15—16 января. Тогда тоже что-то не срослось. Я стала замечать, что переговорщики мечутся в своих действиях из стороны в сторону. А потом резко наступила тишина – и даже что-то обещать мне перестали. Я точно знала, когда мне врали, что говорили с ребятами.
Примерно в начале февраля Поляков обрадовал меня тем, что представители компании пришли в посольство за помощью и приняли решение о совместной работе посольства и кризисного штаба компании по освобождению заложников. Правда, это сотрудничество закончилось очень быстро. Я не отрицаю, что кто-то что-то пытался делать, но результат был нулевой. Со своей стороны я старалась дать им всю информацию, которая у меня была, в надежде, что они правильно ею воспользуются. Может, это была ошибка, надо было помалкивать?
Меня кормили сказками, что ребята в плену как сыр в масле катаются, живут в отеле с кондиционером, и им, оказывается, даже проституток приводят. Какой-то кретинизм представителей компании. И они пошли еще дальше: эти бравые ребята потихоньку начали обвинять Сергея в том, что у него Чеченский синдром, потом появились вопросы, как у него с психикой. Я говорю: «Личное дело его откройте, там полный набор горячих точек и миссий ООН!» За это я даже не переживаю. А может, это все было спланировано заранее? Если бы неудачные переговоры обернулись несчастьем, можно было бы легко все свалить на расшатанную психику ребят.
Глава 13Налет
На ужин дали ананас, «подквашенный» с одной стороны. Такая перемена в рационе незамедлительно сказалась на наших желудках. А пленников убрали куда-то в глубь верхнего лагеря, подальше от нашей палатки, пока командиры не приехали.
Утро на следующий день было таким серым, что глаза открывать не хотелось. Но мы взбодрились за секунду, когда прямо перед палаткой прозвучал громкий хлопок и практически сразу – взрыв невдалеке. Это Харрисон и компания решили испытать гранатомет, но от неожиданности мы испытали шок. Они стреляли куда-то вдоль тропинки, стоя прямо перед входом в палатку. Как раз перед этим по радио передавали о войсковой операции Нигерийской армии, где лагерь боевиков обстреляли из минометов. Конечно, первой мыслью было, что лагерь обстреливают.
Утро следующего дня было не менее эффектным: мы проснулись от перестрелки на юге. Из разговоров боевиков стало понятно, что идет атака внешнего кольца на южных воротах, а в лагере нет ни одного командира. Пришло смс о том, что идут лодки. Его вслух зачитал один из наших охранников, и тут же кто-то побежал в верхний лагерь. Там началось движение, бряцание оружием. Слышно было, что все, кто был в лагере, погрузились в лодки и уплыли. Спустя какое-то время одна вернулась, и троих пленников-боевиков также кинули в нее и увезли. Мы не заметили, когда их вернули обратно, – возможно, ими прикрывались.
Весь день мы прислушивались к отзвукам боя. С наступлением темноты все смолкло, и ночь плавно перетекла в серое дождливое утро. По радио играла какая-то тоскливая баллада в тон погоде. Мимо нашей палатки в полном молчании – только оружие изредка позвякивало – в колонне друг за другом прошли в верхний лагерь человек пятьдесят боевиков. Их тени падали на марлевый полог входа в палатку, и выглядело это жутковато.
Верхний лагерь наполнился приглушенным шумом. Наши охранники обсуждали подкрепление, собранное из других банд. Днем начали пытать пленных боевиков Атеки. Избивали толпой. Мы не видели, что с ними делали, но крики и удары были слышны весь день. С запада доносились звуки перестрелки: кто-то пытался пробиться через внешнее кольцо. Видимо, силы были незначительны, потому как из лагеря никто даже и не выдвинулся. А вот уже в восемь часов утра следующего дня в нашу палатку влетел Гоблин. Он разбудил пулеметчиков и сказал, что пришло смс: «Они выдвинулись». Собрались быстро, но без суеты. Минут через двадцать все, кто был здесь, за исключением нашей охраны и пары человек в верхнем лагере, сели на лодки и уехали. Часов в 9 утра на южных воротах завязался бой; были слышны пулеметы и гранатометы. Около 10 часов утра я лежал и думал, что, вот, нас осталось охранять всего три человека, и если бы сейчас чудесным образом кто-нибудь прошел с востока через джунгли, то лагерь можно было бы взять голыми руками.
Звуки катеров, которые мы периодически слышали с востока, позволяли предположить, что там находится судоходная протока и расстояние до нее не так велико. Вот и не верь в материальность мыслей: ход моих раздумий остановила пулеметная очередь с восточной стороны, в ответ на которую раздались автоматные очереди. Бахнул взрыв. Ощущение было, что все это не далее чем в ста метрах от нашей палатки. Я скатился с матраца на пол, Костя последовал за мной. Конечно, за матрацем не спрячешься, но как раз с той стороны палатки, откуда слышалась стрельба, был небольшой пригорок, который хорошо укрывал уровень пола палатки. В палатку влетел Пятница и, достав из коврика, прислоненного в углу, автомат без магазина, снова выскочил из палатки. Таким образом, видимая оборона лагеря на тот момент составляла четыре человека, включая Пятницу. Дав несколько коротких очередей, спрятавшись за деревьями, они прислушивались к звукам с востока от лагеря. Казалось, небольшой отряд людей, вооруженных автоматами, тяжелым пулеметом и зарядами динамита, медленно продвигался к лагерю.
Снова влетел Пятница и сказал нам быстро выбегать из палатки. Бежать особо не хотелось, потому что оставалась надежда, что пришли за нами. Бежать в сланцах – занятие не из приятных, поэтому, несмотря на вопли Пятницы, я сказал ему, что нам надо обуться. Мы с Костей обулись и только после этого выскочили вслед за ним из палатки.
Пригнувшись, он повел нас в верхний лагерь, где было только двое бандитов без оружия. Он сказал им увести нас в глубь джунглей. Понадобилось еще некоторое время, чтобы наши новые «конвоиры» прихватили мачете, и после нас отвели метров на пятьдесят от лагеря в западном направлении. Конвоир сказал нам сесть прямо на тропинке и предупредил, что если мы попробуем убежать, то он нас порубит мачете.
Практически сразу со стороны лагеря появился абсолютно голый человек, который пробирался в нашу сторону и звал нашего конвоира. Он плохо видел и явно не дружил с головой. Позже кто-то рассказал, что он полицейский, захваченный боевиками, и что у него съехала крыша от пыток, поэтому его уже никто не опасается и не охраняет – сбежать он все равно не может.
Слышно было, что в восточной стороне еще идет перестрелка, но уже вялая. Судя по звукам, нападавших было чуть больше, к тому же у них, видимо, было преимущество в зарядах динамита.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Нам сказали оставаться на месте и ждать. Минут через сорок с начала боя к лагерю подошла лодка с подкреплением. Один из наших конвоиров вернулся в лагерь и вскоре пришел к нам с командиром группы, которого все называли Тренером. Крепкий мужик средних лет, одетый в трико с растянутыми коленками образца далеких 80-х, – мы уже видели его раньше около нашей палатки. Он сказал, что нам нечего опасаться и его люди будут нас защищать, а после ушел в лагерь.
Через какое-то время появились Имека и Харрисон. Они повели нас через джунгли в обход лагеря обратно в палатку, чтобы мы не видели приехавших людей, или, скорее, чтобы они не видели нас.
Неожиданная прогулка показала, что мы успели изрядно ослабеть. Появились одышка и дрожь в мышцах. Встал вопрос о необходимости постоянной тренировки мышц, если, конечно, мы когда-нибудь решим отсюда бежать.
Мы решили заниматься каждый раз, когда нас оставят одних в палатке: мы качали пресс, отжимались, приседали, при этом старались постоянно держать наших охранников в поле зрения. Если кто-то заходил, то мы всегда лежали на матраце, не вызывая подозрений.
События последних дней, видимо, все-таки сыграли свою роль. На следующий день после нападения появились Питер и Абуджа. Я сразу же прицепился к ним, настаивая, что нужно звонить нашим и говорить, что лагерь атакуют. Я понимал из разговоров, что атаковали другие группы боевиков, а нам говорили, что это правительственные силы – это был хороший повод попытаться добиться связи. Я пытался убедить их, что наши могут выйти на губернатора и потребовать, чтобы военные действия прекратились, чтобы не подвергать наши жизни опасности. Питер сначала пробурчал что-то вроде «позвоним», а потом действительно пошел с кем-то говорить. Вернулся он повеселевший и заявил, что вопрос решен. Когда я попросил Абуджу о возможности позвонить, тот повторил: «Посмотрим», – но было видно, что большого желания давать нам телефон ни у кого не было. Обрывки разговоров, долетавших до нас, укрепили мою уверенность в том, что позвонить нам в ближайшее время не дадут, поскольку боятся, что сам факт боя наведет на наше местонахождение. Позже вечером я слышал, как Абуджа снова звонил кому-то, интересуясь сроком поставки боеприпасов – по всей видимости, кому-то из военных. Потом они обсуждали с Питером, что один из продавцов совсем обнаглел и ломит заоблачные цены, а второй готов продать боеприпасы, но ждет, пока все утихнет, а это не устраивает Абуджу. Заночевали оба в лагере.
На следующий день было тихо. Оказалось, что на территории есть раненый. Из разговоров стало понятно, что он пострадал во время той странной атаки на лагерь с востока: он охранял тропу, и в него кинули заряд динамита. Раненный, он продолжал стрелять. Похоже, именно его пулемет и обеспечил огневое превосходство и не позволил нападавшим пройти к лагерю. Его держали в верхней части, а с приездом Абуджи перенесли к нашей палатке. Пулемет, который все называли «Ангола», пристроили рядом с ним. Мы видели, что взрывом ему обожгло ноги. Он постоянно стонал, и мы впервые обрадовались, что у нас в палатке работает радио, способное заглушить его завывания.
Глава 14Расстрел
Вечером 5 февраля 2009 года в лагерь приехали сильно возбужденные Питер и Абуджа. Пулеметчики обсуждали между собой, что они были в лагере того самого легендарного Тома Атеке и остались под сильным впечатлением от людей, которых видели, потому что о каждом из них в дельте Нигера ходят легенды. Говорили о том, что у Атеке большее количество людей, а вооружение и лодки на порядок круче, чем здесь. Было ясно, что Атеке знает, что его люди в лагере у Абуджи, поэтому он потребовал, чтобы их вернули. Питер в палатке продолжил начатый ранее спор с Абуджей о том, что живыми людей Атеке отдавать нельзя, потому что ему придется отвечать за то, в каком они состоянии. По-видимому, он переборщил с пытками тех боевиков и возвращать их в таком виде стало для него опасно. Абуджа особенно не возражал. Питер вызвал одного из пулеметчиков, Муссу, и сказал ему, чтобы тот завтра повез людей Атеке на обмен и по дороге расстрелял их. Мусса начал возмущаться и говорить, что никого убивать он не собирается, но Питер приказал ему заткнуться и сказал, что если завалят его, Питера, то следом завалят и всех остальных. Мусса, продолжая вопить, вышел из палатки и еще долго возбужденно обсуждал с остальными, что он не собирается исполнять приказ.