– Благословленный Предками, – Ойлиф поклонился, не так низко, как это делали остальные фэрлы. Голос его был мягкий, как шелк, – да будет крепок твой род, да множатся его богатства! Надеюсь, я не заставил тебя долго ждать. Путь из Шельмунда в Скаймонд оказался длиннее, чем рассчитали мои люди. Я прослежу, чтобы виновные понесли заслуженное наказание.
– В том нет нужды, фэрл Ойлиф. Ты прибыл вовремя. Почти, – с нажимом добавил Брудвар. Он был уверен в том, что опоздания можно было бы избежать, хоть столица гризвурдцев и находилась на другом краю Эргунсвальда. Вождь полагал, что грузный фэрл сделал это специально, желая показать остальным свое отношение к словам вождя. К тому же Ойлиф даже не извинился, переложив вину на других.
– Тогда я буду молиться, чтобы мои подарки пришлись тебе по вкусу и загладили это недоразумение. – Ойлиф подал знак, и к трону подвели трех девушек.
Покорные, лишенные воли к сопротивлению взгляды, изучающие холодный пол. Рабские ошейники на шеях. Ойлиф привез ему наложниц, что не удивило Брудвара – фэрл гризвурдцев был известным любителем женщин, особенно тех, кто еще не разделял кровать с мужчиной. Правда, участь их была незавидна. Поговаривали, что он никогда не спал с одной женщиной дважды, отдавая ее дружине сразу после того, как удовлетворял свои желания. В этот раз наложницы, которые стояли перед вождем, были особенными.
Две из них были миниатюрны, имели смуглый цвет кожи и миндалевидный разрез глаз. На нежных и юных, почти что детских лицах эти глаза казались особенно большими и завораживающими.
Третья же была высокой, под стать Брудвару. Иссиня-черная, с крупными чертами лица, она сразу привлекала внимание зала. Мужчины одобрительно зашумели, ухмылялись, оценивая крутые, широкие бедра наложницы. Манящие овалы груди заставили вождя задержать свой взгляд на девушке дольше, чем он хотел.
– Мой вождь, я берег их специально для тебя и твоих сыновей, – фэрл Ойлиф похотливо облизнулся. – Редкий товар, не порченный. Эти, – указал на двоих, – из Ларсии, а эта вороная кобылка родом из пустыни Эль-Хары. Говорят, солнце печет там столь яростно, что песок днем плавится и превращается в стекло. Поэтому в наших краях ей будет прохладно, – после этой фразы послышались смешки.
Брудвар испытывал двоякие чувства. Раньше он без всяких сомнений обрадовался бы таким подаркам. В былые годы он взял бы наложниц только ради одного интереса. Теперь же, глядя на несчастных рабынь, которые оказались так далеко от своих домов, насколько это вообще было возможно, он видел на их лицах тень Нарьяны. Вождь задумался об их судьбе и, к своему удивлению, обнаружил в себе жалость. У наложниц были семьи, была другая, возможно, более счастливая, жизнь. По крайней мере такой путь они вряд ли бы себе избрали. Но все это осталось в прошлом. Ни одна из них уже никогда не вернется обратно. Им придется привыкнуть к своему положению и молить богов о том, чтобы они не надоели своим хозяевам. Лучшее, что Брудвар мог сделать, это попросить сыновей обращаться с ними достойно. Что касается рабыни, которую Ойлиф приберег для него, то вождь легко найдет ей место в качестве прислуги.
Разумеется, Брудвар до поры оставил эти мысли при себе – никто бы не понял душевных метаний вождя. Выдавив сдержанную улыбку, Благословленный Предками поблагодарил Ойлифа. Закончив с этим, Брудвар оглядел тронный зал. Как и предполагал, фэрлы смотрели на него, как птенцы в клюв матери, желая поскорее выяснить причины столь особенной встречи.
– Что ж, весь Эргунсвальд наконец-то в сборе! – не стал тянуть Брудвар. – Я призвал вас в Скаймонд потому, что хочу показать вам нечто важное – то, что вы должны увидеть сами. Не будем медлить. В гавани ждет корабль, он отвезет нас к нужному месту.
Фэрлы недоуменно зашептались. Раздались ожидаемые вопросы.
– Вы скоро все увидите сами, – отчеканил Брудвар. – Я понимаю ваше нетерпение. Прекрасно понимаю. Но чем раньше мы отправимся, тем скорее вы все узнаете. После и поговорим, у нас будет достаточно времени. Доверьтесь мне и ни о чем не переживайте. Я позаботился о том, чтобы наше путешествие было приятным, – поскольку само плавание обещало занять не один день, вождь распорядился загрузить трюмы всяческой снедью и напитками. Не забыл он и о других развлечениях, которые наверняка высоко оценит фэрл Ойлиф.
Сотня гребцов, не жалея сил, исполняли приказ вождя. Корабль Благословленного Предками гордо мчался вперед, разрезая воды Стылого моря, оставляя за кормой бурлящую пену. Величественный фьорд Дьярвиг, вновь опаленный касанием осени, остался позади. Выплыв из его пасти, судно повернуло на запад. Слева от борта царапали облака горы, справа, сливаясь с унылым серым небом, плескалась бесконечная свинцовая гладь.
Проплыв несколько миль вдоль берега, корабль свернул в скалистую бухту. Вождь покинул каюту и поднялся на палубу, позвав за собой фэрлов. Он ощутил легкую дрожь в ногах. Несмотря на промозглый ветер, на лбу выступили капли пота: от того, увенчается ли его задумка успехом, зависело слишком многое.
Фэрлы хмуро прищурились, прижались к бортам судна, вглядываясь, осознавая масштабы увиденного. Кто-то присвистнул, большинство замерли, приоткрыв рты, уже догадываясь, зачем вождь решил привести их сюда.
Занимая добрую половину бухты, на волнах покачивалось нечто, напоминающее баржу, навроде тех, что сплавлялись по низовью Буйной. Вот только было в ней несколько значительных отличий.
Во-первых, она была настоящим исполином, по сравнению с которым привычные баржи, поставь их рядом, выглядели бы крохотными лодчонками.
Во-вторых, по бортам носовой и кормовой частей судна, в два яруса, располагались гребные лавки и торчали весла, смотревшиеся будто игрушечные. Было ясно, что самостоятельно двигаться судно может, но крайне медленно. Так что при плавании на значительное расстояние его все же придется буксировать.
Ну и в-третьих, для перевозки грузов этот гигант предназначен явно не был. В самой протяженной – средней его части палуба была заметно ниже, чем на носу и корме, и гребных лавок не имела. А в самом ее центре двумя мачтами возвышались огромные камнеметы, стоящие друг за другом на вращающихся платформах, приводимых в движение двумя большими кабестанами.
Хоть Брудвару уже и доводилось лицезреть свое детище, у него вновь захватило дух. Выше любой сторожевой башни, эти массивные камнеметы напоминали ему весы, накренившиеся в одну сторону. Длинная сторона балки-рычага оканчивалась толстенными канатами, держащими металлическую сетку. В ней лежал, почти касаясь палубы, устрашающий, тяжеленный каменный снаряд, который своими размерами не сильно уступал дому обычного земледельца. А на короткой стороне располагался массивный противовес.
Позади платформ покоились запасы для будущих выстрелов. Пространство палубы между камнеметами, а также перед ними пустовало, но было видно, что оно тоже предназначено для снарядов.
Фэрлы проследили, куда направлена траектория полета. Вождь с удовольствием отметил, что на их лицах проступили восторг и благоговейный трепет.
На берегу, в нескольких милях от камнеметов, была выстроена широкая черная стена. Даже с такого расстояния она казалась неестественно высокой и толстой, о чем красноречиво говорил уходящий в сушу каменный след, заметный с палубы корабля Брудвара. Над ней реял внушительный флаг, чей рисунок, развевавшийся на ветру, было легко узнать издали: семиконечная звезда Империи с короной в круге.
Безграничная власть позволяла ему многое. Одержимый идеей, вождь использовал ее в полной мере, чтобы организовать возведение такой декорации в кратчайший срок, как и для того, чтобы построить новое оружие, чью поразительную разрушительную мощь Брудвар и хотел продемонстрировать фэрлам.
«Что ж, пора», – нервы мужчины были на пределе. Хоть все расчеты и были перепроверены не один десяток раз, одна ошибка или несчастный случай могли обратить его грандиозные планы в пепел.
Вождь скомандовал подать сигнал. Гулко протрубил рог, один из матросов зажег факелы и принялся размахивать ими. На барже возникли суета и крики. Замельтешили, как муравьи, люди, готовя камнеметы к залпам, поворачивая их с помощью колес и беря прицел.
Быстро, неудержимо, как пожар, уничтожающий поля пшеницы, вождя охватывало небывалое волнение, граничащее с ужасом. Сердце Брудвара заколотилось так, будто он сам, в одиночку штурмовал эту стену, с высоты которой на него лили горящую смолу. Голова кружилась, а внутренности сжались, словно он оказался на хлипком, готовом рассыпаться мосту, перекинутом над пропастью.
Раздался хлесткий звук будто от лопающегося каната. С недобрым скрипом опустилась короткая балка первого камнемета, длинный конец рычага устремился вверх. Снаряд высвободился, заметно покачнув баржу, и по крутой дуге направился в полет. Замерев, не дыша, люди провожали его восхищенными взглядами.
С оглушительным треском снаряд врезался в стену почти у основания, а затем, так и не пробив ее, скатился к берегу и пропал в шуме созданных от падения волн. Не было видно, понесло ли сооружение хоть какой-то урон или нет.
Вождь ощутил, что ноги предают его, отказываясь держать тело. Голова закружилась, а к горлу подступила мерзкая тошнота.
Свой залп дал второй камнемет. Казалось, время остановилось, прежде чем камень достиг мишени. В ту же секунду задрожали горы и земля. Кусок стены со страшным грохотом начал рушиться, медленно оседать вниз, стекая каменными пластами, как расплавленный воск со свечи.
Брудвар облегченно выдохнул. Пожар тревоги затушили ливень радости и пелена облегчения. Не слыша никого, он смотрел на берег. В стене, окутанной серой пылью, открылась огромная брешь.
На судах ликовали. Выплескивая эмоции, люди орали что есть сил, фэрлы хлопали в ладоши и обнимались, наперебой поздравляя Брудвара, словно одержали большую победу.
Когда страсти улеглись и вождь созвал фэрлов обсудить увиденное, к нему, опираясь на трость, подошел советник Райнильф.