— Что-то сегодня не по кайфу гонять, — пожаловался он вместо этого. — Лучше поехали к Лосёвому папаше в кафешник…
Лось молча наводил порядок среди пивных банок, одна из которых умудрилась лопнуть. В салоне пахло пивом.
— Славик памперс надеть забыл! — с издевательским присюсюкиванием воскликнул Ник. — Сиденья мне не испортил? Лось, чем это пахнет?
— Пивом, — честно ответил тот и выкинул в окно лопнувшую банку. Слава хмуро отвернулся.
Впереди показалась плоская синяя крыша заправки. Никита свернул туда.
Красная машина продолжала маячить впереди.
Девочка с коротеньким хвостиком светлых волос и в джинсовой курточке, обвязанной вокруг талии, попалась на глаза Нику, когда они покидали заправку. Она сосредоточенно крутила педали, направляясь в сторону города. Впереди у неё было несколько километров полей и лесополос.
В голове у Ника шевельнулась мысль, да такая, что дыхание перехватило. Нет, сегодняшний вечер не пропадёт зря!
— Как идея? — спросил он, выруливая на шоссе. — Вот это трофей, а? В честь Лосёвых проводов? Мы же Ангелы Смерти или кто?
Славка, притихший рядом, вдруг начал мотать головой — всё быстрее и быстрее.
— Я — нет, — сквозь зубы выговорил он. — Я — нет, слышишь?! Останови, я выйду! — наконец-то прорвался в нём сдерживаемый крик.
— У-у-у, — передразнил его Ник и прибавил скорость, оставив за бортом уже примелькавшийся красный автомобиль. — Лось, слышишь, наш Славик совсем слабак!
Но Лось, верный Лось, неожиданно для Никиты не поддержал его.
— Чего-то не того, Никит, — примирительно пробасил он. — Девчонка — не курица, и мы уже не дети. За это и сесть можно.
Отступничество надёжного товарища окончательно взбесило Ника.
— Не ожидал от тебя, — прошипел он сквозь зубы. — Чтобы ты — и струсил? Думаешь, у папы денег не хватит тебя выкупить?
— Ты отца не трожь, — сразу набычился Лось, — он с утра до вечера крутится, ему взяток никто не носит!
— Чего?! — Ник бросил руль и всем корпусом развернулся к обидчику. У них было принято не обсуждать родителей, но сегодня всё шло не так.
Славка заверещал. Никита опомнился и, вырулив на обочину, остановился.
Несколько минут в салоне слышалось только тяжёлое дыхание. Потом Славка, несмело косясь на предводителя, нащупал рукой замок, распахнул дверь, буквально вывалился на землю и для верности даже отбежал на несколько шагов, словно боясь, что его втянут обратно.
— А ты чего ждёшь? — мрачно спросил Никита у Лося. И тот, обычно рассудительный и отходчивый, сейчас, находясь во власти вдруг возникшей обиды, засопел и так накинулся на дверь, что едва не вырвал её. И захлопнул её за собой с такой силой, что весь корпус задрожал.
«Ах так! Да пошли вы!» — И Никита рванул с места, даже не оглянувшись на друзей. А они — щуплый и здоровяк — остались стоять, глядя вслед пыльному облачку.
Никита гнал железного коня без всякой цели. Мысль поохотиться на человека, казавшаяся достойным реваншем за недавний испуг, поблекла в отсутствии друзей. Хотя Ник и считал себя более умным, более смелым, более находчивым и вообще более правым во всех возникавших в их маленькой компании разногласиях, такой единодушный отпор обычно подчинявшихся приятелей смутил его. И, обгоняя маленькую велосипедистку, он поначалу лишь глянул на неё с любопытством — вот она, причина ссоры… Причина ссоры?
Никита притормозил, пропуская девочку вперёд. Улёгшийся было жестокий азарт вновь завладел его сердцем.
— Я докажу… — бормотал он, не отрывая лихорадочного взгляда от худенькой удалявшейся спины. — Я докажу… Я — Ангел Смерти. Настоящей, а не коровьей.
Он рассмеялся и хищно провёл языком по губам. Эту дорогу Ник знал как свои пять пальцев и уже наметил место, где сбить девчонку будет удобнее всего…
«Я знаю точно, невозможное возможно», — гремел в ушах Алёнки голос Билана и захватывал её настолько, что даже жать на педали она старалась в такт музыке, что придавало её движениям забавную разболтанность. Пустое шоссе, идущее краем оврага под уклон, плавно стелилось под колёса.
Позади появилось серое авто. Невидимое и неслышимое в её заполненном музыкой мире, оно покатило вниз, стремительно набирая скорость. Вслед за ним возникло красное. Двигаясь с не меньшей скоростью, оно поравнялось с первой машиной, прижало её к обрывистой обочине и вдруг ударило корпусом в серый бок. Этого хватило, чтобы правое переднее колесо перекатило через край оврага, и центробежная сила неудержимо увлекла туда же всю Никитину машину.
Медленно переворачиваясь, она покатилась вниз, в то время как Алёна, усиленно работая педалями, начала подниматься на холм. Ещё немного — и девочка скрылась из виду. А через несколько минут в овраге глухо прогремел взрыв.
Дверцы красного автомобиля синхронно отворились, двое шагнули из салона и остановились, глядя на полыхающее внизу пламя.
Женщина перевела взгляд на своего спутника.
— Мы сделали всё что могли, — произнесла она полувопросительно.
— Сделали, — подтвердил он после недолгого раздумья. — Одна спасённая жизнь и две спасённых души. Совсем неплохо.
Они взглянули друг другу в глаза, и следующий порыв осеннего ветра превратил людей и машину в смазанные пятна разноцветного тумана. А через мгновение не стало и их.
Дух дороги
Моё длинное тело лежит на поверхности земли, сглаживая её неровности. Моя серая кожа тверда и ровна как панцирь, и ничего иного, кроме этой кожи, в моём земном теле нет. Ноги людей и колёса машин щекочут её. Люди смелы, ведь они всерьёз уверены, что создали меня и таких, как я, и не догадываются, что они лишь орудия в руках Бога, призванные облекать в плоть одну за одной его многочисленные идеи. Точно так же не догадываются они о том, что я — Божье творение и мне тоже положена душа, пусть и иная, чем те, что достались им. По сути, я и есть душа или, вернее, Дух, ибо эта моя ипостась гораздо важнее того, что я называю своим телом, а люди — дорогой, автотрассой, шоссе.
В жаркие полдни они смотрят вдоль меня и указывают друг другу на колеблющееся марево. Они говорят, что это поднимается от асфальта раскалённый воздух. Им невдомёк, что в эти моменты они видят меня — мою главную сущность, так разительно отличающуюся от материальной неподвижной плоскости. Но они знают лишь её, измеряют эту плоскость в своих невнятных мерах длины и дают ей ни о чём не говорящие имена, которые я не запоминаю. Потому что моё имя — Дух дороги.
Светлое тепло кухни подчёркивало черноту за оконными проёмами. Данила покосился на окно, забрасывая в рот поджаренную женой яичницу, и внутренне поёжился. Зима, темнеет рано, светает поздно. Летом как-то проще просыпаться по утрам. Его смутное отражение в стекле — контур худого лица и взлохмаченные волосы — полностью разделяло это мнение.
— Ты сегодня никуда не едешь? — спросила жена.
Он отвернулся от окна и пожал плечами.
— Если ничего не случиться — не еду.
А случиться могло. Когда работаешь системным администратором в организации, филиалы которой разбросаны по всей области, а за компьютерами сидят в основном «чайники», случиться может всё что угодно и в самый неподходящий момент.
Вот что ещё плохо зимой — дороги. То гололёд, то заносы, и время просто засасывает в какую-то чёрную дыру. А сегодня пятница, и на плечах лежит усталость целой недели.
Он глянул на часы. Так, пора. До офиса ещё надо добраться.
— Вернёшься пораньше? — Жена смотрела на него как-то даже не вопросительно, а скорее просяще. Он знал, что она тоже не любит зимние дороги, да и вообще его поездки в любое время года, но что он мог сделать? Далеко не каждому удаётся выбрать себе работу, чаще работа выбирает нас.
— Откуда я знаю? — вздохнул он и прошагал в прихожую. Там ждал сюрприз — высовывающаяся из вороха одежды на вешалке улыбающаяся мордашка.
— Так, это кто у нас не спит? — строго поинтересовался Данила, извлекая на свет тёплую со сна куклу в жёлтой пижамке — пятилетнюю дочку.
— Это я, это я! — радостно закричала она, обнимая его. — Папа, не уезжай!
— Как это — не уезжай? — делано возмутился он. — А кто Даше конфет привезёт?
Голубые глазки (папины!) озадаченно захлопали.
— Ну, только за конфетами, — разрешила девочка. — И возвращайся. Мы с мамой скучать будем!
Данила передал девочку в руки подошедшей жене, потянулся за курткой. Когда был уже в дверях, жена окликнула его:
— Даня!
— Что? — Он обернулся, уже зная зачем и впервые за утро чувствуя желание улыбнуться.
— А вот что…
Она подошла и, привстав на цыпочки, поцеловала его. А к другой щеке припечатала тёплые губки дочка.
Одним своим концом я упираюсь в Большой Город на северо-западе. Как ветви дерева отходят от меня просёлки и тропы, и их маленькие души питают меня так же, как я сам вливаю энергию в старую автостраду на юге.
Но по-настоящему мою жизнь поддерживает иное. То, что движется по мне взад и вперёд постоянно и быстро. Иногда я задумываюсь, понимают ли люди, идущие и едущие по моему телу, что, вступая на какой-либо путь, нельзя не оставить на нём клочьев своей души, что дороги вовсе не так безобидны, как кажется их «создателям»? Об этом могли бы догадаться те, кто проводит в пути большую часть своей жизни, но и они не догадываются…
Я знаю это точно, потому что чувствую чувствами и думаю думами всех, кто находится со мной в эту минуту. Я узнаю тех, кто появляется часто, я даже привыкаю к ним, хотя время, проводимое ими со мной, ничтожно мало. Хотя некоторые остаются надолго. Не всегда те, кого бы я выбрал сам, но мне тоже приходится терпеть. Это Закон жизни, единый для всех.
— Данила, зайди!
Иннокентий Иванович — непосредственный начальник. Ну, не совсем начальник, потому что техническая должность Данилы делала его практически автономной частью коллектива, но тем не менее с Иннокентием Ивановичем он чаще всего контактировал и его решения — неважно, принятые самостоятельно или переданные от имени вышестоящих товарищей — претворял в жизнь.