Я не хотела соглашаться, пусть меня и охватило гнетущее чувство, что Джек прав. Но думать об этом сейчас мне не хотелось. Я отвлеклась, глядя на красную отметину на лбу Джека.
– Больно? – спросила я, осторожно потрогав ее большим пальцем.
Наши взгляды встретились, и между нами промелькнула искра. Он кивнул.
– Больновато.
Я встала на цыпочки и поцеловала его.
– Здесь тоже больно, – сказал он, указывая на щеку. Не задавая лишних вопросов, я положила руки ему на плечи и, чувствуя, как щетина на его подбородке и щеках колет мне губы, потянулась, чтобы поцеловать его еще раз.
– Ну как, лучше? – спросила я.
– Чуть-чуть. Здесь тоже больно, – Джек указал на свой рот.
Притянув его ближе, я с радостью выполнила его просьбу, стараясь гнать назойливую мысль, что он явно отвлекает меня с неким умыслом. Его руки обвились вокруг меня и скользнули мне под блузку. Он крепко прижал меня к себе. Я почувствовала, как его пальцы расстегивают крючки на моем бюстгальтере, а губы легкими поцелуями скользят по моей щеке в направлении уха. Его горячее дыхание обдавало кожу моей шеи.
– Думаю, мне нужно немного снять стресс прямо сейчас, – прошептал он мне на ухо.
– Мне тоже, – прошептала я в ответ, теребя пуговицу на его джинсах.
Позади нас послышалось легкое покашливание. Мы с Джеком тотчас опустили руки, словно застуканные на заднем сиденье родительского «седана» подростки, и обернулись. В дверях стоял Греко, чья голова почти касалась верхней части карниза. Я совершенно забыла, что он в доме, проводит инвентаризацию мебели в комнате Нолы и на чердаке, чтобы посмотреть, что еще пригодится, а что пора отправить на реставрацию.
– Извините меня за вторжение, – сказал он, оглядывая комнату, но избегая смотреть на нас. – Я могу вернуться в более удобное время.
– Нет, нет, все в порядке, – сказала я, поправляя блузку и юбку, надеясь, что хотя бы один крючок на моем бюстгальтере остался цел. Глядя в некую точку над нашими головами, Греко улыбнулся.
– Если у вас есть минутка, я хотел бы показать вам кое-что наверху.
Я мысленно простонала. Неужели он нашел спрятанный под половицей череп или бедренную кость за отставшей обшивкой стены? В моем мире такое было возможно. Я изобразила спокойную улыбку и, пока мы с Джеком поднимались вслед за дизайнером вверх по лестнице, перебрала в уме возможные варианты всего, что он хотел нам показать. Нужно было во что бы то ни стало успокоить его, чтобы он не ушел. Да, это и вправду похоже на след топора на затылке черепа, который вы нашли в воздуховоде. Наша Нола… она большая шутница!
Поняв, что Греко что-то говорит, я отключила свой внутренний голос.
– Архитектурные детали этого дома, в том числе в комнате Нолы, поистине впечатляют. И антиквариат на высочайшем уровне. Нет, я, конечно, ценю ваше предложение, но, за исключением нескольких косметических изменений, я не вижу необходимости в той масштабной переделке, о которой мы изначально говорили.
Мы с Джеком переглянулись.
– Когда Нола несколько лет назад переехала к нам, – сказала я, откашлявшись, – моя свекровь освежила комнату, добавив новые ткани и покрасив стены. Кровать трогать не стали, – она слишком велика, чтобы ее куда-то переместить, – разве только проделать отверстие в стене и опустить ее с помощью крана в сад. Но тогда бы моя подруга, большая любительница старых домов, бросила бы меня в болото, предварительно привязав к моей лодыжке обломок шлакоблока. Но мы добавили в комнату антикварный стол, который мать Джека нашла здесь же, на чердаке, а также несколько случайных предметов.
– Как, например, сундучок для драгоценностей? – спросил он с легкой заминкой в голосе.
Дойдя до верхней ступеньки, мы остановились.
– Да, – сказала я. – Я думала, что его нужно перекрасить, но Амелии он понравился таким, какой он есть. По ее словам, это добавляло ему стиля.
Греко нахмурился. Мне же не хотелось, чтобы шкафчик для драгоценностей стал причиной его отказа. Я была готова согласиться покрасить все в неоновый зеленый цвет и добавить фреску Гарри Стайлса на потолок, если это потребуется, чтобы удержать его.
– Ему вовсе не обязательно здесь оставаться, если вам он не по вкусу. И мне нравится Гарри Стайлс. – Я гордилась тем, что знаю, кто это, хотя бы потому, что Джек взял нас с Нолой в кино посмотреть «Дюнкерк», и она упомянула, что актер еще и пел.
Греко слегка растерянно улыбнулся, но задумчивые морщинки на его носу не разгладились.
– Нет, это действительно очень красивая вещь, и если она понравится вашей дочери, мы, безусловно, можем включить ее в новый дизайн. Просто…
Джек подошел к спальне и схватился за дверную ручку.
– Это такая жуткая мешанина бус и безделушек, что непонятно, как она умудряется в ней что-то найти.
Он толкнул дверь и отступил, пропуская нас в комнату.
Мы с Джеком застыли на пороге.
Мы с Нолой начисто отскребли стены. Остались лишь слабые следы еле различимых букв, но, к счастью, новых надписей не появилось. Но сундучок для драгоценностей, опустошенный Нолой, когда она переехала в гостевую комнату, теперь стоял в углу. Все его ящики были выдвинуты, а крышка откинута назад, напоминая разинутый рот.
– Вы хотите использовать его скорее как скульптуру, нежели по назначению? – предположил Джек. Я улыбнулась своей самой располагающей улыбкой, как будто подумала о том же, а вовсе не о том, что собирался нам сказать Греко.
– Я ценю ваш творческий подход, – сказал он Джеку. – Но, похоже, с ним что-то не так. Я закрываю все ящики и крышку, поворачиваюсь спиной, а в следующий момент все открыто снова.
– Как странно, – сказали мы с Джеком в один голос.
Греко скрестил руки на груди и исподлобья посмотрел на нас.
– Что-то подсказывает мне, что нет.
Джек сделал шаг к шкафчику с драгоценностями, словно проверяя, выдвинул и вновь задвинул ящик.
– Ну, вы знаете эти старые дома, то неровный пол, то разная влажность…
Греко протянул руку ладонью вверх, как будто умоляя Джека умолкнуть.
– Прошу вас. Не надо. С момента моего первого визита сюда я ощущал странные волны, исходящие от всего дома и от этой комнаты в частности.
Я затаила дыхание, готовясь услышать, что он сейчас откажется.
– Мне это отчасти нравится, – сказал он. – Наполняет творческим вдохновением. Я сам вырос в доме на Брод-стрит, где по ночам вечно что-то стукало и гремело. У меня это скорее вызывало любопытство, нежели страх, а поскольку я не мог видеть источник этих звуков, то особенно не брал в голову.
– Неужели? – спросила я, испытывая легкую зависть, что странные звуки никогда не беспокоили его, потому что он ничего не видел. Пока я не научилась блокировать образы и звуки, я все детство спала с открытыми глазами. – Это ведь старый дом, а Чарльстон считается одним из самых густонаселенных привидениями городов мира, поэтому разумно предположить, что то здесь, то там может обитать странный дух.
– Уф-ф, – сказал он, делая вид, будто вытирает лоб. – Я боялся вас напугать. Рад узнать, что напугать вас не так-то просто.
Джек обнял меня за плечо и притянул к себе.
– Кого, нас? Никогда.
– Отлично. Потому что я нашел кое-что еще, что наверняка покажется вам… любопытным.
Он подошел к большой кровати с балдахином. Замысловатая резьба вилась вверх по столбам до макушек в виде желудей. Слегка пригнувшись, он указал на ножку в виде когтистой лапы и шара и постучал пальцем по какому-то месту около нижнего края. Как обычно, я была без очков и сколько бы ни щурилась, так и не разглядела, на что он показывает.
Джек покачал головой, но затем наклонился и посмотрел.
– Резной павлин.
– Павлин, – повторила я, пытаясь вспомнить, почему это казалось мне важным.
Дизайнер выпрямился в полный рост.
– Я не уверен, что это связано между собой, но павлин был тайным символом, который много значил здесь, в обеих Каролинах, во время Войны за независимость. Я немного занимаюсь исторической реконструкцией этой войны – на британской стороне, – и потому мне знаком этот факт. Впрочем, это могло быть что-то совсем другое.
– Что вы имеете в виду под «тайным символом»? – спросил Джек. У него было хорошо знакомое мне выражение лица. Такое обычно бывало, когда он препарировал горы информации, пытаясь свести ее к чему-то, о чем он мог бы написать.
– Шпионскую сеть. Судя по тому, что я читал, она сыграла такую же важную роль в достижении американской победы, что и шпионская сеть Калпера, но гораздо менее известна. В основном потому, что до сих пор историки не совсем уверены, кто были главными игроками и на чьей стороне были те, чьи личности известны.
– Неужели? – спросил Джек, и я почти услышала, как у него в голове крутятся шестеренки.
Греко кивнул.
– Помнится, вы говорили, что эта кровать здесь уже давно, но знаете ли вы, откуда она взялась?
Я уже собралась покачать головой, но передумала.
– Раньше ее владельцами были Вандерхорсты. – Я даже улыбнулась собственной сообразительности. – И еще они владели плантацией Галлен-Холл. Моя свекровь сказала, что кое-какая мебель этого дома, скорее всего, была привезена сюда с плантации, поскольку большая ее часть старше самого дома. И держу пари, что кровать в том числе, потому что на ней есть изображение павлина.
Греко приподнял брови.
– Что ж, тогда в этом есть смысл. Вероятно, она не имеет никакого отношения к шпионской сети.
Джек наклонился, чтобы получше рассмотреть резьбу, и с уважением потрогал ее. Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня, и улыбнулся, но глаза его были невеселыми.
– Или, может, все же имеет.
Потому что совпадений не бывает. Никто из нас двоих не сказал этого вслух, но в этом и не было необходимости.
Мне внезапно вспомнились запахи, наполнившие комнату, когда мы обнаружили написанное на стенах слово «Предан», запах лошадиного пота и кожи, стойкую вонь пороха. Я вспомнила, где уже ощущала их раньше. В Галлен-Холле, когда британский солдат наставил на нас с Джейн мушкет. Прямо перед тем, как изо рта отца вырвался холодный мертвый голос.