— Ты пришла за помощником? Должна же ты знать, что приходить за этим на гору глупо. Без помощника ты никогда не сможешь вернуться.
— Я не собиралась попадать сюда, — ответила Хизи, ощущая, как в ней растет беспомощность и гнев.
— Жизнь часто кончается по ошибке, — заметила Охотница.
— Охотница… — начал Ворон.
— Нет! Мы достаточно слушали тебя, Карак. Балати, решай!
Гигант медленно моргнул.
— Пусть останется здесь, пока ее тело не умрет, — проговорил он. — Потом мы снова оденем ее во что-нибудь. Ты придумаешь, во что, Охотница.
— Господин, — попытался возразить Ворон, но его клюв, казалось, перестал открываться; как ни старался Карак сказать что-то еще, раздавался лишь приглушенный хрип.
— Прекрасно, — улыбнулась Охотница. Она махнула в сторону Хизи, и та потеряла сознание.
Хизи проснулась — если можно так назвать возвращение сознания — в обсидиановом покое. Ее «тело» больше не искрилось и не светилось; оно стало почти прозрачным, сквозь туманную дымку она могла видеть тени костей и внутренних органов, слабо пульсирующие душевные нити. Чешуйка на руке, однако, сияла ярким белым светом, от нее расходились радужные волны, делая несуществующую руку более реальной, чем все остальное.
— Эй! — крикнула Хизи, хотя и не ожидала отклика; никто ей и не ответил. Хизи уныло гадала, не означает ли изменение вида ее духа, что тело ее умерло, или же эта перемена отражает еще что-то, абсолютно ей неизвестное.
Теперь она повстречалась с богами — не просто маленькими божками, живущими в Братце Коне или в камнях, — а с самим повелителем богов, Балати, Охотницей, Караком-Вороном и Матерью-Лошадью. Перкар описывал ей их всех, кроме Матери-Лошади. Все случившееся по-прежнему казалось Хизи нереальным, словно ночной кошмар; стоит проснуться, и разум подскажет, что ее преследуют иллюзии и ночные страхи, которые исчезнут с наступлением утра. Разве может быть такое на самом деле?
Но ведь Благословенные в подземельях дворца были вполне реальными; Река была реальной. Почему в мире, где существовали они, не может быть богини с рогами? Только потому, что Хизи считает ее глупой, варварской, невозможной выдумкой? Боги убьют ее независимо от того, что она думает.
Хизи принялась обследовать свою темницу. Это была скорее не комната, а дно огромной гладкой трубы, уходящей вверх. Хизи подумала, не сохранила ли она способность летать, но из такой попытки ничего не вышло. Тогда она попробовала взобраться на стену, и тут ей повезло больше. Ее призрачное тело если и имело вес, то совершенно незначительный. Достаточно слегка ухватиться за неровность пальцами и подтянуться — этого было достаточно. К несчастью, неровностей на стенах ее тюрьмы почти не было, и Хизи ни разу не удалось взобраться выше, чем на три собственных роста.
Она все еще продолжала попытки, когда голос сзади произнес:
— Такое упорное дитя. Изменчивый не ошибся, когда выбрал тебя.
Хизи обернулась, потеряла опору и свалилась вниз. Падала она с обычной скоростью, но совсем не ушиблась.
— Кто ты?
— Ты должна меня знать. Может быть, Перкар рассказывал обо мне.
Хизи присмотрелась и увидела в темноте пару желтых глаз.
— Карак? — Непривычное имя заставило ее запнуться.
— Он самый, в своей прекрасной плоти.
— Ты, должно быть, явился посмеяться надо мной, — сказала Хизи. — Перкар говорил о тебе как о недобром боге.
— Перкар пытается оправдать собственные прегрешения, обвиняя других. Впрочем, это не имеет значения. Перкар мне нравится, хоть он на меня и клевещет. Скажи, — он уже вернулся в деревню?
— Да.
— И что он рассказал тебе о своем путешествии?
— Ничего. Он тяжело болен.
Ворон сделал шаг вперед, а может быть, просто сделался лучше виден.
— Какая болезнь может помешать ему говорить? У него же есть Харка.
— Он не приходит в себя. Какой-то дух пытается съесть его жизнь. Это одна из причин, почему я попробовала воспользоваться барабаном.
— Чтобы спасти его?
— Да.
— Как замечательно! — каркнул Ворон. — Но не говори такого здесь никому: имя Перкара не особенно популярно в здешних краях.
— Я знаю.
— Ну что ж. Это напоминает мне о цели моего визита. Я решил тебе помочь.
— Правда? — Надежда возродилась в Хизи, но она постаралась скрыть ее и не спросила, почему Ворон так решил.
— Да. Как я уже говорил, Перкар мне нравится, а значит, и его друзья тоже. То, что ты мне только что рассказала, укрепляет мое решение. Если он болен так, как ты описываешь, только шаман сможет спасти его. — Ворон преобразился, превратился из птицы в высокого красивого мужчину, хотя глаза его остались желтыми. — Ухватись за мой плащ и следуй за мной.
Хизи беспомощно посмотрела на него, но что бы Ворон ни задумал, хуже, чем вечно оставаться в этой гладкой трубе, ничего быть не могло. Однажды Карак ей помог, по крайней мере так ей говорили. Хизи неохотно ухватилась за его длинный отделанный черными перьями плащ. Карак коротко каркнул и снова стал птицей, на сей раз размером с лошадь, и Хизи оказалась, подобно перышку, у него на спине. Ворон без усилий взлетел по трубе, взмывая все выше и выше, пока наконец Хизи не увидела проблеск света.
Карак вылетел из дыры, опустился на вершину горы и снова стал человеком. Теперь Хизи смогла отойти от него. Если бы она была способна дышать, от открывшегося вида у нее перехватило бы дыхание: она смотрела на мир с самой его крыши. Далеко внизу лежали облака, словно потертые ковры на огромном полу; они почти не закрывали от Хизи окружающие вершины, уходящие вдаль к краю мира, то увенчанные снежными шапками, то покрытые зеленью, то открывающие свои величественные гранитные кости. Ниже в голубом тумане виднелись долины.
Хизи заметила всего одну реку: блестящая серебряная нить вилась от подножия горы, на которой они стояли.
— Твой родич, — сказал Ворон, показывая на Реку.
— Так, значит, это Шеленг, — выдохнула Хизи. — Его исток.
— Да, твой народ называет ее так. Мы просто зовем гору домом.
— Ты все время называешь бога-Реку Братом. Значит, ты тоже его родич?
— Да. Пожалуй, это делает тебя моей племянницей, верно?
— Я…
Но Карак только рассмеялся, совершенно не склонный относиться к себе серьезно.
— Что это? — спросила Хизи, показывая на маленькие огоньки, которые, как светляки, летели вверх из долин. Их было не особенно много, за исключением густого потока откуда-то — Хизи не была уверена в том, что может определить источник.
— Духи, вроде тебя, которые являются за новой плотью. Часть из них люди, часть — животные, есть даже некоторые боги.
— А тот густой поток? Откуда он?
— Ах! Там идет война, конечно, и многие теряют одежду.
Теряют одежду… Хизи видела, как люди умирают, и ей никогда не казалось, что они просто раздеваются.
— Разве не можете вы остановить войну?
— Кто, я?
— Вы, боги, — уточнила Хизи.
— Не знаю, — задумчиво проговорил Карак. — Сомневаюсь. Ну, наверное, Охотница могла бы спуститься с горы со своими хищниками и с вотиру — людьми-медведями — и присоединиться к той или другой воюющей стороне. Это, я думаю, привело бы к быстрому окончанию войны. Но мне не приходит в голову ничего, что могло бы заставить ее так поступить, — да и к тому же такое решение ведь совсем не то, что ты имеешь в виду.
— Нет, — ответила Хизи, — конечно, нет.
— Ну вот тебе и ответ.
Хизи посмотрела на окружающие вершину пропасти.
— А что будет со мной? Ты сказал, что хочешь мне помочь.
— Да. И я так и сделаю. Но я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь.
— Какую?
— Доверяй Перкару. Он знает, что нужно делать.
— Он сказал, что я должна отправиться на гору. Но я же уже здесь.
Карак загадочно посмотрел на Хизи.
— Он имел в виду другое. Ты должна явиться сюда во плоти.
— Почему?
— Я не могу тебе этого объяснить — здесь и сейчас. Перкару все известно.
— Перкар очень болен.
— Да, но ты спасешь его, шаманка.
— Я не… — начала Хизи, но оборвала себя и обернулась, услышав позади какой-то звук.
Там стояли Мать-Лошадь и дух кобылицы.
— Это единственный способ, Карак? — спросила богиня. Хизи расслышала в ее голосе подозрение.
Карак, снова превратившийся в огромную птицу, взъерошил перья и стал перебирать их клювом.
— Ты можешь предложить какой-нибудь другой?
— Нет. Но мне очень не хочется так расставаться со своим ребенком.
— У тебя много детей, одетых во плоть, и к тому же это ненадолго.
Мать-Лошадь кивнула:
— Я знаю. Но смотри, если это снова окажется какой-то твой трюк…
— Ты столько лет знаешь меня и все еще не можешь отличить Ворону от Ворона!
Богиня фыркнула, совсем как лошадь:
— Никто не может.
Хизи озадаченно слушала эту перепалку. Ей хотелось спросить, о чем идет речь, но было страшно: она и так уже много позволила себе с этими странными и могущественными созданиями.
Мать-Лошадь повернулась к ней.
— Поклянись, что ты будешь заботиться о моем отпрыске.
— Что ты имеешь в виду?
Богиня гневно взглянула на Карака:
— Она не понимает!
Ворон взглянул на Хизи своими желтыми глазами:
— Чтобы вернуться, тебе нужен дух-помощник. Мать-Лошадь собирается дать тебе одного из своих детей, раз уж Охотница не пожелала расставаться со своими, так же как и Балати. В противном случае тебе придется ждать здесь, пока твое тело не умрет; тогда ты снова будешь одета в плоть человека или зверя, лишившись при этом памяти и силы.
Хизи, нахмурив брови, смотрела на камни у себя под ногами.
— Может быть, мне было бы лучше без них.
— Выбор за тобой, — сказала ей Мать-Лошадь. — Но если ты выберешь жизнь, решать нужно быстро, прежде чем остальные узнают о том, что мы затеяли. И ты должна поклясться, что будешь добра к моему дитятку. — На ее лице появилось жесткое выражение. — А твой спутник, Перкар… Он оскорбил меня, заставил страдать одну из моих дочерей. Когда придет время, он за это заплатит, и ты не должна будешь мне препятствовать.