Шум призраков затихает, они рассыпаются в звездную пыль, которая на короткое время собирается в слабые очертания мужчин и женщин, которые почти сразу же исчезают с тихими вздохами. Я чувствую каждого из них на своем сердце. Их боль. Их удовольствие. Каждый из них словно проходит сквозь меня, нанося ощутимые удары по тем частям меня, которые даже не должны быть видны. Части моей души.
Медленно меркнет свет. Очертания подводной бойни Серого Прохода становятся не более чем туманными отблесками, остающимися после того, как я моргну глазами. Но свет не совсем исчез. Он цепляется за меня. Он внутри меня… он… они.
Спасибо, слышу я в глубине своего сознания. Эти слова — не более чем взмах крыльев бабочки. Короткие и мимолетные. Исчезают в тот же миг, как только ты их почувствуешь. Но… это звучало почти как Дживре.
Я смотрю на свои руки и слабую серебристую ауру, окружающую меня, когда ко мне подплывает Илрит. Он тоже светится. Каждая отметина на его сильном теле сияет и подсвечивается, такая же серебряная, как и моя. Хотя я знаю, что рейфы наносили ему удары, на нем нет никаких следов битвы. Как будто его и не было.
— Что я наделала? — Во что я превратилась?
— Ты использовала слова старых со всем мастерством и могуществом Герцога Веры. Даже более чем, — говорит он торжественно, почти благоговейно.
— Твоя рука. — Я протягиваю руку и слегка касаюсь ее. Отметины теплые под моими пальцами. Жидкое золото, как и у меня. Однако, в отличие от моей, магия на его руке исчезает, превращаясь в ровный синий, белый и золотой цвета. — Я ведь не причинила тебе вреда, правда?
— Нет. — Илрит берет мою руку в обе свои. Он держит меня только за кончики пальцев, но я чувствую, что его руки обхватывают мой торс. Что он прижимает мое тело к своему. Когда я смотрю в его глаза, я слышу эхо песни, которую я создала — которую мы создали. Что-то, что было уникальным только для нас двоих. Мощная. — Ты… — Вспышка боли пронзает его глаза. Он быстро поворачивается ко мне спиной. И снова мне хочется услышать все его мысли, а не только те, которые он допускает. — Мы должны идти. Несмотря на то, что мы избавились от рейфов в непосредственной близости, опасность все еще существует.
Без лишних слов я хватаю его за плечи. Я слишком ошеломлена, чтобы формировать связные мысли. Пока мы мчимся назад, я смутно представляю себе, от каких воспоминаний я должна была отказаться, чтобы спасти нас у обломков. Я не обратила внимания на то, что вырвал одного из Чарльзов. Я пытаюсь думать, но сейчас в моей личной истории слишком много пробелов, чтобы знать наверняка.
Мы останавливаемся по другую сторону поляны.
Я медленно высвобождаю пальцы из смертельной хватки, вцепившейся в его плечи. Илрит медленно останавливается, и мы распадаемся на части. Анамнез, который он зажег ранее, — лишь мерцающий контур того, чем он когда-то был. Он направляется к нему, зажигая серебристую листву в бассейне.
Мой собственный мерцающий контур медленно потускнел, полностью исчезнув, когда мы перешли обратно в область Мидскейп. Я опускаюсь на одну из колонн этого маленького алтаря, дающего нам краткую передышку, и прижимаюсь лбом к прохладному камню. Мысли путаются. Такое ощущение, что кто-то воткнул в мой разум вилку и стал хлестать по мозгам.
Знакомая рука сжимает мое плечо.
— Ты в порядке?
— Мысли немного путаются, — признаюсь я.
— Как только мы вернемся, мы дадим тебе немного отдохнуть от помазания. — Похоже, он искренне обеспокоен.
Я качаю головой и отталкиваю его.
— К тому времени я буду в порядке, я уверена. — Я заставляю себя храбро улыбнуться. И снова он не выглядит убежденным. — Что я им сделала? Я знаю, что использовала гимны старых, но что произошло?
— Когда душа сбилась с пути и все, что делало ее смертной, давно ушло, остается лишь оболочка, — деликатно говорит он. — Рейфы — это шелуха того, чем они когда-то были. Они покинули Бездну и не могут найти дорогу назад. Либо через увядание, либо силой, они должны быть уничтожены.
Под поверхностью моей кожи появляются пузырьки. Слабые голоса гудят в глубине моего сознания. Голоса людей, которых я никогда не слышала, которых я никогда не знала. Они повторяют звуки, издаваемые рейфами, когда я выпускаю вспышку света. Благодарность Дживре преследует меня — последний остаток ее человечности, потраченный на меня.
— Я убила их. — Странная мысль, ведь они и так были мертвы. — Эта вспышка света… Я убила их всех. Не так ли? — Я смотрю на Илрита, надеясь, что я неправильно понял. Надеюсь, что мой анализ его слов неверен. — Их души полностью исчезли? Ты уверен, что я не отправила их на тот свет?
— Для рейфа нет никакого «того света», кроме завершенности, — говорит он мягко, но с печалью. Илрит протягивает руку и кладет ее мне на щеку. В горле запершило. — Ты сделала им доброе дело. Конец, даже окончательный, лучше, чем бродить по миру, как они, мучая живых на своем пути. Они несут с собой гниль, распространяя царство мертвых Лорда Крокана… и исчезают, когда вся их ненависть иссякает. Ты дал им чистую смерть. Момент, когда они снова могли познать человечность благодаря магии Леди Леллии в тебе, а не умереть как монстр. Я знаю, что хотел бы этого, если бы такая судьба постигла меня.
Я повесил голову, медленно покачивая ею.
— Это несправедливо.
— Ничего из этого не справедливо. — В его тоне нет ничего, кроме согласия. — Несправедливо, что души должны страдать. То, что Лорд Крокан перестал выполнять свою сделку, заключенную с первым Королем Эльфов, и сопровождать души в Запределье. Что он бушует и грабит наши моря жизни. Что в его измученном состоянии его царство проникает в Леди Леллию, угрожая отравить и ее. Несправедливо и то, что каждые пять лет в день летнего солнцестояния ему посылается жертва — невинная женщина, которая может отдать свою жизнь, но она ничего не будет значить.
Я думаю о его матери. Илрит наблюдала за тем, как она переживает то же, что и я. Наблюдал, как ее помазали. Наблюдал, как ее воспоминания приносятся в жертву, одно за другим, еще до того, как было принесено ее тело. Узнала ли она его в конце концов? Узнаю ли я?
Боль, проходящая через меня от его имени, почти невыносима.
— Все будет не зря, — тихо говорю я. Он вздрагивает. Прежде чем он успевает заговорить, я продолжаю. — Если… когда я уйду, я сделаю все, что смогу, чтобы подавить его гнев. Чтобы быть достойной. — Если я когда-нибудь буду достойна чего-то в своей жизни, пожалуйста, пусть это будет именно это. — Но даже если я потерплю неудачу, это не будет значить ничего.
Он слегка откидывается назад, выпрямляется, как будто делает медленный, глубокий вдох. Его бровь слегка подтягивается к центру. Моя грудь напрягается в знак сочувствия. Я тянусь вперед и хватаю его за обе руки, пытаясь разделить его боль и доказать ему, что все действительно в порядке.
— Это будет стоить того, чтобы я просто попыталась. Теперь я знаю, что моя семья будет в безопасности. — Я похлопываю по мешочку с серебром, который висит у меня на бедре. — Попытаться сохранить их всех — и Вечное Море — в вечной безопасности будет хорошим способом. Я видела, как люди умирали за гораздо меньшее.
Глаза Илрита, такие же глубокие, как таинственное дерево, опускаются вниз. Он с едва слышным вздохом снимает напряжение, накопившееся внутри нас, наклоняется вперед и упирается лбом в мой лоб. Я не могу удержаться и слегка приподнимаю подбородок, инстинктивно, потянувшись за хрупкой, непрочной ниточкой. Наши носы почти соприкасаются, и на минуту мы погружаемся в стазис, созданный нами самими. Прохладные воды Серой Впадины уступают место теплу наших тел. Наши пальцы остаются сцепленными, и ни один из нас не хочет прервать этот момент связи и комфорта.
— Почему ты так изящно отказываешься от всего ради тех, кто никогда об этом не узнает? — пробормотал он. Если бы он произнес эти слова, я бы почувствовала, как его дыхание коснулось моих губ. Он так мучительно близок. — Как ты можешь быть готова отдать все без раздумий?
— Думаю, у меня было много таких мыслей, — язвительно заметила я. Низкий смешок проносится по краю моего сознания, вызывая улыбку на моих губах. Мой тон снова становится серьезным. — Потому что, Илрит, я была обузой для многих людей вокруг меня. Сделать это — возможно, буквально спасти наш мир — это самое малое, что я могу сделать. — Честность дается с удивительной легкостью.
— Ты не обуза. Сомневаюсь, что ты когда-нибудь была.
— Ты меня явно не знаешь. — Я слегка отстраняюсь, чтобы встретиться с его глазами, когда они распахиваются, отступая от почти неизбежного притяжения момента, пока оно не взяло надо мной верх.
— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. — Его голос глубок и полон. Взгляд напряженный.
Это слишком много для меня. Эта тема. Небольшой трепет моего сердца. Неоспоримое желание поцеловать его так, чтобы он поглотил меня целиком.
— Мы должны идти дальше, — говорю я.
— Мы можем задержаться, если тебе нужно. — Его пальцы слегка сжимаются, еще не готовые сдаться.
Я качаю головой.
— Я хочу… мне нужно идти дальше. — Мне нужно довести это дело до конца. Потому что я боюсь, что если я перестану двигаться сейчас, я никогда не смогу начать снова. Запретный соблазн может победить, и я найду убежище в объятиях этого загадочного, интригующего и неожиданно нежного мужчины, который, несмотря на все мои старания защитить свое сердце, начал затягивать меня в ловушку.
Глава 22
Когда мы возвращаемся, уже полдень. Трудно поверить, что мы отсутствовали всего одну ночь. Сначала мы идем в оружейную. Негромкое пение, доносящееся изнутри, прекращается, как только мы входим внутрь. Илрит проплывает над группой мужчин и женщин — некоторых из них я узнала по неудачному завтраку Фенни. Лючия вела их в песне и продолжает ее, когда Рассветная Точка возвращается на свое место. Копье поддерживает возрожденный анамнез, и Герцогство Копья снова под защитой магии Леди Леллии.