— Илрит. — Его имя ласкает мой разум. — Я люблю тебя.
Улыбка, расплывающаяся по его лицу, ярче полуденного солнца.
— И я люблю тебя. — Его внимание переходит на мой рот. Он облизывает губы, и я еще крепче прижимаюсь к нему. — Виктория, я…
Нас прерывает внезапная и зловещая тишина. Без предупреждения пение хора, которое продолжалось на заднем плане, прекратилось. Я отфильтровала этот постоянный шум. Но его отсутствие стало заметным.
— Что…
В ответ на мой незаконченный вопрос по Вечному Морю пронеслась одна нота — пять голосов в полной гармонии.
— Они приняли решение, — торжественно произносит Илрит, его руки ослабевают. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не притянуть его к себе. Еще немного. Еще немного времени, чтобы мы с ним просто существовали.
Но приливы и отливы судьбы тянут нас за собой с самого начала. Невозможно найти ни одного встречного ветра, способного противостоять им. В тот момент, когда наши руки полностью расслабляются и мы расходимся в стороны, хор огибает балкон.
Все они по-прежнему держат копья, и выражения их лиц — мрачные и серьезные. Единственный, кто выглядит счастливым, — Вентрис, что еще больше подтверждает мою теорию об игре, в которую могла играть Фенни. Она играла на другой исход. Теперь я подозреваю, что она проиграла.
— Мы приняли решение, — объявляет Ремни. — Ваши помазания будут обновлены, а затем, на рассвете, вы будете принесены в жертву на берегах Леди Леллии, чтобы ваши тела могли быть предложены для питания Дерева Жизни — в качестве извинения за ваши обиды — и чтобы ваши души могли вернуться к Лорду Крокану. Надеюсь, вместе взятых сил хватит, чтобы умиротворить старых богов и покончить с этим раз и навсегда.
Глава 50
Спорить бессмысленно. Даже если в моих мыслях и вспыхивают возражения, я оставляю их при себе, скрывая за спокойной маской. Илрит, похоже, пришел к такому же выводу, поскольку остается совершенно неподвижным. Хотя мускулы на его челюсти коротко подрагивают. Это единственное, что выдает его волнение.
Пытаясь спасти свои моря, хор проклял всех нас. Но осознание того, что они будут мешать, а не помогать, уже по-своему прогресс. Это подтверждает, что нет смысла искать их помощи дальше. Мы с Илрит сами по себе.
Мысли кружатся в голове, как буря. Давление подталкивает меня. Оно ветер в моих парусах и ориентир, по которому я прокладываю свой курс.
— Если хор решил так, то мы подчинимся вашему решению, — говорю я, слегка склонив голову.
— Хорошо, — говорит Ремни. Вентрис смотрит с диким скептицизмом на мое подчинение, но молчит. Ремни излучает ауру, свидетельствующую о том, что сейчас не время испытывать ее терпение. — Сейчас мы отведем вас к ее пескам, чтобы вы могли должным образом помазаться перед Деревом Жизни перед тем, как принести себя в жертву нашей госпоже. — Ремни перекладывает копье из руки в руку, явно испытывая неловкость от того, что ей предстоит сказать дальше. — Однако, учитывая, что вы говорите о том, чтобы срубить Дерево Жизни, нам придется связать и заточить вас.
Воины огибают балкон, обматывая вокруг наших запястий толстые веревки из ламинарии, напоминающие то, чем Илрит запечатал свой арсенал. В полном молчании они ведут нас за связанные руки к Дереву Жизни. Хор остается позади, но не без последнего взгляда Фенни. Она смотрит в основном на брата, но ее внимание переключается на меня. В ее словах много недосказанного, она слишком сложная женщина, чтобы я могла понять, каковы ее истинные намерения. Она исчезает из поля зрения прежде, чем я успеваю попытаться, превращаясь в исчезающую тень.
На поверхности столько листьев, что некогда белые пляжи стали серебристыми. Листва застревает в прибое, который бьет нас по лодыжкам, когда мы выходим на поверхность. Я сомневаюсь, что мне показалось, что ветви деревьев над головой стали более пустыми, чем несколько часов назад.
— Она умирает. — Слова Илрита проносятся у меня в голове, когда мы входим в туннель, ведущий к главному пляжу Дерева Жизни.
— Мы спасем ее. — Моя решимость так же ясна, как дневной свет, который ждет нас на противоположном конце.
Пляж сейчас пуст, нет ни одного верующего, поющего свои молитвы. Тот контингент, который был здесь, когда мы только прибыли, должно быть, ушел или был отослан хором. Единственная наша компания — горстка воинов, копья, пронзающие чистый песок, и блестящие топоры, выстроившиеся вдоль больших корней, огибающих этот укромный пляж. Я стараюсь не смотреть на них с голодом в глазах, когда мы проходим мимо. Но это трудно, когда пальцы дергаются, побуждая меня схватить один из них и бежать к двери.
— Сюда, — командует один из воинов. Он указывает жестом на проем между двумя массивными корнями. Остальные воины выстраиваются полукругом вокруг нас, а их предводитель расстегивает путы на наших запястьях. — Если мы услышим хотя бы одну ноту, мы получим приказ хора покончить с вами здесь и сейчас, независимо от того, помазаны вы или нет. — Он смотрит на меня так, словно едва сдерживается, чтобы не выполнить эту угрозу прямо сейчас. — Хор пришлет кого-нибудь помазать вас.
С этими словами он встает спиной к проему, и нам с Илритом ничего не остается, как войти внутрь.
Мы протискиваемся через узкий проход в корнях. Глазам нужно время, чтобы адаптироваться, и когда это происходит, я вспоминаю перевернутое птичье гнездо. Как будто кто-то пытался поймать нас под корзиной. Солнечный свет пробивается сквозь переплетенные корни, отбрасывая лучи света на песок.
— Я думала, у сирен нет тюрем, — бормочу я, массируя запястья. Неудивительно, что Ремни выглядела такой неловкой.
— У нас их нет, особенно на острове Дерева Жизни. Это место обычно предназначено для священных молитв и тихой медитации, поскольку оно находится в объятиях Леди Леллии. — Илрит смотрит вверх через одно из отверстий в сплетенном потолке из корней.
— Неприязнь сирен к тюрьмам будет нам на руку. Они могли бы держать нас связанными. У нас есть преимущество при побеге, так как нам не придется беспокоиться о том, как распутать эти веревки. — Я начинаю ходить по периметру помещения. Стены похожи на живой гобелен, некоторые корни толще, чем три мачты корабля вместе, другие настолько тонкие, что я могу сорваться. Я заглядываю в щели, ищу места, которые могут открыться и образовать проход.
— Другого выхода нет. Я здесь уже был.
— А ты искал его, когда был здесь в последний раз? — Я пытаюсь протиснуться через один из промежутков между корнями, хотя уже знаю, что он слишком мал.
— Я могу осмотреть все пространство одним поворотом. — Он делает это для того, чтобы подчеркнуть. — Выхода нет.
Нахмурившись, я кладу руки на бедра. — Так что же тогда? Ты хочешь сдаться? Просто позволить им убить нас? Позволить Леди Леллии умереть и забрать с собой весь мир?
— Конечно, я этого не хочу. — Илрит перетащил ноги в дальний конец, подальше от проема, и сел на один из широких корней, которые медленно дугой уходили вниз, прежде чем погрузиться в песок. — Но я не уверен, что мы еще можем сделать.
Я преодолеваю несколько шагов, чтобы добраться до него, продолжая искать по пути возможные проемы, но не находя их.
— Может, попытаться одолеть рыцарей? Если они нас развязали, то явно не думают, что мы попытаемся сбежать. У нас будет элемент неожиданности.
— Сомневаюсь. — Илрит вздохнул и покачал головой. — Их слишком много.
Я ухожу, потом возвращаюсь, потом снова ухожу, начинаю шагать. Мои ноги роют траншею в песке от повторения. На одном из поворотов я чуть не врезаюсь лицом в Илрита. Он ловит меня обеими руками за плечи. Наши груди прижимаются друг к другу, и я мгновенно замечаю, что его сердцебиение, кажется, совпадает с моим. Пульсация, которая подчеркивает нашу общую песню.
— Расслабься, Виктория, — успокаивает он.
— Но…
— Паника никому не поможет. Если есть выход, он придет к нам, когда будет нужно. А пока постарайся успокоить свои тревожные мысли. — Глаза Илрита закрываются, его руки перемещаются и хватают мои на своей груди, сжимая их между нами. Его лоб мягко прижимается к моему. Мгновенно я расслабляюсь. Он прошептал: — Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше времени.
— Нет. — Я качаю головой, отстраняясь. Я вижу, что он делает. Покорность, призыв отпустить. — Не начинай с прощаний.
Илрит усмехается, убирая прядь волос с моего лица.
— Прощания между нами бессмысленны. Однажды я уже выкрал тебя из Бездны Смерти.
И все же, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, в этом поцелуе чувствуется какая-то завершенность. Поцелуй обжигает всем, что осталось недосказанным. Все то, чем мы хотели бы успеть поделиться в медленном темпе развития отношений — роскошь, украденная у нас. Наши руки дрожат. Он отстраняется, наши дыхания смешиваются во влажной дымке этого места, которое теперь стало полностью нашим. Стены чуть ближе, чем в прошлый раз, когда я открывала глаза, свет чуть тусклее. Солнце садится, возможно, это наша последняя ночь в жизни.
— Не надо, — шепчу я, и это слово дрожит на моих губах.
Он улыбается и снова целует меня в ответ. На этот раз в его поцелуе чувствуется вкус надежды, но он движется с голодом отчаяния. Что-то внутри меня ломается, и я теряюсь в нем. Если это наши последние мгновения, то я подчиняюсь потребности, растущей между нами. Отчаянию. Я подчиняюсь его языку, пальцам и рукам, которые прижимают меня к задней стене, скользят по моему торсу и хватают за грудь.
Между тем, как мои руки оказались на его груди и легли на его бедра, он толкнул меня на корень, где сидел сам. Илрит нависает надо мной. Глаза закрыты, в них блестят слезы, которые мы оба отказываемся проливать.
— Если это наши последние мгновения, то давай создадим песню, которая эхом отзовется в вечности, — шепчет он мне в лицо.
— Нет.
— Нет? — Он хмурится.
— Нет, — повторяю я с большей убежденностью. — Это не будут наши последние мгновения. Но я все равно буду иметь тебя.