ественно объявил: «Слово!» А она-то и букву еще не придумала! «Слово, – повторил ведущий уже мягче и добавил, словно подсказывая: – Ключевое понятие в Ренессансе. Ну? Это же так просто. Главное – правильно сформулировать запрос». Зою охватило волнение. Она ведь должна спасти Витю из лабиринта! Именно поэтому она пришла на передачу. У дверей лабиринта стоят псоглавые стражники, одетые в латы. Они задают хитрые вопросы на логику – Яся когда-то пыталась ей растолковать, в чем подвох, рисовала какие-то схемы… «Слово!» – хором пролаяли стражники, и Зоя, вздрогнув, проснулась. На экране хмурила лобик девица кукольного вида с длинными розовыми ногтями. Она тоже не знала, что сказать.
Уснула, грустно подумала Зоя; это, наверное, первый признак старости – засыпать перед телевизором. Если бы не Витя, ей трудно было бы чувствовать себя такой, как прежде. «Тебе семнадцать лет, – смеялся он. – Честное слово. Больше бы в жизни не дал». Еще он говорил: «У тебя голова в облаках» – и ей почему-то было приятно это слышать. Вместо подтрунивания над ее рассеянностью получался романтический образ: девушка на скале и весеннее небо, со всех сторон обступившее ее.
Зое нравилось, что Витя романтик и поэт. И профессия у него была творческая, благородная – учитель истории. Правда, душевных сил работа отнимала много, а платили за нее копейки. После смерти жены он едва сводил концы с концами: дети-то растут, только успевай одевать. Зоина зарплата, хоть и скромная, была им большим подспорьем. Витя смущался, принимая помощь, но видно было, что он рад: даже плечи у него расправились, будто ноша перестала пригибать к земле. Теперь он казался Зое еще красивей, и, провожая его домой, она нередко ловила завистливые женские взгляды.
Где и как им жить, они решить не могли. С одной стороны, у Зои было гораздо больше места; с другой – Яся ведь уехала не насовсем. А отдавать ее комнату Витиным детям, чтобы потом отобрать, ей казалось жестоким: она хорошо помнила, что значит не иметь своего угла. Надо было, видимо, съезжаться, но при мысли о бумажной волоките и мошенниках, которых было сейчас пруд-пруди, у нее стыла кровь. Так и продолжали ходить друг к другу, благо было недалеко: Витя жил в пятиэтажке у завода. Почти каждый день Зоя спешила к нему с работы, чтобы помочь с ужином. Сам он готовил плохо, ограничиваясь покупными пельменями да сосисками. Хорошо еще, что дети были непривередливы. Девочка, круглолицая, очень хорошенькая, с золотистыми кудрями, как у отца, вообще ела мало, как птичка; а ее брат-третьеклассник хватал всё без разбору, почти не жуя. Оба держались с Зоей настороженно, молчаливо; а у нее ныла душа при взгляде на них. Каково это – остаться без матери? Она даже представить себе такого не могла: родители всегда были для нее нерушимой стеной – холодноватой, шершавой, но все-таки надежной. Сердце подсказывало, что нельзя сейчас ни громко жалеть детей, ни пытаться их развеселить. Надо стать для них тем источником тепла, что невидим глазу и делает свое дело без искр и треска. Как пол с подогревом в богатых домах.
Это оказалось непросто – после долгого рабочего дня впрягаться в домашние заботы, жарить, парить, мыть и убирать за четверых, давая возможность Вите пообщаться с детьми, и излучать при этом спокойную уверенность, что все будет хорошо. Не раз Зоя добиралась до постели с головной болью и красными от усталости глазами. Но она не сдавалась и все так же, день за днем, окутывала свою новую семью ненавязчивой заботой: наглаживала школьную форму, покупала, без повода, маленькие гостинцы и ломала голову, что бы ещё такое приготовить. Намучавшись как-то с грязным чайником, который невозможно было отчистить от накипи, Зоя стала носить воду из родника в парке, забегая туда в обеденный перерыв. После долгого сидения взаперти ее радовала даже зябкая осенняя сырость. От земли, усыпанной горчичной листвой, шел грибной дух, а однажды, возвращаясь по липовой аллее с двумя полными канистрами, она увидела широкое радужное кольцо вокруг солнца. Это было так красиво, что у Зои захватило дух. Поставив свою ношу на землю, она долго щурилась на сказочно расцвеченное, будто бы инопланетное небо.
«Это называется гало, – отозвалась Яся, прочитав ее письмо. – Тебе повезло! И молодец, что гуляешь. Только ты бы все-таки не таскала эти канистры. Может, фильтр купишь для воды? Сейчас хорошие есть».
Вот еще, деньги тратить, подумала Зоя в первую секунду; а потом вспомнила: ведь у Вити скоро день рождения. Конечно, она с большим удовольствием подарила бы ему что-нибудь романтическое, как в прошлом году, но ведь теперь у них общий быт, и надо стараться, чтобы сделать его лучше и удобнее. Решено, деловито сказала себе Зоя, заглянув в календарь; есть еще целые выходные до праздника, и можно, придумав повод, съездить в Москву: там-то выбор богаче, не чета местным хозтоварам.
Начальница в архиве, которая всегда всё знала лучше других, без колебаний назвала место, куда нужно отправиться в первую очередь. Это был один из тех пахнущих новизной торговых павильонов, в которые Зоя изредка заглядывала как на выставку, ахая и охая не столько над вещами, сколько над ценниками. Ассортимент был пестрым: баррикады красочных коробок с бытовой техникой соседствовали с книжными развалами, где соблазнительно поблескивали обложки глянцевых энциклопедий; чуть дальше виднелись стеллажи с музыкальными дисками, а прилавок напротив был завален молодежными футболками с названиями групп. Но атмосфера стояла не рыночная, и всё вокруг, казалось, похрустывало вкусной свежестью, как утренний ледок.
Здесь, рядом с футболками, от которых щемяще повеяло лесным, бессонным Ясиным студенчеством, отыскались и продавцы фильтров. Цена, однако же, Зою смутила, и она двинулась дальше по рядам, рассудив, что в таком большом торговом центре ни в коем случае нельзя хватать первое попавшееся. Расчет оправдал себя: очень скоро у нее разбежались глаза от обилия фирм и конструкций. Даже отметая самые дорогие варианты, значительно превышающие праздничный бюджет, Зоя не могла решить, что лучше – кувшин или насадка, импортное или отечественное. В павильоне было натоплено, и она вся вспотела, но боялась расстегнуть даже ворот кроличьей курточки, под которой прятался кошелек на шнурке.
– Жарко? – сочувственно улыбнулась ей чернявая девушка за прилавком. – Хотите, водички налью? Хорошая водичка, очищенная.
– Спасибо, – сказала Зоя, смущенная этим внезапным радушием. – А что, у вас тоже фильтры?
Стоявший перед девушкой прозрачный сосуд, почти доверху наполненный водой, был непохож на те, какими торговали конкуренты. По форме он напоминал большую колбу, закрытую массивной черной крышкой с воронкой наверху.
– Это уникальный аппарат, – девушка бережно тронула крышку тоненькой рукой. – Его разработали ученые из тульского университета. Когда-то это был город самоваров – ну, вы слышали, наверное…
– Я знаю, – оживилась Зоя. – Я сама оттуда.
– Правда? Тогда, может, вы читали про этот аппарат? Его даже по телевизору показывали. В его основе лежит уникальная методика использования магнитного поля. Этим он принципиально отличается от других фильтров, которые есть сейчас на рынке. Да вот попробуйте сами, убедитесь…
Вода оказалась прохладной, как из колодца, и Зоя с наслаждением осушила стакан. Вот здорово, что не придется больше таскаться на родник! Конечно, такой аппарат стоит дороже, чем простые кувшины, но тут ведь и фильтры, наверное, не нужно менять?
– В том-то и дело! – подхватила продавщица. – Магнит, он же, считай, вечный, ничего в нем не пачкается. Покупка на всю жизнь.
Всю дорогу, в метро и потом в электричке, Зоя прижимала к себе заветную коробку, будто ей самой только что сделали подарок. Всё-таки есть какое-то волшебство в этих случайностях, совпадениях, нечаянных встречах. Однажды вы улыбнетесь друг другу, стоя в очереди, а потом окажется, что вы родились с разницей в три дня, что вы почти близнецы, понимающие друг друга с полуслова; и становится неважно, кто даритель, а кто дарящий, потому что радость одного тут же передается другому. Стоит ли удивляться, что судьба привела ее сегодня к этой милой девушке?
Дома Зоя распечатала коробку, чтобы убедиться, что всё на месте, и после недолгих колебаний снова заклеила ее и убрала подальше в шкаф. Как ни хотелось ей похвастаться тульским чудом, а придется все-таки подождать до следующей субботы: поздравлять заранее – плохая примета.
Раз в неделю у Зои был сеанс телефонной связи с Австралией (при мысли об этом ей вспоминались космонавты на орбите). По пятницам она спешила с работы прямиком домой, вынимала почту из набитого рекламой ящика, поливала цветы и ждала звонка. Она любила эти минуты: живой голос в трубке, интонации, которых не передаст письмо, пусть и электронное; а еще – непроходящая иллюзия близости.
– Что у тебя на ужин? – строго спрашивала дочь, и Зоя не могла сдержать улыбки. – Опять небось суп из пакетика. Вон, слышу, как булькает.
Они, как и прежде, делились всем, от важных событий до бытовых мелочей. Зоя исправно рапортовала, что лиана прекрасно себя чувствует, что на работе дали премию, а у станции открыли супермаркет. Только об одном она, внутренне краснея, всякий раз умалчивала: об осином гнезде на балконе. Оно появилось, видимо, незадолго до того, как Яся уехала в Австралию. Горели торфяники, балкон стоял закрытым, и гнездо она обнаружила позже, когда спáла жара. Стоило поставить на табуретку таз с бельем, как над головой угрожающе загудело, и осы, будто военные вертолеты, закружили у самых ее рук. Зоя с криком отскочила и захлопнула дверь; а потом, из-за спасительного стекла, наблюдала с содроганием, как они ползают по мокрому полотенцу – нахальные, хищно раскрашенные и совершенно непобедимые. Она, во всяком случае, не представляла, как можно с ними справиться. Балкон тут же стал враждебным; белье приходилось теперь сушить во дворе, как они делали в бараке, и ей было стыдно признаться в этом дочери. К стыду примешивалось опасение, что Яся насоветует ей, как избавиться от осиного гнезда, а об этом Зоя и помыслить не могла. Витя, которому она рассказала о непрошеных жильцах, успокоил ее, что на зиму осы впадают в спячку, так что осталось потерпеть совсем немного. А там, может, что-нибудь и придумаем.