— Не могу поверить, что мы целый день только и делали, что разговаривали. — Я хватаюсь за перила и откидываюсь назад, приподнимая бедра и зависая в воде в странном равновесии напряжения и расслабления. — Я не могу вспомнить, когда в последний раз я проводила так много времени, делая так мало.
— Мало? Говори за себя. — Илрит тихонько фыркнул. — Я провел целый день, изучая Мир Природы и его народы. Это день, проведенный с пользой при любых обстоятельствах. Но компания сделала его исключительным — знакомство с тобой сделало его исключительным.
Я с улыбкой откидываюсь на перила.
— Ты очень вежлив.
Илрит качает головой.
— Я решил, что мне нравится твое общество, Виктория. Неужели в это так трудно поверить?
— Признаюсь, сначала я не была уверена.
— Ты для меня сложный человек.
— Сложный?
— Бывало, что ты меня разочаровывала, а бывало, что… — Он тихо вздыхает, и я думаю, что он не собирается продолжать. А когда он все-таки заговорил, то так тихо, что я едва расслышала. — Когда ты заставляла мою душу петь такими нотами, о которых я и не подозревал.
Я слабо улыбаюсь.
— Я сделаю все возможное, чтобы все Вечное Море пело. — Он не это имел в виду, и я это знаю. Он знает это; я почти чувствую это. Но никто из нас больше ничего не говорит. Мы оба изо всех сил стараемся не переступить черту, которая находится прямо перед нами.
— Я верю в тебя. Если кто и сможет, так это ты. Ты уже столько всего преодолел.
Я пожимаю плечами.
— Я просто продолжаю жить, как и все.
— А у тебя это получается легко. — Он одаривает меня блестящей улыбкой, ослепительной, как закат.
— Сегодня было раннее утро, тебе следует немного отдохнуть. — Не знаю, почему я так неожиданно это говорю. Я не хочу, чтобы он уходил.
— Надо, тем более что у меня есть планы на завтра.
— Еще один день сидеть со мной на балконе? Я могу представить себе и худшие судьбы.
— Нет, мы отправимся в путешествие. — Илрит слегка ухмыляется.
— Я думала, мне придется общаться с Бездной?
— Это не менее важное путешествие.
— Куда? — Я наклоняю голову. Он заинтересовал меня.
— А что интересного в том, что я тебе расскажу?
Я закатываю глаза. Илрит получает слишком много удовольствия от того, что дразнит меня.
— Ладно, храни свои секреты.
Он уходит с балкона, прихватив с собой оставшуюся еду и контейнеры. Я остаюсь на краю Бездны в одиночестве. После почти целого дня, проведенного в его компании, я сразу же ощущаю его отсутствие. Это торжественное напоминание о том, что мне придется встретиться с этой огромной неизвестностью без него.
Меняются течения. Поток прохладной воды поднимается из глубины. Она несет в себе шепот смерти. Я отталкиваюсь от перил, отталкиваюсь от них и прижимаюсь спиной к стене замка как раз в тот момент, когда возвращается Илрит.
— Что такое? — Он смотрит на меня, полулежа на стене, плоский и белый, как пергамент.
— Крокан вернулся.
Илрит подплывает, смотрит вниз, щурясь в том же направлении, что и я. В глубине пропасти мелькнула зеленая вспышка. Я бросаюсь к нему, хватаю его за руку и тяну обратно на балкон.
— Что за…
— Ты слишком далеко заплыл в открытую воду. Ты почти вышел из-под защиты анамнеза. — Я смотрю на него. Сердце колотится в груди. — Крокан обратил на тебя свой взор.
— Лорд Крокан никогда бы не причинил вреда герцогу Вечного Моря. Особенно тому, кто владеет Рассветной Точкой.
Если бы только это было правдой, шепчет во мне инстинкт. Но у меня нет причин верить в это. Нет оснований считать, что я права, а он нет, ведь именно он прожил в этом мире всю свою жизнь.
— И все же я… Пожалуйста, ради меня. Я видела, как вся моя команда погибла на моих глазах от рук старого бога. — Упоминание о них останавливает его. — Я уверена, что ты прав, но… пожалуйста, никогда не заходи слишком далеко за Бездну. Ради меня.
— Для тебя все, что угодно. — Илрит сжимает мою руку и следует за мной дальше вниз, обратно на балкон. Я понятия не имею, почему этот маленький выступ кажется мне способным защитить его и меня от Крокана. Это все равно что думать в детстве, что чудовище в темноте не сможет тебя достать, если ты спрячешься под одеялом и все твои конечности будут лежать на кровати. Глупость. Но иллюзия безопасности лучше, чем ничего. — Но хорошо, что он здесь. Это должно сделать твою следующую группу меток еще более мощной.
— Вентрис не настаивает на том, чтобы снова сделать это самому? — спрашиваю я.
— Нет, пометить твою голую кожу — моя честь сегодня. — Он подносит пальцы к моей шее. Они зависают на мгновение, а затем прижимаются ко мне, прямо под ухом. Хотя ему не нужно прикасаться ко мне, чтобы пометить меня, он все равно делает это. Илрит поет приятную мелодию, наполняющую мой разум воспоминаниями о доме. О ленивом летнем дне и осенних яблоках.
Он проводит пальцами по моей шее и ключицам. Они танцуют и расходятся, тянутся и кружатся. Я вжимаюсь в него, задыхаясь. Он прижимается в ответ, когда я выдыхаю. Мне так приятно, когда кто-то прикасается ко мне, когда делает это. Вносить тепло в этот процесс.
Он как будто притягивает к себе желание. Как будто эти отметки — карта, по которой я могу найти страсть, от которой давно отказалась. Я хочу, чтобы он поцеловал каждую точку, поставленную его большим пальцем. Я хочу, чтобы он лизнул длинную, извилистую линию, которую он проводит от моего колена до самого подола моих шорт, медленно поднимая ткань вверх. Он переводит взгляд на меня.
Его пристальный взгляд сводит с ума, пока он орудует этими ловкими, умелыми пальцами. Я представляю, какое еще применение можно найти этим рукам. Каково это, когда он доводит меня до вершин страсти? Смогу ли я по-прежнему чувствовать все в той форме, в какой я это знаю? Или это будет по-другому? Лучше? Хуже?
Как это вообще логистически устроено? Хотя в воспоминаниях я видела его с человеческими ногами. Может быть, он мог бы вызвать их, если бы это было нужно для того, чтобы связать их с моими?
Тысяча вопросов требуют ответа. Я не должна задаваться ими, но не могу остановиться. Я знаю, что существует множество творческих путей для двух людей. Даже если я и не пробовал, я слышал истории. Но есть ли у него вообще…
Мои щеки горят, и медленные поглаживания по задней поверхности бедер тоже не помогают.
Наконец, когда он отстраняется, наступает облегчение. Но я не уверена, что облегчение от его прикосновений — это то, чего я хотела. Думаю, я бы предпочла облегчение от его прикосновений. В любом случае, у меня есть время собраться с мыслями, пока он отстраняется.
— На сегодня это все.
— Что такое? — По его тону я поняла, что его что-то беспокоит. Чудо, что мои слова не сорвались на визг.
Илрит, кажется, не может посмотреть в мою сторону. Его тело — худая линия на фоне угасающего света. Бицепсы вздуваются, когда он ерзает. Даже явно озабоченный, он один из самых красивых существ, на которых я когда-либо смотрела.
— В течение следующих нескольких недель мы закончим нанесение на тебя меток…
— Хорошо? — Я настоятельно прошу, когда он прерывается.
— Когда это произойдет, нам понадобится… — Он качает головой, немного выпрямляется и снова смотрит на меня с вынужденной, почти клинической отстраненностью. — Остальные помазки будут на остальных частях твоего тела.
— О? О. — Проходит мгновение, но меня осеняет то, что он действительно говорит. — Ты имеешь в виду, что мне придется снять с себя еще больше одежды?
— Да. Хотя я уже послал за Лючией, и она должна скоро приехать. Мне показалось, что она будет предпочтительнее, чем Вентрис, делающая такие отметки. — Он смотрит в мою сторону, как бы желая убедиться в этом предположении.
— Предпочтительнее, — поспешно говорю я.
— Хорошо. Я хотел предупредить тебя, что это произойдет.
— Конечно, конечно. — Разочарование проникает в меня без предупреждения. Я бы не отказалась от его нежных прикосновений к моим самым чувствительным местам. Не это ли было источником моих фантазий?
Но он не дает мне возможности возразить.
— Тогда я желаю тебе спокойной ночи.
Илрит начинает уплывать, отталкиваясь веслами. Наши глаза заперты. Он как будто ждет.
То, как он прикоснулся ко мне…
Это было только для помазания.
Было и все остальное.
Случайные прикосновения.
— Илрит, подожди, — говорю я, несмотря на здравый смысл. Не зная, что скажу дальше.
Он останавливается в углу моей кровати.
— Да?
Эти его глаза… Я могла бы потеряться в них навсегда. Я могла бы жить только за счет их напряженности. Возможно…
Слова «использованная женщина», произнесенные голосом Чарльза, эхом отдаются в моем сознании.
Нет. Я больше не позволю Чарльзу диктовать мне свой внутренний голос. За эти годы я дала ему слишком много власти над собой. Настолько, что даже трудно определить, что в моем собственном голосе, а что он посеял во мне.
Мне осталось жить всего несколько недель. Как я хочу их провести? Не труся от страха. Не жалея, что не сделал что-то по-другому.
Я утихомириваю свою внутреннюю борьбу — пусть это будет единственное, что не дает мне спать сегодня ночью. Я преодолеваю расстояние между мной и Илритом и хватаю его лицо обеими руками, целуя его с такой яростью, о которой я и не подозревала.
Глава 30
Илрит не отстраняется. Наоборот. Он хватает меня за бедра и с силой притягивает к себе. Дюжина бесплотных голосов одновременно звучит в моем сознании, когда наши рты встречаются в великолепной гармонии.
Я отстраняюсь, заставляя себя остановиться. Мои губы дрожат, я все еще жажду его. Дрожа от страсти, которую я едва сдерживаю. Прикоснись ко мне, кричит все мое существо. Интересно, слышит ли он это, ведь его ладони впиваются в мякоть моих бедер.
— Скажи мне, что мы не должны этого делать. — Мои пальцы скользят по мышцам его шеи. Наконец-то,