Сны Бальдра
«Сны Бальдра» (Baldrs Draumar), одна из песен «Старшей Эдды», явно представляют собой предисловие к истории о смерти Бальдра. Миф дошел до нас только в одной-единственной рукописи «Старшей Эдды» XIV века375. В песне есть один общий стих с «Прорицанием вёльвы» и один – с «Песнью о Трюме», так что, возможно, эти песни были известны, и стихи из них заимствовались. Хотя есть вероятность того, что все три поэмы основаны на другом, более раннем источнике, который ныне утрачен376. В конце концов, мы уже отмечали, что, по крайней мере, в одном фрагменте «Прорицания вёльвы» более старый материал цитируется дословно. Из-за этих факторов трудно определить, когда именно были составлены «Сны Бальдра» и оценить надежность произведения как источника информации об эпохе викингов.
Пророчества ожившей колдуньи
Бальдр, сын Одина и один из самых почитаемых богов, начал видеть зловещие сны, которые преследовали его из ночи в ночь. Когда он рассказал другим богам о том, что ему приходится выносить, они собрались на совет – решать, что же делать с этими снами. Боги понимали, что не могут определить какие-либо конкретные действия, пока не будут знать, что же означают сны, поэтому послали мудрого и опытного в путешествиях Одина разбираться с их смыслом
Один оседлал Слейпнира и поскакал вниз, по ветвям Иггдрасиля к его стволу, а потом по стволу к его корням, откуда спустился в страну мертвых. Ворота в нее охранял пес, чья морда и грудь были покрыты кровью. Он яростно лаял на бога, но Один уже проходил по этому пути множество раз и знал, как усмирить собаку. Оказавшись за воротами, Один нашел высокое жилище Хель, богини смерти. Оно было богато украшено, и повсюду расставлено множество длинных столов, как будто готовились к пиру, чтобы встретить в темном, сыром царстве кого-то, обладающего очень высоким статусом.
У восточной двери палат Хель находилась могила искусной колдуньи. Один добрался до нее, использовал заклинание, которое очень хорошо знал, и привел вёльву в такое состояние, чтобы она могла сидеть и разговаривать с ним, погрузившимся в транс.
– Я мертва так давно, дождь поливал мою могилу, ее засыпáло снегом, и роса много раз выпадала надо мной. Теперь ты, незнакомец, разбудил меня. Кто ты такой?
Как обычно, Один назвался одним из своих менее известных имен – Вегтам («Путешественник»). Затем он попросил ожившую женщину сказать, в чью честь готовят такую грандиозную встречу.
– В честь Бальдра, – ответила она, – варят мед и расставляют столы.
Можно было услышать, как сердце Одина забилось в страдании. Именно об этом и предупреждали Бальдра сны.
– Пока мы будем праздновать его приход, боги будут оплакивать его на похоронах, – сказала колдунья.
Потом она начала падать и произнесла:
– Я уже и так сказала больше, чем собиралась, а теперь снова усну.
– Нет, пожалуйста! – взмолился Один. – Не засыпай еще немного! Скажи, кто же отнимет жизнь у Бальдра?
– Хёд, – ответила колдунья. – Он уже держит в руке тонкую ветку, которая скоро станет знаменита.
Проглатывая слова от утомления, она добавила:
– А теперь я наконец-то вернусь в свою могилу.
– Колдунья, пожалуйста, еще одну секунду! Кто же отомстит за смерть Бальдра?
– Это будет Вали, сын Одина от великанши Ринд. Со дня своего рождения он никогда не будет мыть рук и расчесывать волос, пока не расправится с убийцей брата. А теперь, – произнесла она едва слышным шепотом, – я слишком устала, чтобы говорить. Дай мне лечь…
Один нагнулся, чтобы удержать ее.
– Мудрая женщина, до того, как ты ляжешь, пожалуйста, ответь на еще один вопрос!
Колдунья устало посмотрела на него.
– Теперь я вижу, что ты никакой не Вегтам, – сказала она насмешливо, – а Один, этот некромант. Возвращайся домой. Я больше не отвечу ни на один вопрос и не скажу больше ни слова, пока Локи не освободится из цепей, а великаны не встретятся с богами в день Рагнарёка.
Глава 39Смерть Бальдра (Версия 1)
История о трагическом событии, которое предсказывали сны Бальдра, в источниках представлена в двух совершенно разных версиях. Они никоим образом не совместимы, поэтому мы будем рассматривать их отдельно. Начнем с более известного варианта Снорри Стурлусона из «Младшей Эдды».
Нам известны три мифа, на которые опирался Снорри: «Прорицание вёльвы», «Сны Бальдра» и «Хусдрапа» (Húsdrápa) Ульфа Уггасона. Снорри полагался и на другие источники, которые были утрачены377. Таким образом, в то время как некоторые детали сказания Снорри подтверждаются другими сказаниями (которые также едва ли могут считаться надежными), многие сюжеты в его пересказе присущи только ему. Возможно, некоторые из них происходят из утраченных источников, но другие, вероятно, были придуманы автором.
Целью Снорри было представить скандинавскую религию как подводящую к христианству, и это, разумеется, накладывает отпечаток на его пересказ мифа, как и на пересказы других преданий и на то, как он представил обрамляющую историю во всей «Младшей Эдде»378. Это особенно очевидно в том, как он представляет Бальдра невинным, пассивным страдальцем, который невольно напоминает читателю о самом Христе. Другие многочисленные древнескандинавские источники, один из которых мы рассмотрим в следующей главе, рисуют Бальдра как опытного и свирепого воина – характеристика, совершенно противоположная той, которую дает Снорри. Хотя эта версия мифа о смерти Бальдра, разумеется, не возникла на пустом месте, ее нельзя принимать всерьез как подлинный продукт эпохи викингов. В этом отношении в ней собраны разнородные идеи.
Ошибка Фригг
Хотя боги знали, какая судьба уготована их возлюбленному Бальдру, они не могли заставить себя принять ее безропотно. Вместо этого они сделали все, что было в их силах, чтобы не допустить неизбежного. Фригг, мать Бальдра, обошла все, что было в космосе – всех животных, все растения, огонь, воду, железо, камни, болезни и все остальное, что только можно было найти во всех мирах, – и взяла торжественные клятвы в том, что ничто никогда никоим образом не причинит вред ее сыну.
После того, как это было сделано, боги развлекались тем, что бросали все, что у них было под рукой, в Бальдра, и с удивлением и смехом наблюдали, как их стрелы, топоры, мечи и камни отскакивали от него, не оставив даже малейшей царапины. Бальдр был так же изумлен и воодушевлен, как все остальные, и боги решили, что это отличный способ обеспечить его неуязвимость.
Но эта неуязвимость вскоре оказалась одной сплошной видимостью, поскольку Фригг сделала ошибку, которая дорого обошлась богам.
Хитрый Локи пришел к Фригг под личиной обычной женщины и спросил ее, есть ли что-то, от чего она не смогла получить клятву не причинять вреда ее сыну.
– Ну да, – невзначай ответила Фригг, – я не взяла клятву у омелы. Но, в конце концов, это такое маленькое, слабое, тонкое растение, какой вред оно может причинить Бальдру?
Это была именно та информация, которую надеялся раздобыть Локи. Он тут же ушел, нашел побеги омелы, растущие к западу от Вальгаллы, и сделал из них что-то вроде копья.
К.Э. Деплер. Смерть Бальдра
Локи принес копье из омелы туда, где боги весело бросали разные вещи в неуязвимого Бальдра. Он нашел Хёда, брата Бальдра, стоявшего позади всех богов. Хёд был слеп и сам не мог прицелиться в Бальдра, так что он наслаждался, слушая, что происходит вокруг, и не принимая в этом участия.
Локи приблизился к слепому богу и сказал ему:
– Хёд, мой дорогой друг, несправедливо, что ты один из всех богов не воздаешь Бальдру честь и не даешь ему показать свою неуязвимость всем присутствующим. Возьми, – и он вложил копье из омелы ему в руки. – Я направлю его прямо в цель, и, когда скажу, отправь его в полет.
Локи расположил руки Бальдра так, что копье было направлено прямо в грудь его брата.
– Давай! – крикнул Локи с восторгом.
Хёд бросил копье в полную темноту перед собой. Затем он услышал громкий хлопок, кошмарный крик боли и тяжелый удар, который, казалось, отдавался эхом в последовавшей за ним полной тишине.
Застывшие от ужаса боги долго не могли вымолвить ни слова. Тело Бальдра, пронзенное всего лишь побегом омелы, безжизненно лежало в луже крови перед ними.
Первыми звуками, нарушившими тишину, были приглушенные всхлипы, постепенно перешедшие в рыдания всех присутствующих. Но никто не скорбел сильнее, чем Один, который лучше всех понимал все последствия смерти его сына: она была предвестием Рагнарёка, смерти всех богов и его собственной смерти вмести с ними.
Все знали, кто виновен в этом убийстве, но Асгард был настолько священным местом, что никто не решался пролить кровь в его стенах, даже в качестве наказания за жестокое преступление.
Первой заговорила Фригг:
– Мой сын теперь уже отправился в Хель вместе с другими тенями мертвых. Если кто-то из вас вызовется совершить путешествие в это мрачное и печальное царство и выторговать душу Бальдра у богини, чье имя дало название месту, этим он заслужит мое вечное уважение и любовь.
Один бог выступил вперед – Хермод, другой сын Одина. С выражением благородной решимости на заплаканном лице он вызвался ехать. Один дал ему Слейпнира, самого подходящего коня для такого рискованного задания, и Хермод отправился в Хель.
Тогда боги переключили свое внимание на то, чтобы устроить погребение для своего павшего товарища. Для него были устроены приличествующие высокопоставленному лицу похороны с великолепным кораблем, который должен был послужить погребальным костром. Но когда пришло время спустить его в море, озадаченные боги обнаружили, что корабль не трогается с места. В раздражении они позвали Хюрроккин («Иссушенная огнем»), очень сильную великаншу. Весь путь от Ётунхейма Хюрроккин проделала верхом на волке, а поводьями ей служили змеи. Когда она приехала, понадобилось четыре берсерка, чтобы удержать и привязать ее скакуна. Хюрроккин смогла столкнуть корабль Бальдра в воду одним толчком, таким чудовищным, что с катков посыпались искры, а земля задрожала. Тор, ненавидящий весь род Хюрроккин, заподозрил, что она пытается убить всех присутствующих. Он вытащил свой молот и убил бы ее прямо на месте, если бы другие боги его не удержали.
Тело Бальдра с соответствующими церемониями поместили на корабль. Его жена Нанна стояла среди скорбящих, и, когда она увидела, что тело мужа несут на погребальный костер, ее сердце разорвалось и она умерла на месте. Боги решили, что надлежит положить ее тело рядом с телом мужа на кучу дров на корабле и вместе проводить их в мир иной. Под телами супругов зажгли костер, и Тор освятил его своим молотом, когда огонь начал медленно пожирать дерево корабля. Дверг по имени Лит («Цветной») пробежал перед Тором, когда бог грома заносил молот над кораблем, и Тор пнул карлика в костер. Один торжественно положил в огонь свое легендарное кольцо Драупнир, которое каждую девятую ночь приносило своему владельцу восемь таких же колец. Коня Бальдра возвели на костер во всей сбруе.
Пока все собравшиеся – боги, альвы, дверги и даже некоторые великаны – наблюдали за церемонией, огонь медленно поглотил весь корабль, выпустив плотный шлейф черного дыма и наполнив воздух тошнотворным смрадом горящей плоти. Огонь стих только тогда, когда обгоревший остов корабля исчез в волнах. Затем на том месте, где только что произошло отчаянное испытание для органов чувств и эмоций, воздух и вода замерли в совершенном спокойствии – почти зловещая картина.
Тем временем Хермод скакал на Слейпнире в Хель в надежде освободить Бальдра из лап богини смерти. Девять ночей он ехал по все более глубоким и темным долинам. Наконец, дневного света в этих лежащих ниже уровня земли впадинах и густых, извилистых лесах стало так мало, что Хермод вовсе не мог видеть, и ему пришлось положиться на более обостренные зрение и чутье Слейпнира.
Потом в непроглядной темноте впереди он увидел сверкающее золото – вначале слабый отсвет, а затем яркое сияние. То был золотой мост через яростно рокочущую реку Гьёлль («Громкий шум»), опоясывающую потусторонний мир.
Когда Хермод вступил на мост, великанша по имени Модгуд («Жестокий бой»), внушающая страх, вышла ему навстречу.
– Кто ты и какого ты рода? – потребовала она ответа. – Вчера по мосту проехало целых пять армий мертвецов, но мост трясется под тобою одним не меньше, и, если уж на то пошло, – она подозрительно посмотрела на Хермода, – цвет лица у тебя вовсе не как у мертвого.
– Меня послали разыскать Бальдра в Хеле, – ответил ей Хермод. – Ты его видела?
Модгуд ответила, что он прошел по мосту некоторое время назад, и позволила Хермоду продолжить свой путь.
На другой стороне моста усталый, но упорный путешественник добрался до ворот в Хель. Они были закрыты, и у Хермода не было никаких средств, чтобы распахнуть тяжелые створки. Но любые стены не были слишком высоки для Слейпнира, который перепрыгнул через ограду с богом на спине. Вдвоем они направились в палаты Хель. Хермод спешился, оставил Слейпнира снаружи у двери и вошел в дом. Внутри он нашел Бальдра, бледного, с застывшим лицом и неподвижного, сидящего на почетном месте рядом с самой Хель.
Проведя в доме ночь, как это положено вежливому гостю, Хермод приступил к делу. Он молил Хель отпустить его брата и рассказал, как все во Вселенной рыдают из-за его отсутствия.
Хель выслушала его просьбы с мрачным выражением лица. Когда Хермод закончил, она сказала:
– Ты говоришь, все боги и их творения оплакивают Бальдра. Это нужно проверить, и именно это я и предлагаю сделать. Если ты заставишь всех до единого существ в космосе плакать и рыдать из-за утраты Бальдра, тогда я позволю ему вернуться с тобой в мир живых. Но если хотя бы один камень, одна вошь или одна травинка удержатся от слез, тогда Бальдр должен остаться со мной.
Хермод охотно согласился на эти условия и истово поблагодарил Хель за готовность пойти на жертву. Когда Хермод собирался уходить, Бальдр отдал ему Драупнир, чтобы у Одина было что-нибудь на память о сыне, а Нанна передала нарядную одежду и украшения для Фригг.
Когда Хермод вернулся в Асгард и рассказал богам о том, что сказала Хель, они, не теряя времени, принялись обходить всю Вселенную, и убеждать всех в ней, чтобы они оплакали Бальдра – каждый альв, каждый дверг, каждый человек, каждое растение, каждое животное, каждая гора, каждая река, каждая звезда. К тому времени, когда их путешествие заканчивалось, все, мимо чего они проходили, горько рыдало над судьбой Бальдра, и боги преисполнились надежды насчет того, что им удастся пройти проверку Хель.
Но потом они встретили великаншу Тёкк («Спасибо»), которая одиноко сидела в пещере. Ее глаза были сухи. Когда боги попросили ее найти в своем сердце сострадание, оплакать Бальдра и дать ему возможность вернуться к жизни, великанша усмехнулась и сказала им:
– Я никогда не любила этого вашего мужлана. Пусть он останется с Хель.
Некоторые говорят, что под личиной Тёкк скрывался не кто иной, как Локи, и, возможно, они правы. В любом случае в тот день боги не добились того, чего хотели, и Бальдр был обречен оставаться с Хель до Рагнарёка.