– Разумеется, – ответила я, постаравшись донести возмущение в моем голосе. Я рассказывала Джеку отнюдь не все, потому что он действительно был слишком болен. От лекарств он был вялым и сонным, и в любом случае вряд ли бы понял меня. Но как только ему станет лучше, я ему все расскажу. Непременно.
– И я не думаю, что сейчас подходящее время говорить об этом, – сказала я, переводя взгляд туда, где сидела Ребекка.
– Ребекка понимает важность семьи, Мелли. Что бы ты ни думала. Мы только что говорили об этом.
– Неужели? – переспросила я, поворачиваясь к кузине. – Итак, о нашем незавершенном разговоре… – Я осеклась, заметив, что по ее бледным щекам катятся крупные слезы. Она взяла с колен небольшую чайную салфетку и промокнула глаза.
– Извини, – сказала она. – Я пришла сюда за советом твоей матери… у нее гораздо больше житейского опыта, чем у моей собственной матери, поэтому я первым делом обратилась к ней.
В свое время моя мать была всемирно известной оперной дивой, но я не могла представить, чтобы любая из проблем Ребекки нуждалась в ее житейском совете. Я постаралась не закатить глаза. Мой взгляд скользнул к старинным дрезденским настольным часам на боковом столике возле шезлонга. Через час меня ожидал показ дома, но мне все еще нужно было поговорить с мамой.
– Может, я смогу помочь, – предложила я, пытаясь ускорить процесс.
– Почему бы тебе не рассказать Мелли то, что ты только что рассказала мне? – мягко предложила мама.
Охваченная внезапной тревогой, я выпрямилась.
– Тебе снились другие сны о Джеке или Ноле?
Ребекка покачала головой.
– Нет. Никаких. Я… как будто заблокирована.
Я села еще прямее, вспомнив, что я чувствовала, когда это дважды случилось со мной. И причины, почему.
– Продолжай, – подсказала мама.
– Вы уверены, что стоит продолжить? Начнем с того, что Мелли недолюбливает Марка.
– Это правда. А кто вообще его любит? – мама ласково улыбнулась, как бы вытаскивая из своих слов ядовитое жало. – Кроме того, Мелли свойственно чувство такта. Я права, дорогая?
– Разумеется.
– И мы здесь все свои, – продолжила мама. – И мы все согласны, что родная кровь важнее всего, верно?
Я подождала, когда Ребекка кивнет, и лишь тогда кивнула тоже.
– Марк изменяет мне, – сказала Ребекка сдавленным голосом, так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы ее услышать.
Я при всем желании не смогла изобразить удивление по поводу этого признания. Во всех своих делах Марк был мошенником и лжецом. Так что с какой стати ему быть верным в браке? Тем не менее я ощутила сострадание к Ребекке, вспомнив, как мне самой было худо год назад, когда я думала, что у Джека и Джейн роман.
– Ты уверена? – спросила я.
Она кивнула.
– Последнее время он вел себя… странно. Его стало не узнать. Знаю, эти съемки отнимают у него массу времени и сил, а Харви Бекнер умеет отравить жизнь всем вокруг. И все же… – Она снова вытерла глаза. – На прошлой неделе Марк заснул на диване, и его телефон упал на пол. Когда я вошла в комнату, он зазвонил, и я подняла его, чтобы посмотреть, вдруг это что-то важное и нужно разбудить Марка. Это была… – Она вздрогнула. – Это была фотография женщины. Брюнетки, – с отвращением сказала она, очевидно, забыв, что находится в комнате с двумя брюнетками. – На ней почти не было блузки – и уж точно никакого бюстгальтера, – и она говорила, что ей не терпится увидеть Марка снова, потому что последний раз был таким потрясающим… – Ребекка подавила рыдания, прижав к губам скомканную салфетку. – Меня как будто… вываляли в грязи.
– Бедняжка, – сказала мама, вставая, чтобы подлить Ребекке чаю.
– Я ничего не сказала, желая сначала убедиться. В общем, я провела небольшое расследование и выяснила, что она – студентка колледжа… учится на психолога или что-то в этом роде. И что они встречаются уже несколько месяцев. Месяцев!
– Ты собираешься уйти от него? – спросила я. Ее плечи поникли, она разрыдалась и покачала головой.
– Я… не могу.
– Но почему… – я запнулась, вспомнив, что она говорила о блокировке снов. Я отлично помнила, когда это случилось со мной. – Ты… беременна?
Ребекка сердито посмотрела на меня покрасневшими глазами.
– А почему это тебя так удивляет? У Марка по этой части все в порядке.
Я проглотила желчь, стоявшую у меня в горле.
– Ничуть не сомневаюсь. Но это вовсе не значит, что ты должна оставаться в браке с ним. Если у тебя есть поддержка, ты можешь вырастить ребенка самостоятельно.
По ее лицу полился новый поток слез.
– Но я люблю его! Я никогда не буду любить другого мужчину так же сильно, как люблю его. – Ребекка поникла так сильно, что буквально сложилась пополам, жалкая, словно котенок под дождем.
Чувствуя свое поражение, я откинулась на спинку кресла. Я бы солгала, скажи я, что не намерена воспользоваться ситуацией, чтобы убедить ее поделиться со мной листком бумаги, на который мы с Джеком так отчаянно хотели взглянуть. Но вид душевных мук Ребекки вынудил меня отказаться от этой идеи. Одна только мысль о том, чтобы жить без Джека, сводила меня с ума. Это было просто немыслимо! Я понимала ее боль и не могла воспользоваться ситуацией, как бы ни хотела. Даже если Марк это заслужил.
– Мне очень жаль, Ребекка. Но, как сказала мама, мы семья. Мы твоя опора. Мы поможем тебе пройти через это, независимо от того, решишь ты остаться с Марком или нет.
Мама села на подлокотник кресла Ребекки и притянула ее к себе.
– Мелли права. Мы всегда поддержим тебя.
Телефон в сумочке Ребекки пискнул, возвестив о том, что пришло текстовое сообщение. Она медленно отодвинулась от матери и потянулась за ним. Пару секунд она смотрела на экран, моргнув только один раз, причем очень, очень медленно. Я было подумала, что она вновь расплачется, но нет: выражение ее лица сменилось недоверием, затем гневом и наконец яростью. Не отвечая, она бросила телефон в сумочку.
– Это Марк. Сказал, что сегодня вечером не будет дома к ужину. У него деловая встреча, и он велел не ждать его.
Она сидела неподвижно, глубоко дыша. Постепенно на ее лицо вернулось нейтральное выражение. Мы с матерью наблюдали за ней, не зная, что нам делать.
– С тобой все в порядке? – спросила мама. Ребекка покачала головой. В ее покрасневших глазах вспыхнул новый решительный блеск.
– Нет. Но я сейчас успокоюсь. – Она снова полезла в сумочку, вытащила сложенный квадратом листок бумаги и прижала его к груди. – Я положила это в сумочку сразу после того, как увидела тебя во «Фрэнсис Марион», не особо надеясь, что смогу это сделать. Но Марк не оставил мне выбора. – Выждав театральную паузу, она встала и протянула мне листок. – Кстати, если вы не в курсе, Марк уже обшарил весь ваш дом в поисках вашего рисунка, пока он якобы помогал Харви. Не волнуйся, это копия. Я вижу, ты уже беспокоишься о том, как объяснить Софи, почему его сложили.
Мне очень хотелось сказать ей, что она ошибается. Вместо этого я быстро развернула лист: он выглядел как страница, идентичная той, которую мы с Джеком нашли в бумагах из обувной коробки.
– Спасибо, – сказала я. – Но разве Марк не рассердится?
Ребекка перекинула ремешок сумочки через плечо.
– Он ведь не узнает? Да, возможно, я люблю его больше, чем он того заслуживает, и сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть его, но это не значит, что я не могу слегка отомстить ему за то, что он со мной сделал. И с нашим ребенком. – Она положила руку на пока еще плоский живот и обняла маму. – Спасибо вам обеим. А пока мне срочно требуется спа-день, и я направляюсь прямиком в спа-салон. Все расходы я оплачу с кредитной карточки Марка. А потом я придумаю, как вернуть его… после того, как найду способ его наказать.
Мы попрощались, и она ушла, сказав, что ее не нужно провожать до двери. На этот раз я не закатила за ее спиной глаза, хотя она и напомнила мне Скарлетт О’Хара после ухода Ретта Батлера. Впервые с тех пор, как я познакомилась с Ребеккой, она продемонстрировала, что у нее гораздо больше ума и житейской мудрости, чем у куклы Барби, на которую она так походила.
– Что ж, – сказала мама, – это многое проясняет. – Она указала на листок в моей руке. – Как ты думаешь, это поможет?
Я пожала плечами.
– Понятия не имею. Я сравню его с тем листом, который есть у нас. Вдруг в этом и правда содержится что-то важное. – Я посмотрела на страницу, на странные линии и завитки, напоминавшие кирпичи мавзолея, но они слегка отличались. Мне придется поставить их рядом, чтобы знать наверняка. Я осторожно сложила бумагу и положила в сумочку.
– Я пришла обсудить расписание на субботу вечером. Я попрошу Нолу привести близнецов и собак в дом Амелии и напомню ей, чтобы у Джей-Джея был его любимый кухонный венчик. В прошлый раз она забыла его, и Амелия дала ему свой, из своей кухни, но он, видимо, видит разницу. В любом случае, ты будешь здесь готовить закуски, но я надеялась, что ты сумеешь заглянуть ко мне до ужина, чтобы помочь с последними приготовлениями, раз Джека не будет.
Мама села, взяла со столика блокнот и поправила на носу очки для чтения.
– Конечно, дорогая. Я уверена, что твой отец справится с любыми опоздавшими гостями, так что я могу уйти. И я прослежу, чтобы миссис Хулихан испекла имбирное печенье только для Джека – они могут поднять ему настроение, а имбирь не повредит. Ты в курсе, что она прислала нам подарочный пакетик печенья? Она просто душка.
Я посмотрела на мать. Интересно, она нарочно мучает меня? Но нет, она что-то записывала в своем блокноте.
Мой телефон пискнул: пришло текстовое сообщение. Я взглянула, чтобы увидеть, от кого оно.
– Это Нола, – предположила я. – Им нельзя пользоваться телефонами в школе, но иногда она пишет мне, что ей нужно купить в магазине или для домашнего задания. Ей нравится быть во всеоружии.
– Звучит знакомо, – сказала мама, снова склонившись над блокнотом. – Итак, поскольку вы в числе тех, кто принимает у себя гостей, вам нужно будет выставить подходящие сервировочные тарелки для устричного рагу и ветчины на косточке. Я заеду к вам домой позже и подсчитаю количество тарелок, но я бы советовала тебе взять прекрасный старинный фарфор Имари, оставшийся от Вандерхорстов. Все это золото будет прекрасно смотреться на фоне рождественских украшений, к тому же я знаю, что там огромное количество сервировочных тарелок.