Первые часы доктор Виринг держал его под действием опия, пока перевязывали плечо и вправляли ребра. Но даже под наркотиком капитан иногда возвышал голос, отдавая резкие приказы. Очевидно, лежа в постели, мысленно он перенесся на палубу брига. Сохранить корабль, как «Стрелу», не сумели, хотя люди капитана под командованием его первого помощника Лана Харвери спасли половину экипажа (тех, кого не смыло за борт при первом толчке) и примерно треть груза. Теперь эти вещи грудами лежали на пристани, там же, где недавно груз со «Стрелы».
Лидия оказалась совершенно бесполезна в комнате больного. Очевидно, факт, что Крю оказался подвержен тем же опасностям, что и остальные рекеры, явился для его сестры шоком. Персис, вспоминая собственное смятение и отчаяние, которые она испытала, когда дядя Огастин из властного главы дома превратился в инвалида, понимала, что переживает девушка.
Ведь если не считать неудовлетворенного желания Лидии путешествовать, Крю явно постарался сделать жизнь сестры приятной и беззаботной. Если она и научилась чему-то по хозяйству в школе в Чарлстоне, все эти знания давно улетучились. И поэтому она оказалась совершенно бесполезной в комнате больного. Без всяких обсуждений сложилось так, что миссис Прайор в заботах о капитане помогали Персис и Молли.
Придя в себя, капитан оказался весьма трудным больным. Так как доктор Виринг не разрешил ему вставать, он сразу начал вызывать к себе членов экипажа и островитян и отдавать приказы. Но тут доктор восстал и заявил, что капитан Леверетт может командовать в море, а здесь его, врача, капитанская рубка, и он больше не потерпит этого хождения взад и вперед.
Персис по собственным наблюдениям знала, что у капитана лихорадка. Девушка часто заходила, приносила миссис Прайор, которая вообще почти не покидала комнаты больного, лекарства и травы. Лицо капитана покраснело, краска видна была даже сквозь смуглую обветренную загорелую кожу, и глаза его сверкали слишком ярко. Он постоянно бушевал, сердился, как будто не мог поверить, что такое в самом деле случилось с ним. И успокаивался только под действием лекарств, и это беспокоило доктора Виринга.
— Это все рана головы, — слышала Персис, как он говорил миссис Прайор. — Постоянное возбуждение вызвано этим. Я никогда не видел Крю таким неразумным. Возможно, у него трещина в черепе. Но его нельзя тревожить — это самое главное. Ничто не должно его возбуждать.
Распределились так, чтобы кто-нибудь всегда находился с капитаном. Молли рассказывала, что он дважды приходил в себя — правда, точно слова хозяина дома она отказывалась повторить — и требовал объяснить, что делает у его постели незнакомая женщина. И, прежде чем она могла ответить, снова терял сознание.
На второй день рано утром Персис села в кресло с высокой спинкой лицом к кровати, отпустив Молли и миссис Прайор. Тем необходимо было отдохнуть. Еще только светало, и на столе горела единственная свеча. Сетка частично мешала смотреть, но Персис обнаружила, что разглядывает лицо капитана, надеясь увидеть, что он спит естественным сном, что лихорадка его оставила.
Он лежал между подушками так, чтобы не смог повернуться на бок. Но время от времени крутил головой, как будто видел неприятный сон. Лоб капитана бороздили морщины.
Подбородок, щеки и верхняя губа заросли щетиной, но спал он с закрытым ртом. И, несмотря на его хмурое выражение, Персис начала понимать, что он привлекательный мужчина. Теперь он был не так напряжен, как во время их последнего разговора, и потому казался моложе.
Больной снова повернул голову, и девушка заметила, что он провел языком по губам. Персис тихо встала и подошла к столику. Как много раз за последние два дня делала миссис Прайор, она окунула край льняного полотенца в воду и, раскрыв сетку, протерла лицо раненого влажной тканью. И не один раз, а несколько. Он вздохнул и полуоткрыл глаза.
На столике стояла чашка с носиком — еще одно средство первой помощи миссис Прайор. Персис поднесла ее к губам капитана, и он принялся жадно пить. Девушка решилась коснуться его лба: кожа была влажная, и не только от полотенца, решила она. Кажется, кризис миновал! И тут она увидела, что его глаза открыты и он удивленно смотрит на нее. Мрачное выражение лица исчезло.
— Вы не... Лидия... — Голос его прозвучал хриплым шепотом.
— Я Персис Рук, — ответила она и прикрыла пальцами его губы. — Я была на «Стреле». А теперь отдыхайте, капитан Леверетт. Вы были ранены, и у вас лихорадка.
Но, поставив чашку на столик, снова повернувшись к кровати и задергивая сетку, она увидела, что капитан не закрыл глаза. Его глаза, которые казались ей раньше темными, на самом деле были синие, светлее, чем у Лидии, синие, как глубокий океан, хозяином которого он стал.
Девушке пришла в голову одна мысль.
— Хотите увидеть Лидию?
Впервые на губах его появилась легкая улыбка. И как она ни легка, Персис поразила перемена, которую та вызвала. Она видела его в гневе на борту «Стрелы», видела серьезным, когда он исполнял обязанности священника на похоронах дяди Огастина, но никогда не видела такого светлого юношеского выражения на его лице.
— Лидия не очень хороша в уходе за раненым, — еле слышно прошептал он.
— Наверное, ей никогда не приходилось раньше этого делать, — тактично заметила Персис.
— А вам приходилось?
— Мой дядя до нашего отъезда из Нью-Йорка проболел много недель, — сдержанно ответила она. — И мог надеяться только на Молли, Шубала и на меня.
— Молли... — он слегка удивился. — А, это та женщина, которая наливает лекарства, хочешь ты того или нет. Она напомнила... мне... мою старую... няньку...
Веки его смыкались, голос затихал, сменяясь сонным бормотанием. Тут вошла миссис Прайор с подносом, на котором громоздились чашки, бутылочки, салфетки, и с таким целеустремленным видом, что Персис не стала снова садиться.
— Мне кажется, кризис миновал, — доложила она.
Миссис Прайор провела собственное обследование.
— Слава Господу, это так! Он просыпался?
— Только на несколько секунд. Я напоила его.
— Хорошо. Сегодня покормим его бульоном, — экономка принялась заменять вещи на ночном столике теми, что принесла с собой. Персис предложила вынести ненужные чашки и салфетки.
— Очень мило с вашей стороны, мисс Рук. После этого вам лучше лечь. У вас усталый вид, — стало очевидно, что миссис Прайор уже отпустила ее.
Персис вынесла поднос и поставила на столик в коридоре. Его потом унесет Сьюки. Сама она отправилась в свою комнату. Там ее ждала Молли и два ведра воды, горячей и холодной.
— Ему лучше. Кризис миновал...
Молли кивнула:
— Он борец, этот капитан. Как мистер Огастин. Только он помоложе. Мисс Персис, вы ужасно выглядите. Оботритесь губкой и ложитесь. Я принесу вам тостов и чая, а потом вы уснете и...
Молли перебирала вещи в нижнем ящике комода, очевидно, в поисках свежей ночной рубашки. Неожиданно она распрямилась, держа что-то в руках.
— Мисс Персис, а это что такое? Никогда его не видела!
Персис бросила косой взгляд и не поверила глазам. Веер!
Веер с глазами из опалов!
— Раскрой его, — потребовала она.
Молли покачала головой:
— Не открывается. Планки как будто слиплись и...
Это же найденный ею веер, тот самый, который она снова похоронила! Два таких не могут существовать поблизости. Неужели эта вещь преследует ее?
— Он не мой, Молли, — Персис заставила себя говорить спокойно. — Положи его в нижний ящик. Должно быть, кто-то забыл его здесь. Спрошу об этом мисс Лидию.
Но все время, протирая губкой уставшее разгоряченное тело, надевая приготовленную Молли свежую ночную рубашку, ложась в постель, она видела перед собой этот веер. Кто знал о том, что она его нашла? Только эта индианка Аскра. И зачем ей снова откапывать веер и прятать его в комнате Персис? Девушка испугалась, так испугалась, что с нетерпением ждала возвращения Молли с обещанным чаем и печеньем. Ей вновь захотелось попросить Молли остаться. Но какую причину она назовет? У нее нет никаких доказательств, кроме собственных слов, что она нашла этот веер в запечатанной шкатулке (интересно, что стало с ней) и снова закопала его, потому что даже простое прикосновение к нему пугало ее.
Откинувшись на подушки, она смотрела на ящик комода, в котором Молли спрятала веер. Да и веер ли это был? Персис почти ожидала увидеть, как ящик приоткрывается и снова показывается черная резьба с опаловыми глазами.
Она решила, что при первой же возможности выбросит эту вещь в канал и постарается, чтобы ее никто не увидел, особенно Аскра. Приняв такое решение, Персис чуть успокоилась.
Когда появилась Молли с подносом, девушка обнаружила, что совсем не хочет есть, но на подносе оказалась еще тонко нарезанная дыня с острым соусом. Она понравилась Персис гораздо больше обыкновенного чая с печеньем. Молли закрыла шторы, чтобы убрать солнце, и Персис легла, уверенная, что не сможет уснуть.
Разбудила ее полуденная жара. Девушка неловко повернулась, ночная рубашка промокла и прилипла к телу, волосы тоже были влажные. Если даже с моря и дул ветер (а буря давно кончилась), ставни не пропускали его в комнату.
Снова уснуть не удастся. Персис села в огромной постели, потерла лоб, убрала с него волосы. Осторожно облизала губы и почувствовала соленый пот. И почему-то вспомнила слова миссис Прайор, что темный бассейн под кухней иногда используется для купания. Но тут же вспомнила и о черепахах. Придется снова обойтись губкой.
Слезая с кровати, она вновь посмотрела на ящик комода. Он вроде бы был приоткрыт. Но подходить и проверять девушка не испытывала никакого желания. На комоде она увидела кувшин с водой и энергично умылась, растерла все тело, потом обрызгалась лавандовой водой, после чего почувствовала себя лучше.
Молли приготовила чистую одежду. На острове Исчезнувшей Леди должны происходить грандиозные стирки. Ни одна женщина не может здесь на второй день надевать то же белье. На этот раз Персис ощутила настоящий голод. Голову ее заполнили мысли о ветчине, и печенье, и жареной рыбе, которую так хорошо готовит Мам Роз, и о фруктах.