автра. Хорошо?
Кирилл молчал. Маша тоже не знала, что сказать, и только смотрела на бледного, действительно сильно похудевшего брата.
– Маш, ну хоть ты скажи что-нибудь? – просила мама.
Маша вздрагивала, смотрела на телефон и пожимала плечами, так, словно у них была включена камера.
– Они никуда не пойдут, – неожиданно вмешался Артур.
Он стоял в дверном проеме и внимательно слушал. Когда именно он пришел, было не ясно, но теперь он подходил к ребятам, садился возле Кирилла и говорил так, чтобы его точно услышали.
– Я проконтролирую, чтобы они оба остались дома, потому что вы правы: иногда нет смысла рисковать.
– Спасибо, Артур. Я всегда знала, что на тебя можно положиться, – радостно говорила женщина. – Ты тоже приезжай к нам. Ты ведь тоже часть семьи. Я была бы рада, если бы вы с Машей вместе уехали. Ну, знаешь, лучше я внуков по скайпу увижу, чем не дождусь совсем.
– Мы это обязательно обсудим, – пообещал Артур под непонимающими взглядами ребят.
– Спасибо, – снова говорила женщина, всхлипывала и быстро прощалась, явно не желая расстраивать детей еще и слезами.
– И что это было? – спросил непонимающе Кирилл, как только отключил связь.
Никогда прежде Артур не вмешивался в подобные разговоры, и уж тем более не запрещал им протестовать.
– Мне нужна твоя помощь завтра, – невозмутимо ответил Артур.
– В смысле? – не понял тот.
– Заменишь меня во время марша в чате контроля автозаков, остальное сделают без меня, а Машка… ты просто никуда не идешь, – сказал Артур строго, встал и хотел вернуться на кухню с таким видом, будто его сейчас осенило и это срочно надо было кому-то сообщить.
– А ты? – окликнула его Маша. – Ты-то куда собрался?
– Мне надо сходить домой, – ответил Артур, задумчиво глядя в коридор, будто мысленно успел уйти. – Вероятность, что во время марша за квартирой кто-то будет следить, невелика. Так что риски будут минимальны.
Он запоздало осознал, что сказал это вслух, обернулся, посмотрел на перепуганную Машу и вернулся к ней, чтобы обнять.
– Все будет хорошо, обещаю, – шептал он ей, прикрыл глаза и даже улыбнулся, прикасаясь губами к ее волосам, но тут же отстранялся, чтобы вернуться к делам. Ему надо было многое успеть сегодня, чтобы завтра с чистой совестью уйти из дома без ноутбука и телефона.
Ему надо было забрать хотя бы документы. Они пригодятся, даже если придется прятаться на новом месте, где-то подальше от столицы, потому что любые прятки в нынешних условиях могли обернуться внезапным вынужденным побегом.
Глава 16
Воскресенье, 15 ноября 2020 г. 07:32
Опережая рассвет, Серега выбрался из дома в своем костюме для спецопераций, только теперь, чтобы наверняка не замерзнуть, под привычный «боекомплект» натянул термобелье. Оно с самого начала считалось незаменимой, обязательной вещью при подготовке к задержанию, потому Серега натягивал его каждое воскресенье на марш и периодически шутил, что в термухе синей жопе будет тепло, а значит, не страшно. В ответ никто не решался спросить, чего боится Серегина жопа, и правильно делал, потому что Серега имел в голове с десяток искрометных ответов, которые некоторые бы точно не пережили. Сам же он их любил и перебирал в голове сейчас, пряча под байкой стопку листов.
Печатать растяжку времени не было, да и накладно выходило. После бурных обсуждений его ребята решили, что тратиться на растяжку, которая провисит не больше часа, невыгодно.
– Окей, – сказал Сергей, не видя смысла спорить с логичными решениями, но не сдался, просто задумался, как сделать все самому быстро и недорого, чтобы не жалко было потом.
Ответ пришел сам собой.
«Сегодня они убили Романа Бондаренко, а завтра они могут убить тебя! Действуй!» – он собрал эту надпись из обычных листов бумаги, напечатал текст так, чтобы на листе была всего одна буква, или знак препинания, или пробел. Получилась длинная череда листов, которые он склеил скотчем, а затем степлером прикрепил к ним завязочки через каждые два листа сверху и снизу. Получилась внушительная растяжка с огромными буквами, идеально подходящая для вида на МКАД[74], потому Серега вышел с ней из дома еще в темноте, сел в машину и поехал ближе к окраине. Оставил машину в одном из дворов и пошел в сторону Куропат[75].
Телефон Серега с собой не брал. Еще он забыл перчатки, но забил и не стал возвращаться. Вероятность, что с какой-то растяжки снимут отпечатки, была ничтожна мала. Подобные вещи зачищали обычно сотрудники ЖЭС, а они просто срывали и выбрасывали все в урну.
Так, например, флаг, вывешенный недавно ночью, был выброшен в мусорный бак во дворе и тут же похищен активистами для повторного использования, раз уж его вымазали, но не порвали.
Именно поэтому Серега не боялся оставить отпечатки.
Главное, считал он, не запалить свой телефон, а то по «биллингу-шмилингу-ахуилингу», как говорил он сам, тебя найдут и погладят по головушке дубиночкой.
Он смеялся с таких своих мыслей, но телефон все равно с собой не брал, а топал дворами почти два квартала, чтобы, миновав их, пойти по краю леса мимо домов, нырнуть в тоннель под МКАДом и быстро выйти к забору.
«Ведется видеонаблюдение», – гласила желтая табличка с изображением не то камеры, не то фотоаппарата.
У местных Серега давно спросил про камеры, хотел знать, где они установлены, но никто так и не смог ответить на этот вопрос. Табличка была, давно висела у обоих входов, а вот самих камер никто не видел, и это значило, что их могло не быть вовсе.
«Пусть так», – решил Сергей, принял это как данность и смело шагнул на территорию.
Забором было обнесено все урочище, но никаких ворот не было, только две арки, открывавшие тропинку, ведущую в гору. Начинало светать, но первые лучи в это воскресное серое утро мешались с туманом, стелясь по блеклой траве.
Влага висела буквально в воздухе, потому Сергей прятал руки в карманы, шагая вперед. Он знал эту тропу через лес. Он не один раз видел ряды высоких деревянных крестов, но все равно со странным волнением смотрел на их темные тени.
Здесь Сергея охватывал странный покой. Бесконечный поток мыслей и шуток в голове обрывался, и становилось тихо, спокойно и как-то неуместно мирно, как будто он был здесь защищен, хотя никакой логики в этом не было. Этот холм с соснами, крестами и вытоптанной тропой на вершину был настоящим кладбищем и в то же время источником вдохновения, по крайней мере, для Сергея.
Поднявшись быстро на самую высокую точку холма, Сергей хотел сразу пойти на спуск по другой тропе, но замер, обернулся и посмотрел на колокол. Его держали четыре ноги-колонны, что в полумраке утра превращались в единый темный идол.
Он был здесь двадцать девятого октября, в ночь расстрелянных поэтов[76]. Кирилл сидел на сутках, Иван был уже в СИЗО, Руслан – еще один товарищ по августовским баррикадам – отошел от дел, а Витя давно уехал. С Артуром он уже не общался и потому остался в тот день совсем один и зачем-то приперся сюда. Именно приперся, не понимая, зачем оно ему надо.
Ему говорили, что это может быть небезопасно, что, хотя люди собирались тут ежегодно, в этот раз могут начать разгонять. Но люди все равно пришли, и бело-красно-белые флаги были развернуты, только Серега стоял тут совсем один среди людей и смотрел на колокол, как на идола, не слыша ни голосов, ни стихов.
Он курил тогда. Он закурил теперь. Щелкнул зажигалкой и замер, медленно затягиваясь, слушая утро.
«Мне нужно просто немного больше сил», – думал он, докурив. Тушил сигарету о песок тропы, прятал окурок в карман, чтобы выбросить после. Разворачивался резко и решительно, будто это что-то значило. И мимо крестов шагал вниз по тропе, но уже по другой стороне холма, к другой арке, и теперь уже со странной мощной силой внутри, как будто в нем что-то ожило, что-то, почти угасшее в последние недели.
В конце концов, Сергей не был супергероем и дураком не был. Он все видел, все понимал, уставал и терял надежду, но признаваться в этом даже самому себе не собирался!
Он выходил из арки, запоздало прятал лицо воротником водолазки и решительным шагом шел на холм, следовал вдоль забора, глядя не по сторонам, не на МКАД, по которому уже спешили машины, а себе под ноги. Смотрел, как промокают его ботинки от влажной травы, и не ясно было, виной тому роса, туман или мелкий дождь, просто разум цеплялся за капли влаги на обуви, сохраняя пустоту внутри.
Он оступился. Нога провалилась в какую-то небольшую яму, скрытую травой. Все же тут, на склоне холма, зажатого между МКАДом и забором, никто обычно не гулял. Не было никакого смысла здесь ходить, если не собираешься повесить что-то на забор.
Эта запинка заставила Серегу очнуться, осмотреться и понять, что он вообще-то уже на холме, а значит, надо было действовать. Зная размеры своей чудо-растяжки, он измерил холм шагами. Был он, конечно, неровным. Сетка забора делилась на сектора между столбами, и не все они совпадали, но Сергей быстро нашел более-менее подходящий участок, осмотрелся и, игнорируя проезжавшие мимо машины, вытащил из-под байки свою стопку листов. Она была сложена гармошкой, а сверху и снизу торчали завязки.
Сергей решил вязать сначала верх, по всей длине, затем низ, но, завязав буквально два первых узла, дернулся от синего всполоха по правую руку. Этот оттенок синего намертво закрепился в его сознании со страхом еще с августа. Сохранился в памяти где-то рядом со звуком милицейской сирены.
Пустой желудок мгновенно скрутило.
Он обернулся, посмотрел в сторону света и замер, сглатывая ком. По МКАДу со стороны Уручья к нему ехала колонна техники с милицейской машиной впереди, а ему некуда было бежать, да и скорости ему не хватит. Он не успеет спуститься с холма, а они уже поравняются с ним.