ы с помощью школ под руководством иэмото. С отменой сословных разграничений после революции Мэйдзи такое четкое социальное размежевание постепенно отошло в прошлое.
Со временем система иэмото приобретала все более сложные социально-экономические и идеологические функции. Сословные грани стирались, и социальная сфера действия иэмото сэйдо расширялась. В наши дни к миру искусств, монополизированных иэмото, приобщаются десятки миллионов людей самой разной социальной принадлежности. Особенно активизировалась деятельность всевозможных иэмото в 50-е годы, когда в Японии заметно оживились и перешли в наступление консервативные силы.
Систему иэмото можно рассматривать как одно из звеньев в механизме воспитания личности в современной Японии. Считается, что эта система позволяет расширить, дополнить и укрепить установки, предусмотренные программой обязательного воспитания. Особенно заметную роль система иэмото играет в сфере так называемого «морального воспитания» (дотоку кёи-ку).
Важную роль играет система иэмото в деле воспитания молодого поколения в духе конфуцианской морали. Как правило, обучение в школах традиционных искусств начинается с детства и продолжается практически всю жизнь, поэтому в деле воспитания оно оказывается очень действенным. Через личностные — отношения внутри школ прививается представление о незыблемости иерархической социальной структуры во всех сферах деятельности.
Этот аспект деятельности иэмото очень выгоден правящим кругам Японии. Воспитанный таким образом человек мыслит уже не категориями классов, а категориями замкнутых групп (предприятие, компания, школа), в которых все члены являются как бы одной семьей. Руководство — родители, подчиненные — дети и внуки.
Наиболее заметно влияние иэмото в каллиграфии (сёдо). В настоящее время в Японии считается престижным пройти курс обучения каллиграфии в частной школе. Несмотря на то что курс каллиграфии входит в программу обязательного обучения в государственных школах, примерно 80 % школьников посещ ют частные школы, между которыми идет ожесточенная kohkv рентная борьба. В эту борьбу оказываются вовлеченными школьные преподаватели, которые вынуждены сотрудничать с иэмото, так как в противном случае иэмото стараются их дискредитировать любыми средствами.
Воспитание традиционных эстетических норм играет немалую роль в пропаганде «исключительности» японской нации ц в воспитании в учениках «духа японизма».
Сфера деятельности отдельных иэмото в последние годы распространяется не только на всю Японию, но выходит далеко за ее пределы и приобретает видимость «международного» признания. Эта деятельность проходит в русле государственной политики культурной экспансии, которая особенно активизировалась в 70-е годы.
Выдвигая лозунг «Для искусства нет государственных границ!», японские наставники и их помощники через ритуал и обычаи традиционного искусства стремятся распространить как можно шире в мире свои идеологические принципы и установки.
О наличии установки на культурную экспансию свидетельствуют публикации в японской печати, в частности статья «Ни-хонтэки кюнсю мо тайгай синсюцу» («Экспорт японских нравов и обычаев») в газете «Асахи». В этой статье говорится, что наряду с развитием японской экономики идет активное проникновение в другие страны японской культуры, методов управления, развлечений и т. д. Газета призывает добавить к списку экспортных товаров и японские нравы и обычаи [4].
Наиболее активно действуют на международной арене иэмо-то школ икэбана, го, каратэ, дзюдо и кэндо. И их деятельность весьма эффективна; клубы икэбана, го и каратэ появились во многих странах мира, а дзюдо даже включено в олимпийскую-программу.
Активную деятельность вне Японии ведут и частные школы каллиграфии. В основном они охватывают японцев, проживающих за границей, которых особенно много в США и ФРГ. Деятельность школ каллиграфии за рубежом приравнивается к серьезной идеологической работе с соотечественниками, которых важно уберечь от «чрезмерного иностранного влияния».
Процветание системы иэмото в современной Японии объясняется тесным сотрудничеством иэмото с представителями консервативных и националистически настроенных политических сил страны, находящихся у власти. Подтверждением тому могут служить два периода упадка этой системы: сразу после революции Мэйдзи и после поражения Японии во второй мировойг войне. В эти годы в стране шел активный процесс демократизации общественной жизни и культуры. Но как только брали верх консервативные элементы, иэмото быстро восстанавливали свое утраченное было влияние и продолжали взаимовыгодное сотрудничество с правящими кругами. Власти создавали благоприятный настрой общественного мнения, иэмото в своих школах прививали ученикам националистические моральные и эстетические воззрения, эффективно используя духовные ценности традиционной культуры.
1. Правящие круги Японии: механизм господства. М., 1984.
2. Спеваковский А. Б. Самураи — военное сословие Японии. М., 1981.
3. Шрейдер Д. И. Япония и японцы. СПб., 1844.
4. Асахи симбун. 18.06.1980.
5. Дзинно Ёдзо. Иэмото. Токио, 1979.
6. Наканэ Тиэ. Татэ сяка«-но нингэн канкэй (Личностные связи в вертикальном обществе). Токио, 1967.
7. Нисияма Мацуноскэ. Гэндэай-но иэмото (Современные иэмото). Токио, 1962.
8. Нисияма Мацуноскэ. Иэмото моногатари (Повесть об иэмото). Токио, 1976.
9. Нихон бункаси дзитэн (Словарь истории японской. культуры). Токио, 1961.
10. Энгэкикай (Театральный мир). 1980, т. 38, № 7.
11. Nitobe I. Bushido. The Soul of Japan. Tokyo, 1972.
12. Japan Quarterly. 1961, Vol. 8.
13. Nakane C. Japanese Society. Harmondsworth, 1979..
А. А. ДолинКУЛЬТ САМУРАЙСКИХ ВОИНСКИХ ИСКУССТВ В СОВРЕМЕННОЙ ЯПОНИИ
После крушения монархо-фашистской системы в результате поражения во второй мировой войне правящие круги Японии сумели использовать в своих интересах американскую оккупацию и экономическую помощь, восстановить и полностью перестроить разрушенную войной промышленность, а затем добиться форсированного роста национального производства. Быстрый скачок от разрухи к высокому уровню экономического развития, от позора капитуляции к упрочению международных позиций страны привел к возрождению великодержавных амбиций в правящих кругах. Они стремятся ныне всеми средствами насаждать в народных массах несколько измененную в соответствии с новыми историческими условиями шовинистическую идеологию «японизма», того самого «японизма», основы которого были разработаны еще в годы Мэйдзи. В наши дни старинные самурайские добродетели, сформулированные некогда в кодексе чести бусидо (путь воина), оживают в новом обличье, являясь, по убеждению некоторых исследователей, скрепляющим и организующим началом для японской нации в эпоху НТР.
Поражение в войне знаменовало крах обремененной грузом феодальных пережитков «самурайско-монополистической» империи. Ее закат сопровождался чудовищными в своей бессмысленности демонстрациями самурайского духа: формированием многотысячных отрядов камикадзэ, отчаянным и безнадежным сопротивлением окруженных гарнизонов на островах Южных морей и на Окинаве, массовыми самоубийствами мирных жителей на о-ве Сайпан, наконец, коллективным харакири офицеров на площади перед императорским дворцом.
Итоги войны развеяли миф о непобедимости японской армии, воспитанной в духе бусидо, доказали непрочность политических и идеологических устоев страны, претендовавшей на абсолютное господство в Азии. «То, что вожди привели свой народ к ужасному поражению вместо славной победы, — пишет Перл Бак, — потрясло японцев до глубины души. Это было поражение всего их существа, разума и духа, равно как и тела. Они больше не были тем народом, каким всегда себя представляли» [16, с. 65].
Капитуляция означала решительную переоценку ценностей во всех сферах жизнедеятельности общества, включая культуру и идеологию.
Глубокую трещину дала четко отлаженная иерархическая система государственного управления, опиравшаяся на принцип «органического единства нации» («кокутай»), согласно которому все звенья государственного аппарата, все социальные ячейки находились в тесной функциональной зависимости. Беспрекословное подчинение вышестоящему и слепое поклонение богоданному монарху лежали в основе гражданского этического кодекса «сюсин», определявшего на протяжении веков поведенческие нормы для народных масс и создавшего идеальные условия для распространения националистических лозунгов, морали бусидо. После войны в общественном сознании японцев, формировавшемся на протяжении столетий, произошли очевидные структурные сдвиги, сопровождавшиеся временной фрустрацией и появлением комплекса национальной неполноценности, который давал о себе знать вплоть до середины 50-х годов.
Американские оккупационные власти, проводя относительную демократизацию государственного аппарата Японии по западному образцу и стремясь перестроить экономику страны, преследовали одну цель — обеспечение интересов США в бассейне Тихого океана. При этом все их мероприятия носили половинчатый и противоречивый характер. Противоречивость акций, предпринятых оккупационными властями, заключалась в том, что американцы, с одной стороны, выступали противни-ками японского национализма и милитаризма, который они стремились нейтрализовать с помощью буржуазно-демократических реформ, а с другой — предпочитали не задевать национальное достоинство японцев, чтобы обеспечить себе в дальнейшем союзника в борьбе против стран социалистического лагеря.
В процессе демократизации была ликвидирована строжайшая государственная цензура в печати, проведена реформа школьного образования, коснувшаяся в первую очередь курса исторических и социально-политических дисциплин, религия синто была отделена от государства. Кроме того, серьезной «чистке» подверглись средства массовой коммуникации, а также литература, кино и театр. Был наложен запрет на преподавание самурайских воинских искусств: дзюдо, аикидо, кэндо, каратэ и т. п. Отвергая принципы феодальной лояльности и идею о превосходстве японцев над другими народами, штаб Макартура ополчился заодно и на все проявления самобытности японской культуры. Управление гражданской информации и просвещения оккупационных войск действовало подобно бульдозеру, срывающему весь культурный слой почвы, чтобы освободить площадку для теннисного корта. Так, в директиве «О направлении творческой деятельности в кино и театре», изданной в сентябре 1945 г., прямо говорилось: «Театр типа кабуки, прославляющий феодальную верность и идею мести, едва ли приемлем в современном мире. Пока на глазах у народных масс оправдываются обман, убийство и измена, пока допускаются пренебрежение к закону и вендетта, японцы не смогут, осознать сути международных отношений, царящих в современном мире» [16, с. 109]. В результате почти весь репертуар кабуки и дзерури, отнесенный к «пережиткам феодальной идеологии», и соответственно экранизированные версии драм подверглись запрету. Эти акции, подрывая национализм, в то же время «л