– В любом случае, в тех бумагах, которые он позаимствовал в архиве, он не нашел ничего важного, поэтому он положил их не туда, намереваясь позже вернуть в архив, но когда мы нашли позади его стола его собственные бумаги, он снова увидел рисунок из дневника, и у него появились сомнения. Поэтому он вернулся на плантацию, чтобы забрать коробку с бумагами из архива, но обнаружил, что она пропала.
– Что это за рисунок? – спросила я. Ребекка вновь пожала плечами.
– Очень странный – множество завитков и линий.
– Можешь мне его показать? – быстро спросила я, но Ребекка уже отступила и с улыбкой поприветствовала маму, при этом настороженно глядя на Джека.
– Ребекка, где же твоя собака? – спросил Джек.
– На улице так холодно, и я решила, что Пуччи будет комфортнее дома. С твоей стороны так мило осведомиться.
– Я имел в виду не Пуччи, – сказал Джек с улыбкой, которая могла соперничать с ледниками.
Ребекка нахмурилась.
– Я отказываюсь понять, почему двое мужчин, с которыми меня связывали самые серьезные отношения, так не любят друг друга. Я убеждена, что если бы мы вчетвером проводили больше времени вместе, мы стали бы лучшими друзьями.
Если ее напоминание о том, что она и Джек когда-то встречались, никак не повлияло на мой желудок, этот последний комментарий определенно сделал бы свое дело. Я внезапно жутко обрадовалась, что еще ничего не ела, но вино неприятно булькало у меня в желудке. Джек продолжал улыбаться ледяной улыбкой, его глаза были прикованы к потолку, как если бы он действительно обдумывал ее предложение.
– Или я мог бы окунуться в масло и поджечь себя, – наконец произнес он. – Думаю, в обоих случаях результат будет одинаковым.
Ребекка сделала большие глаза и медленно моргнула. Дважды.
– Это еще зачем?
Настала очередь Джека моргнуть.
– Чтобы достичь того же уровня удовольствия.
Прежде чем она смогла придумать, что еще сказать, Джек сделал вид, что помахал кому-то через весь зал.
– Прошу нас извинить. Тут один человек хочет поздороваться со мной и Мелани. – Он улыбнулся остальным. – Мы сейчас вернемся. И я уверен, что у Ребекки есть рождественский список новых свитеров и аксессуаров для Пуччи, которые ей нужно купить, и мы не хотим задерживать ее.
Не дожидаясь ответа, Джек взял меня за руку и потащил через зал. Я попыталась встретиться взглядом с Ребеккой, чтобы дать ей понять, что наш разговор еще не закончен. У меня было отчетливое впечатление, что она избегает смотреть мне в глаза, сосредоточив внимание на пуговицах пальто.
Джек внезапно остановился перед элегантной пожилой парой, и я налетела на его спину. Джентльмен, в настоящей фетровой шляпе, вроде тех, что носили в пятидесятые годы, помогал платиновой блондинке облачиться в пальто. Осторожно накинув его даме на плечи, он протянул ей мягкий шелковый платок, который достал из кармана своего пальто. Женщина улыбнулась ему и повязала платок на голову.
– Ивонна, – сказал Джек. Я пригляделась, уверенная, что Джек солгал, говоря, что увидел кого-то знакомого, чтобы отделаться от Ребекки.
– Ивонна? – повторила я, почти не узнавая ее в новой обстановке. Как будто я ожидала, что куда бы она ни пошла, ее будут окружать толстые и пыльные тома справочников.
– Какая приятная неожиданность! – воскликнула Ивонна, принимая поцелуй в щеку от Джека, а затем от меня. И, повернувшись к стоящему рядом с ней мужчине, сказала: – Позвольте представить вам моего кавалера Гарольда Чалмерса. – Она взглянула на него сияющими глазами. – Гарольд, познакомься с двумя из моих самых дорогих друзей, Джеком и Мелани Тренхольм.
От удивления я на миг лишилась дара речи, но затем поняла, что очень мало знаю о личной жизни Ивонны. Я взглянула на высокого элегантного мужчину, наверно, чуть более пристально, чем следовало бы, но мое любопытство взяло верх над хорошими манерами. У Гарольда Чалмерса были добрые карие глаза, а волосы под шляпой – с проседью, как у Джорджа Клуни. Морщинки в уголках глаз говорили о том, что он, по всей видимости, часто смеется и проводит много времени на солнце.
Я протянула ему руку, и он крепко и тепло ее пожал.
– Приятно познакомиться, мистер Чалмерс.
Он усмехнулся низким рокочущим смехом.
– Прошу вас, не заставляйте меня чувствовать себя старше, чем я есть на самом деле. Просто Гарольд, – сказал он, пожимая мою руку. – И могу я называть вас Мелани? После всего, что Ивонна рассказывала мне о вас, у меня такое чувство, будто я знаю о вас все. И это все – только хорошее, уверяю вас.
Джек прижал ладонь к сердцу.
– А что насчет нас, Ивонна? Я думал, между нами есть нечто особенное.
Щеки Ивонны порозовели, а глаза заблестели еще больше. Она перчатками хлопнула Джека по руке.
– Конечно, Джек. Но, по-моему, будет лучше, если мы будем просто восхищаться друг другом издалека, не так ли?
– Так, наверное, лучше всего, – согласился Гарольд. – Не хотелось бы вызывать вас на дуэль из-за благосклонности дамы. Когда-то в Чарльстоне частенько так поступали. В самых разных местах, но довольно часто поблизости, в Филадельфийском переулке.
Я улыбнулась и кивнула, хорошо знакомая с этой улицей. Я только однажды совершила ошибку, пройдя по узкой, мощенной кирпичом дорожке, с ужасом наблюдая, как двое одетых по моде восемнадцатого века мужчин стояли спиной к спине, а затем с пистолетами наготове начали расходиться, отсчитывая шаги.
– Нет, сэр, – сказал Джек, протягивая руку для рукопожатия. Он улыбался, но я заметила, как он украдкой поглядывал на толпу вокруг нас.
– Не волнуйся, – сказала я. – Марка здесь нет. Ребекка сказала, что он все еще у нас дома, принимает на себя всю тяжесть гнева Харви из-за периодических отказов электричества и оборудования.
Джек медленно и тепло улыбнулся мне.
– Какая жалость.
– Вот и я подумала то же самое, – я улыбнулась в ответ и взяла его под руку.
– К слову о Марке Лонго, – сказала Ивонна довольно язвительным тоном. Будь на ее месте кто-то другой, я бы ожидала, что при упоминании его имени она плюнет на землю. – Я провела еще кое-какие поиски информации о Вандерхорстах и Галлен-Холле в частности, пытаясь понять, есть ли что-нибудь еще, что могло бы помочь вам найти то, что вы ищете. К сожалению, у меня еще не было времени сделать ксерокопию и отправить вам по электронной почте, потому что сегодня мне нужно было в салон красоты, и время убежало от меня. – Она погладила блестящий шлем волос. – Как бы то ни было, – продолжила она, – у меня из головы не выходили та записка от маркиза к Болотному Лису и слухи о сокровище, подарке французского короля американцам, которое так и не было найдено. Я так и не смогла найти ничего определенного, что прояснило бы, что это за сокровище. Тем не менее… – Она закрыла рот, и ее щеки слегка надулись, как будто ей было трудно удержать секрет.
– Да? – подсказала я, опасаясь, что Джек потеряет рассудок, если ему придется вытягивать из нее каждое слово.
– Поэтому я решила сосредоточить свой поиск на определенных словах, обозначающих сокровища, таких как «драгоценные камни», «золото» и «металл».
И вновь она слегка надула щеки, как будто приготовилась что-то сказать. Я едва устояла перед искушением легонько встряхнуть ее, чтобы слова выскочили из ее рта.
– И? – подсказала я.
– И, – сказала она, растягивая слово так, что любой чарльстонец точно бы проникся гордостью, – я случайно наткнулась на нечто неожиданное. Возможно, это ничего не значит, но опять-таки, поскольку совпадений не бывает, то наверняка что-то значит. – Ивонна подмигнула Джеку. – В старинном тексте об архитектуре Чарльстона я наткнулась на статью, посвященную различным мастерам и работам по металлу в городе и его окрестностях. У нас ведь красивейшие железные ворота и заборы, не правда ли?
Мы все кивнули, но я заметила, что у Джека нервно задергалась челюсть.
– Во всяком случае, я увидела упоминание о Сэмюэле Вандерхорсте, уважаемом кузнеце и слесаре, жившем в нашем городе примерно в конце восемнадцатого века. Имя, конечно же, бросилось мне в глаза, поэтому я немного покопалась и нашла краткую его биографию в старом томе, в котором также упоминалась Элизабет Гровнер. – Ивонна покачала головой. – И как я только пропустила это, когда в первый раз просматривала книгу! Наверное, потому, что к нему не было конкретной отсылки, поскольку… – она на миг умолкла, но, заметив маниакальный взгляд в глазах Джека, тотчас продолжила: – Сэмюэл был вольноотпущенником и бывшим рабом на плантации и поэтому упоминался лишь бегло, и его имя было упомянуто в числе примерно двух десятков других ремесленников на плантации. Владельцы освободили его, когда обнаружили, каким талантом он обладает по части обработки металлов. Все ворота и ограды на плантации, в том числе и кладбищенские, были спроектированы и изготовлены им. Я могла бы легко пропустить его имя и род занятий, если бы в списке не упоминалось, что он также занимался изготовлением ювелирных изделий.
Ивонна приподняла брови, и я ожидала, что она для пущего эффекта ими подвигает, но она не стала.
– Не хотите спросить меня, какое ключевое слово я использовала в поиске и в результате нашла его имя в списке?
– Да, пожалуйста, – сказал Джек с натянутой улыбкой. – Боюсь, я не в силах больше ждать.
– Пинчбек! После революции Сэмюэл покинул плантацию и открыл мастерскую в Чарльстоне, где в основном занимался ковкой ворот и заборов в городе и вокруг него. Но в свободное время он мастерил для менее обеспеченных клиентов бижутерию, в основном из пинчбека.
Мы с Джеком уставились друг на друга.
– Брошь, – сказали мы одновременно.
– Не исключено, что это он сделал брошь в виде павлина, которую мы видим на платье Элизы Гровнер на портрете в Галлен-Холле, – закончил Джек.
– Это поможет? – спросила Ивонна.
– Я очень надеюсь, – ответил Джек. – Не знаю, но уверен, что это часть пазла. Просто пока не знаю, куда она вписывается. – Он посмотрел на Гарольда. – Можно я обниму Ивонну?