Нола тяжело откинулась на стуле.
– Извини. Просто Линдси напомнила мне сегодня утром, что наша учительница истории искусств сказала классу в четверг, что в понедельник у нас тест по голландским художникам, а я забыла принести домой учебник по истории искусств. Этот материал входит в наш выпускной экзамен, поэтому мы должны его знать.
– Я тоже забыла учебник, – призналась Олстон. – А на этой теме мы должны заработать примерно десять процентов нашей общей оценки, поэтому мы стараемся с пользой тратить каждую удобную минуту.
Посмотрев на толстую книгу с глянцевыми страницами, я увидела картинку: женщина в голландском чепце и ярко-синем фартуке наливает из кувшина что-то похожее на молоко. Вспомнив, насколько я сама в этом возрасте была одержима оценками, я нахмурилась и даже почувствовала легкий приступ паники.
– Вам здесь сидеть еще два часа, – сказала я, взглянув на часы. – Как вы посмотрите на то, если я заменю вас на час, а вы пойдете куда-нибудь и спокойно повторите материал? Но всего на час. У меня сегодня тоже есть работа. – Я не сказала, что часть этой работы связана с составлением фотопазла на обеденном столе Джейн.
Девочки мгновенно вскочили с мест.
– Спасибо, Мелани, – сказала Нола, быстро обняв меня. – Я посвящу свою пятерку по этому предмету тебе.
Она обеими руками подняла тяжелую книгу, и все трое побежали к дому. Я надеялась, что они в курсе, что дом Айкен-Ретт сохранен в своем первоначальном виде, а не восстановлен, – различие, вбитое мне в голову Софи, – и что в нем нельзя сидеть ни на какой мебели. Я отвернулась – пусть попробуют догадаться сами.
Почувствовав запах кофе, я повернулась и увидела перед собой бумажный стаканчик. Я улыбнулась Веронике.
– Спасибо. Вы, должно быть, читаете мои мысли, – сказала я, взяв его в руки.
– Мне нужен был перерыв на кофе, и я подумала, что, вероятно, и вам тоже. – Она сделала глоток. – Жаль, что вас не было здесь раньше, когда одна дама потребовала для своего венка пластиковую зелень, чтобы он как можно дольше оставался зеленым и не выцвел. Я испугалась, что у Софи случится сердечный приступ.
Я громко рассмеялась.
– Да, жаль, что я пропустила эту сцену! Прошлой ночью я не выспалась, поэтому сегодня утром заторможенная.
Вероника кивнула. Она ничего не сказала, но по ее лицу я догадалась, что ей явно хотелось что-то сказать. Я молча потягивала кофе и ждала.
– Стоит ли мне беспокоиться, если дверь чердака все время открывается сама по себе? – в конце концов спросила она.
– Вы спрашиваете, поскольку считаете, что с вашим домом что-то не так в плане его конструкции? Я бы сказала, что, пожалуй, нет. Хотя я в таких вещах не разбираюсь.
– Адриенна пытается мне что-то сказать, да?
Я на миг закрыла глаза, вдыхая запах кофе и наслаждаясь теплом стаканчика в руках.
– Наверное. Особенно если это что-то новенькое.
– Да, и я не думаю, что это совпадение. Все началось в тот вечер, когда Майкл сказал, что хочет выставить дом на продажу.
Я посмотрела на нее.
– И когда он хочет это сделать?
– После Нового года. – Вероника встретила мой взгляд. – Он поставил мне ультиматум. Либо он, либо дом. Он сказал, что если я дорожу нашим браком, я его продам, чтобы мы могли начать все сначала. – Она сделала глоток кофе. – Боюсь, что, если мы переедем, мы потеряем Адриенну навсегда. И я никогда не узнаю, что с ней случилось на самом деле.
Я уставилась в свой стаканчик и наклонила его, глядя, как мое отражение кружится в темной жидкости.
– Я сама сейчас на грани помешательства от всей этой рождественской суматохи и съемок в моем доме, не говоря уже о раскопках на заднем дворе.
Вероника тотчас приуныла, и мне на миг показалось, что она вот-вот расплачется.
– Я не знаю, что мне делать.
Мне тотчас вспомнилась молодая танцовщица в отеле накануне вечером. А еще то, как я была вынуждена горланить песни ABBA, чтобы заглушить крики о помощи. Я глубоко вздохнула.
– Я могла бы помочь вам, или, по крайней мере, выиграть для вас немного времени. Позвоните мне в офис, и давайте договоримся о встрече. Я могу выставить ваш дом на продажу, но сделаю все для того, чтобы процесс продвигался как можно медленнее. – Мой босс, Дэйв Гендерсон, убил бы меня за то, что я взвалила на себя бесперспективную недвижимость, но я не могла сказать Веронике, что ничем не могу помочь ей. Кроме того, я не обещала ей узнать, что Адриенна пыталась ей сказать. Я лишь пообещала, что помогу ей выиграть немного времени.
Вероника схватила мою свободную руку и крепко сжала. В ее глазах стояли слезы.
– Спасибо, Мелани. Большое спасибо. Меня не волнует, что Ребекка говорит о вас… по-моему, вы замечательная!
Я хотела спросить, что она имела в виду, но к нашему столу подошла группа матерей из школы «Эшли-Холл», которых я узнала, и они тотчас забросали меня вопросами. Я допила кофе и переключилась на них, все время ощущая слабый запах духов «Ванильный мускус» и ленточку ледяного воздуха, ласкавшую мне щеку. Что не оставляло ни малейших сомнений в том, что вечно открытая дверь на чердаке Вероники не имела ничего общего с совпадением.
Глава 23
Я проснулась от единственного звонка стационарного телефона. Он больше не был подключен, но оставался на моей прикроватной тумбочке именно для таких случаев. Стараясь не потревожить Генерала Ли или Джека, я быстро села и поднесла трубку к уху.
– Алло?
Мое ухо наполнилось треском и помехами пустого пространства. Я прижала телефон ближе, надеясь услышать голос бабушки. Она давно умерла, но все еще любила общаться со мной по телефону. И лишь когда считала, что у меня проблемы.
– Бабушка? – прошептала я в трубку. У меня в желудке было такое чувство, будто вокруг него туго натянули несколько резинок. Ответом на мое приветствие стало электрическое шипение допотопной телефонной линии, которая, по идее, вообще не должна была издавать никаких звуков.
– Бабушка? – повторила я, все еще пытаясь услышать ее голос. Подождав еще секунду, я медленно убрала трубку от уха, но тотчас замерла. Звук был пронзительным, словно крик птенца, и доносился до меня, словно из другой галактики.
Джек.
– Что? – Я снова прижала телефон к уху. – Ты сказала «Джек»? Прошло еще мгновение, и я снова услышала. Джек.
– И что насчет Джека? – ответом на мой вопрос была гробовая тишина. Стихло даже потрескивание. – Что насчет Джека? – повторила я. Но телефон полностью отключился, остались лишь звуки старого дома и храп Генерала Ли.
Я положила трубку и повернулась, чтобы проверить, проснулся ли Джек. Через его подушку, подчеркивая белизну пустой наволочки, пролегла полоска лунного света.
– Джек? – позвала я и посмотрела на дверь ванной в поисках полоски света из-под нее. Но дверь была широко распахнута, и черная пустота проема говорила о том, что внутри темно.
Я выскользнула из кровати. Генерал Ли зашевелился, удобнее устроился на моей подушке и снова заснул. Я взглянула на видеомонитор, но, если не считать двух спящих в кроватках младенцев, детская была пуста. Сунув ноги в тапочки, я схватила халат и, просунув руки в рукава, поспешила к двери. Резинки вокруг моего желудка сжались сильнее. Моя бабушка никогда не звонила, чтобы просто поболтать.
Я поспешила по коридору и остановилась наверху лестницы. Внизу горел свет, и несколько резинок соскользнули с моих внутренностей. Когда Джек работал над книгой, он частенько просыпался посреди ночи с идеей, которая не могла подождать до утра. Я поставила ногу на верхнюю ступеньку, но, услышав странный звук, исходящий из спальни Нолы за закрытой дверью, застыла на месте. Пока Греко продолжал переделывать ее спальню, она все еще спала в гостевой комнате. Краска и опилки от новых встроенных книжных полок и оконных карнизов делали ее спальню почти непригодной для жизни. И неугомонные духи тоже, если считать их нарушителями сна.
Бросив взгляд на свет внизу, я медленно двинулась по коридору к спальне Нолы мимо двух миниатюрных елок, увешанных крошечными детскими игрушками, – одна для девочки и одна для мальчика, – которые мы поставили по настоянию Софи. И я, конечно же, их задела. Одна елка задрожала и едва не упала, когда мой халат зацепился за нее. Чтобы удержать ее в вертикальном положении, я машинально схватилась за верхушку, увенчанную плюшевым мишкой, и в миллионный раз пообещала себе, что в следующем году мы на Рождество отправимся в круиз и совсем пропустим праздники.
Я остановилась на миг, чтобы включить в коридоре свет. Каково же было мое удивление, когда ничего не произошло. Один из истеричных телефонных звонков, которые Харви прошлым вечером обрушил на Джека, касался этих же самых лампочек. Очевидно, с южной проводкой (его слова, а не мои, и он использовал еще несколько описательных прилагательных перед словом «южный») было что-то не так, из-за чего лампочки, стоило их включить, тут же перегорали.
Я было подумала, а не позвать ли Джека, но остановилась. Если он работает, то это хорошо, и я не хотела ему мешать. Я взрослая женщина. Я мать малышей-близнецов и девочки-подростка. Меня ничто не способно напугать. Конечно, я справлюсь со всем, что за этой дверью. А если нет, мне ничего не мешает закрыть ее и пойти за Джеком.
Я осторожно дотронулась до дверной ручки и почему-то подумала, что она будет горячей. Медь была прохладной на ощупь, поэтому я обхватила ее пальцами и прижала ухо к двери. Сначала я не смогла определить звук, вероятно, потому, что в моем доме в разгар зимы он казался вырванным из контекста. Из-за двери доносилось жужжание, похожее на звук работающей мужской электробритвы, только на несколько децибелов громче. Из моей головы оно перешло в мои пальцы, и я ощутила в них покалывание.
Сделав глубокий вдох, я повернула ручку, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Лунный свет лился сквозь незанавешенные окна, наполняя комнату бело-голубым сиянием. Нащупав за дверным косяком выключатель, я щелкнула им. Не помогло.