В общем, врал я ему очень душевно, как говорится, «Остапа понесло»[27]. Нужно было хоть чем-то укрепить нашу безопасность – если не интересом, то, может, получится страхом. Абуджа слушал меня как будто рассеянно, задумчиво, но я отметил, что в ночь у костра остались не двое, как обычно, а четверо. Нам впервые за долгое время удалось хорошо выспаться.
Утром мы, отловив Абуджу, напомнили ему о том, что прошло уже много времени с момента последнего звонка и необходимо срочно звонить. Мы возлагали на это много надежд, поскольку ситуация зашла в тупик и ощущение возникновения критической ошибки не просто витало в воздухе, а совершало над нами мертвые петли.
Мы ожидали, что будет как всегда: покивает, исчезнет на весь день, а вечером скажет, что звонить будем, но не сегодня. Но, к нашему удивлению, Абуджа вернулся довольно быстро.
О чем он и Питер разговаривали со своей свитой, нам неизвестно, поскольку они ушли в верхний лагерь, но из того, что мы подслушали от боевиков перед нашей палаткой, стало очевидно, что Питер придумал очередную театральную постановку. Идея заключалась в том, чтобы разыграть «нападение» на их лагерь в момент, когда у нас должен был состояться сеанс связи с группой переговорщиков, чтобы в телефон было слышно стрельбу и взрывы. Спор был о том, как нападать. К единому решению они не пришли.
Я рассказал Косте об этих их замыслах и вкратце объяснил ему, как, в случае чего, бежать противолодочным зигзагом, использовать укрытия и выбирать направление бега. Объяснил и то, что надо постараться держаться ближе к командирам и бежать в одну с ними сторону, и прятаться вместе с ними за укрытия. Как это реально могло помочь, я даже не хотел думать. Объяснение на пальцах – это не недели тренировок. В любом случае, кроме Господа Бога и себя, уповать было не на кого.
Часть боевиков, которая должна была «нападать» на лагерь, ушла в лес заниматься подготовкой и обсуждением сценария. Другая часть осталась в лагере «защищать» его.
Абуджа зашел за нами в палатку и повел звонить. Обычно мы выходили в сланцах, но в этот раз ситуация подсказывала, что стоит надеть более удобную обувь. Мы опасались, что сейчас начнется розыгрыш спектакля по нашему устранению.
Как правило, звонки совершались в пяти метрах от палатки – там был достаточно устойчивый прием. На этот раз Абуджа, захватив с собой Питера и пару сопровождающих, предложил прогуляться чуть дальше по тропе. Он объяснил это тем, что в лагере гости, и он не хочет, чтобы кто-то узнал, что здесь иностранцы. Мы прошли метров пятьдесят, но Сеть не ловила, и нас повели еще дальше от лагеря. Вскоре нас догнал Гоблин. Его присутствие меня несколько успокоило, поскольку присутствие здесь сразу трех командиров говорило о том, что в данный момент вряд ли кто-то будет разыгрывать какие-либо сценарии. Сложно было себе представить толстых Абуджу и Гоблина прыгающими под пулями по кустам, но для большего успокоения мы с Костей старались держаться между ними.
В итоге мы позвонили Ангелу и сказали, что боевики просят 200 млн найра. Наши тут же начали играть в «не слышал, не понял», и связь опять оборвалась. Набрали еще раз и попросили перезвонить (убили кредит на телефоне). Ждали минут двадцать, но ответа не было.
Вернулись к лагерю. Послали за картой для пополнения баланса. Гоблин забил ее себе на телефон вместо Абуджиного. Вместе они пытались перевести деньги, но ничего не получалось. Абуджа кричал на него.
Со стороны тропы, по которой мы пришли, доносились шелест кустов и бряцанье оружия. Все это время я следил за Питером, который делал знаки в ту сторону, откуда доносились эти звуки, означающие: «Свалите отсюда». Вероятно, группа бандитов, которая утром ушла из лагеря, потеряв терпение, подошла слишком близко в ожидании начала исполнения сценария – они не знали, что планы к этому времени поменялись. Несмотря на это, мы старались держаться как можно ближе к «веселой троице»[28]. Бандиты с телефона Гоблина попытались отправить смс, где написали, что им нужно 200 млн найра, и потребовали подтверждение о получении сообщения, но отправить его не удалось, потому что телефон переговорщиков не принимал. В итоге нас отправили обратно в палатку. Мы, кажется, даже успели задремать, когда услышали шум мотора. Вскоре лодка ткнулась в берег метрах в десяти от палатки, послышались окрики. Кто-то дернул затвор. В лагере забегали. Наши охранники переговаривались, что приехал король Опобо[29]. Кто-то из верхнего лагеря крикнул, чтобы с Королем на берег сошел только один сопровождающий и без оружия; требование сопровождалось щелчком затвора. Да, встреча не слишком радушная. Разговор с королем вели прямо на берегу, метрах в десяти от нашей палатки. По-видимому, его и усадили у толстого ствола дерева.
– Окажите уважение королю! – крикнул кто-то из приехавших, но его проигнорировали.
К ним вышел Питер с тремя пулеметчиками.
– Зачем приехали, Ваше величество? Не надо сюда приезжать, мы не звали вас!
– Вы зашли слишком далеко. Я прошу вас отпустить иностранцев. – Король говорил негромко, но уверенно.
Пулеметчики заржали. Голос Питера сорвался на визгливые нотки:
– У себя будете командовать! Здесь я хозяин, и я решаю, что и с кем делать! Давайте проваливайте, пока наше уважение к вам не закончилось!
– Не говорите так с королем! – закричали из лодки. Вместо ответа на берегу снова клацнули затворы, на этот раз пулеметные.
– Лучше езжайте, Ваше величество, а то как бы не вышло чего! Нам не о чем говорить.
Аудиенция была окончена. У меня в душе теплилась благодарность к Королю Опобо. Я не знаю, что им двигало и на что он надеялся. Но он проделал опасный путь и попытался поучаствовать в нашей судьбе. Это заслуживало уважения.
Вечером нам удалось дозвониться до группы переговорщиков и попросить их перезвонить. Но ответа снова не было. Позвонили опять, и я начал объяснять, что ситуация тупиковая, лагерь ликвидируется, в понедельник убили всех местных заложников, и группа готова разбегаться. Нас либо грохнут, либо, если сейчас за нас готовы заплатить, продадут.
В ответ сказали: «Не паникуйте, никто ничего с вами не сделает, идет игра». Я сказал, что их игра уже зашла в тупик, и неплохо бы понять, кто в ней побеждает, потому что это явно не мы. Переговорщики стали требовать поговорить с Костей. Абуджа сказал, что Костя в коме и говорить не может, но после неоднократных требований сдался. Он сказал, что если переговорщики гарантируют, что необходимая сумма денег собрана, то он даст им поговорить. Костя практически слово в слово повторил все, что говорил я. Его спрашивали, принесли ли нам лекарства и не появлялся ли человек с перевязанной рукой. Мы оба осознавали, что это может быть последний звонок и последний шанс все объяснить. Ощущения, что нас понимают, не было. Я сказал нашим, что, по-видимому, один из нас разговаривает с ними в последний раз, но, поскольку мы не знаем, кто, то просим оба: если с нами что-то случится, чтобы не оставили наши семьи. Теперь я понимаю, что никто бы о них не позаботился, и денег страховых тем более никто не получил бы. Нет тела – нет денег. Телефон у нас отобрали и стали снова требовать подтверждения, что есть 200 млн найра выкупа. Апогеем разговора стала фраза:
– Но мы же уже заплатили!
От нее у наших похитителей просто отвалились челюсти. Немая сцена. После почти минутного молчания разговор возобновился криками:
– Кому заплатили?!
Ответа, по всей видимости, они не получили. Связь снова пропала, и неоднократные попытки ее восстановить ничего не дали. Оставалась еще одна, последняя попытка – звонок послу РФ. Поскольку кредит на телефоне уже заканчивался, я начал с самого важного: попросил посла полномочиями, данными ему государством, принять наши с Костей завещания. Потом я объяснил, что ситуация тупиковая, и если сегодня не поступит подтверждение, что есть 200 млн найра, то одного из нас, скорее всего, к утру убьют. В ответ посол сказал, что сделает все возможное. Потом попросил переговорить с Костей, которого постарался ободрить, и, наконец, попросил передать трубку бандитам, сказав, чтобы они воздержались от необдуманных действий, ведь Россия сейчас сильная страна, и если с нами что-то случится, то им не поздоровится. Сам того не зная, он подтвердил мою «сказку» про «отряд возмездия».
После всех переговоров Абуджа сказал, что особо никаких результатов не видит и завтра ему нужно будет уехать к своей семье на праздники, а его тут напрягают продолжать переговоры. Он жаловался, что потратил на нас много денег, покупая воду и еду. Я попросил его подождать и сказал, что завтра что-нибудь обязательно произойдет.
Абуджа обратил внимание, что мы с Костей играем в шашки, и предложил мне вечером сыграть партию. Играл он сильно, и я, проиграв первую партию, предложил ему сыграть в поддавки. Объяснил нехитрые правила. Теперь партию проиграл он, а проигрывать, видимо, он очень не любил. Сказав, что уже поздно и пора спать, он в задумчивости растянулся на полу. Этот его проигрыш стал, можно сказать, ключевым в нашей истории и положил начало долгожданной полосе везения.
Вокруг палатки еще продолжались шевеления с обсуждением сценария «нападения» на лагерь. Кто-то из пулеметчиков зашел со стороны стенки, к которой прилегал наш с Костей матрац, и пальцем пытался нащупать его уровень, чтобы определить, где мы лежим. Этим хождениям положил конец Абуджа, приказавший всем идти спать.
13 февраля 2009 года утром никаких новостей не было. К обеду Абуджа сказал, что больше ждать не будет, ему надо ехать домой. С ним вдруг засобирался и Питер. Они уехали из лагеря, сказав, что будут звонить сами.
Глава 16Беги, негр, беги…
После отъезда Абуджи и Питера, около 16.00, к нам в палатку зашел командир одной из групп – его звали Принц Саракай. Именно его группа захватила меня в Икот-Абаси. Он сказал, что идет сильное давление со стороны правительства, и, наверное, наш вопрос будет очень скоро решен. Я использовал эту возможность, чтобы объяснить ему, что мы представляем интерес только вместе и только живые. Он ответил, что хорошо это понимает, но не имеет влияния на группу Питера.