучишь наш старый язык, так же как и наши пути. — Возможно, его приветливость была не просто отвлекающим маневром. — Ты должна это сделать, прежде чем тебя принесут в жертву Лорду Крокану.
Моя очередь отвлекать разговор.
— Почему на герцоге не было доспехов?
Шеель сжимает рот в жесткую линию.
— На всех не хватит.
— Он отдает свои доспехи своим людям, чтобы они были более защищены, — понимаю я.
— Да. — Шеель задумчиво смотрит на меня. Его гнев уступил место чему-то, почти напоминающему любопытство. — Откуда ты знаешь?
Я уставилась на неподвижного Илрита. Он герцог. Лидер в своем роде. В Тенврате есть лорды-купцы, и из их числа избирается совет — система, не похожая на ту, что звучит в этом хоре сирен. Я знакома с обязанностями лидера как со своей земли, так и со своих кораблей.
— Я капитан. — Слова все еще проецируются на мысли, но мне кажется, что они исходят не от разума. Они исходят из моего сердца. Я капитан, даже без корабля. Это вплетено в мою сущность. — Я знаю, что такое быть готовым пожертвовать всем ради тех, за кого ты отвечаешь. Тех, кого любишь…
Чувство вины охватило меня. Могу ли я вообще называть себя капитаном, если из-за меня погибли мои моряки? Я, великий Капитан Виктория, который никогда не терял ни одного члена экипажа, потеряла их всех за одну ночь.
А что, если… Вопрос возвращается, неотступно преследуя меня. В самые темные ночи, когда единственной компанией для меня является мой собственный злейший враг, я не могу не задаваться вопросом, было ли бы лучше для тех, кто меня окружает, если бы они никогда не встретили меня. Сомнения отравляют мою кровь, подпитывая мои мускулы и неустанную работу. Может быть, попотев и потрудившись, когда-нибудь я стану достойным их преданности и восхищения.
— Ваше Святейшество. — Лючия поднимает голову, встречаясь взглядом с моими глазами, и выводит меня из задумчивости. — Мне может понадобиться твоя помощь.
Все-таки странно, когда тебя называют святым. Но сейчас не время уговаривать ее остановиться.
— Как помочь?
— Парить над ним.
— Прости? — Даже в моем сознании эти слова прозвучали как заикание.
Лючия сдвигается с места, ее руки по-прежнему лежат по обе стороны от лица Илрита. Свет, кажется, мерцает, когда она прерывает свою песню, чтобы заговорить.
— Горизонтально — нос к носу, ноги к хвосту.
— Почему?
— Ты помазана песнями древних, его рукой… — Она делает паузу, чтобы пропеть куплет, присоединяясь к звукам Фенни вдалеке. — Ты как мост к их силе и к нему. И я.… — Она снова делает паузу, нахмурив брови и нахмурив губы. — Одна я недостаточно сильна, чтобы спасти его.
— Будет больно? — спрашиваю я, но уже двигаюсь. Легко оттолкнувшись от каменистого пола, я дрейфую между потолком и его кроватью. Я зашла так далеко, чтобы спасти его. Теперь я не остановлюсь. К тому же, у меня больше шансов получить то, что я хочу, если я помогу ему выжить. Он будет мне должен за это.
— Нет, не должно.
— Ну хорошо. — Небольшими движениями запястий и толчками ног я надвигаюсь на него и замираю. Я прекрасно понимаю, как мы расположены. Прошло полдесятка лет с тех пор, как я была над мужчиной, и лучистый жар его тела служит ярким напоминанием об этом. Захлестывающая меня потребность с удовольствием игнорирует тот вопиющий факт, что сейчас для этого совсем не время и не место. Я сглатываю, хорошо обученная тому, как не позволять эмоциям и желаниям брать верх над собой.