Началась контролируемая правительством деятельность по восстановлению престижа, императора, по приспособлению к новым условиям. Марк Гейн, бывший свидетелем одной из первых встреч императора Хирохито с простыми японцами (26 марта 1946 г.), записал в своем дневнике: «Это был памятный день, ибо я своими глазами наблюдал политическую реставрацию в действии. Смысл существования императора как божества был сведен на нет в день капитуляции. Теперь группа старых, проницательных людей, окружавших императора, создавала новый миф — миф о демократическом монархе, заботящемся о благе своего народа» [1, с. 178].
Можно выделить три этапа в процессе возрождения тэнноизма после вступления в силу Конституции 1947 г.
Временные рамки первого этапа включают примерно конец 40-х — первую половину 60-х годов. Это был период наиболее низкого падения престижа императора. В целом с точки зрения возрождения тэнноизма это двадцатилетие можно охарактеризовать как период поиска новых средств, форм и методов использования «символической» императорской системы и их апробирования в официальной политике идейно-психологического воздействия на массы. Изыскивались пути к налаживанию и укреплению модифицированных по сравнению с довоенным периодом связей между императором и его бывшими подданными, ставшими формально «суверенными» гражданами. Исподволь создавались условия для возрождения культа императора, но не в качестве божественного верховного правителя, окруженного мистическим ореолом, неприкосновенного, отдаленного от простых японцев системой табу, обеспечивавшей «поклонение на-почтительном расстоянии», как это было до 1945 г., а как «скромного, близкого к народу» конституционного монарха. Именно с целью создания среди населения образа «народного» императора в 40—50-е годы организуется целая серия поездок императора в сопровождении членов его семьи по стране, включая самые отдаленные ее уголки. С 1 января 1948 г. вновь вводится практика общения с народом, когда на Новый год и в свой день рождения император и его семья приветствуют всех являющихся с поздравлениями в императорский дворец в Токио [25, с. 74].
Средства массовой информации стали широко освещать также возобновленные в 50-е годы традиционные дворцовые поэтические состязания, обставляемые с особым церемониалом торжественные приемы в императорском дворце знаменитых деятелей культуры и искусства, наиболее именитых из которых император собственноручно награждает специально утвержденными для этого случая почетными орденами. В этот период официальное идеологическое оформление культа императора не принимает форму развернутой концепции, а ограничивается лишь популяризацией «нового» образа императора, непричастного к политике, стоящего над всеми классами и слоями японского общества.
Под прикрытием пропаганды такой «аполитичности» император начинает с 50-х годов постепенно осуществлять многи функции, выходящие за рамки его обязанностей чисто процедурного порядка, предусмотренных конституцией. Так, произносимое им «приветственное слово» («о-котоба»), которым от коывается церемония начала заседания парламента, все болеё наполняется реальными политическими оценками [25, с. 74]. в 1955 г. при Либерально-демократической партии (был создан ко-митет по пересмотру конституции; одной из его основных задач стало рассмотрение вопроса о наделении императора некоторыми прерогативами высшей политической власти.
Но главным направлением возрождения тэнноизма было движение за восстановление синто в качестве государственной ре-лиги и.
Поскольку синто всегда делало упор не на догматику, а на ритуальную сторону, то сохранение после поражения в войне многих обрядов синто, которые ранее служили распространению в массах культа императора, милитаристских, шовини-1 стических настроений, рассматривалось синтоистскими служителями как главная гарантия возможности начала деятельности по возрождению политической роли синтоизма.
В документе, подготовленном Синтоистским комитетом публикаций для состоявшегося в 1958 г. IX Международного конгресса по истории религий, отречение императора от божественного происхождения расценивалось как факт, влекущий за собой новации лишь внешнего свойства, не затрагивающий духовных основ синто, так как оно не вызвало больших изменений в мистических обрядах синто императорского дворца и храмового синто. «Одной из достопримечательных особенностей синто как религии, — отмечалось в указанном документе, — являлось то, что эти формы синтоистской веры не связаны догматами и священными предписаниями, а воспроизводятся посредством традиционного ритуала, поэтому и раны, нанесенные этой переменой (публичным заявлением императора о том, что он простой смертный. — Т. С.-Н.), не являются глубокими до тех пор, пока нет больших изменений в отправлении религиозных ритуалов» (цит. по [36, с. 40]).
В этой связи, поскольку император продолжал отправлять те же обряды, что и до отделения ритуалов императорского двора от государства, хотя юридически это и считалось его частным делом, большинством простых японцев император не переставал восприниматься как первосвященник национальной религии Японии. Поэтому и после его отречения от божественного происхождения оставались основания для культивирования почитания императора как фигуры, олицетворявшей традиционную духовную культуру, что позволило конституционному монарху Японии сохранить в трансформированном виде свое центральное место в системе националистической символики.
С 1951 г. император стал участвовать в празднике физкультуры, а с апреля 1952 г. — во всеяпонском празднике посадки риса, являющемся одним из основных синтоистских обрядов. Кульминацией этого первого этапа возрождения тэнноизма была пропагандистская кампания, развернутая в связи с церемонией совершеннолетия наследного принца Акихито в 1952 г., когда синтоистскому обряду был, по существу, придан официальный статус. Поднятию престижа императорского дома должна была послужить и шумная идеологическая кампания, поднятая в 1958 г. пропагандистскими службами Управления императорского двора по указанию правительства в связи со свадьбой принца Акихито. Синтоистский ритуал «касико докоро омаэ-но ги», во время которого «ками» императорской фамилии оповещались о женитьбе наследного принца, был подан как дело государственной важности [33, с. 131], что явно нарушало конституцию.
Усиление идеологических и политических инициатив правительства в области возрождения тэнноизма в начале 60-х годов было в определенной степени вызвано борьбой народных масс против «договора безопасности» 1960 г., показавшей высокий уровень накала классовых антагонизмов в стране. В этих условиях был принят план удвоения национального дохода, и наряду с задачей достижения высоких темпов роста правящие круги поставили перед собой цель добиться единства народных масс на националистической основе. В условиях высоких темпов экономического развития 60-х годов в Японии получила широкое распространение разработанная американскими политологами «теория модернизации», рассматривавшая особенности капиталистического развития Японии как модель для модернизации развивающихся стран. «Теория модернизации» содержала положительную оценку императорской системы и национализма как факторов, ускоривших развитие страны, что было использовано поборниками возрождения идеологии тэнноизма, которые сразу же взяли на вооружение, как отмечает прогрессивный японский исследователь тэнноизма Хидзиката Кадзуо, националистический аспект этой теории, заключающийся в активном восхвалении «великой экономической Японии», в подчеркивании «достоинств великого народа» и «отваги нации» [25, с. 79].
С начала 60-х годов было вновь введено табу на критику императора и «символической императорской системы», отныне любое сообщение, статья или книга, касавшиеся в той или иной мере личной жизни императора и членов императорской семьи или их общественной деятельности, подвергались строгой цензуре Управления императорского двора, канонизировавшего образ императора. В японской литературе это явление носит название «табу на хризантему» («кику-но табу»).
В 1963 г., 15 августа (в годовщину капитуляции Японии), в храме Ясукуни при поддержке правительства в национальном масштабе были проведены поминальные службы по погибшим в войне («митама-мацури»), на которых присутствовали император и императрица. С тех пор этот ритуал довоенного тэнноит ма отправляется ежегодно как государственная церемония Тогда же члены правого крыла ЛДП, правые организации, ме.’ стные отделения Ли» и ветеранов войны (Гою рэммэй), Ассо-циация семей погибших на войне, Ассоциация синтоистских свя-тплпщ (Дзиндзя хонте), общественно-религиозные организации Сэнтё-но иэ и Кокутюкай начали агитацию за восстановление государственного статуса храмов Исэ и Ясукуни.
Началом второго этапа возрождения тэнноизма можно считать середину 60-х годов, и длился он до конца 70-х годов. Для этого этапа характерна прежде всего политика консерваторов, направленная на ритуализацию общественной жизни, и узаконение тех ее проявлений, которые могли служить культивированию поклонения императору. В 1967 г., несмотря на серьезное противодействие прогрессивных сил (прежде всего КПЯ, СПЯ и профсоюзов, прогрессивных деятелей искусства и науки), правящей ЛДП удалось восстановить законодательным путем ряд праздников, имеющих в своей основе ритуалы государственного синто и связанных с культом японской государственности. Был восстановлен, под новым названием — «кэнкоку кинэмби» («годовщина основания государства») — довоенный праздник «кигэнсэцу». С 1978 г. правительство начало открыто поощрять организацию церемоний празднования этого дня в столице и на местах, при этом средствами массовой информации всячески подчеркивались «идеалы духа основания империи» [33, с. 158]. В приветственных речах консервативных политиков и парламентариев по этому поводу вновь зазвучали ссылки на «Кодзи-ки» и «Нихон сёки» об основании японского государства мифическим императором Дзимму.
Празднованию «кэнкоку кинэмби» все больше придавался характер государственного ритуала, что свидетельствовало о намерении правительства постепенно приучить общественное мнение к официальным торжествам, подобным тем, которые проводились в день «кигэнсэцу» до 1945 г.