Вся дрожа, Персис опустилась на край кровати. Она отдала бы все, все состояние, которое надеялся получить дядя Огастин, чтобы снова оказаться в безопасном Нью-Йорке. Какая-то зловещая тень лежит на этом доме. Хотя, откровенно говоря, она никогда в такие вещи не верила. Но теперь, кажется, сама отчасти стала жертвой подобных верований.
Девушка осторожно поставила свечу на столик. В тот момент ей хотелось иметь их десяток, чтобы окружить свою постель преградой из света. Но нет... Это заставило ее вспомнить о факелах и стене света, созданной на вершине этой самой насыпи!
Если бы только она могла отбросить проклятый веер, выбросить его в окно, в заросли, чтобы он навсегда затерялся там. Но как ни хотелось девушке сделать это, она не могла пошевелиться. Словно снова попала в кошмар. Так ли это?
Могут ли сны накладываться один на другой слоями? Как будто она только считает себя проснувшейся, а на самом деле видит другой сон?
Но в этом неожиданно пугающем мире все было абсолютно реально: и ее комната, и ее кровать — и то, что она держала в руках. Персис попыталась заставить пальцы, которые так прочно сжимали веер, разжаться, отбросить...
Свободной рукой девушка начала один за другим разжимать пальцы. Потом остановилась. Помимо страха, который ядовитым облаком затопил всю комнату, появилось и что-то другое. Она... она уже сидела так, и еще там было...
На мгновение комната за пределами света единственной свечи дрогнула, показалось другое, призрачное место. Не насыпь и не жрецы в масках. Нет, грубые стены. И она пленница, и ждет...
Да, но у нее есть ответ, прямо в руках. Персис больше не пыталась отбросить веер. Она повернула его узким концом к себе. И из стержня выскользнула тонкая смертоносная стальная полоска. И хоть девушка этого не знала, на губах у нее заиграла легкая злая улыбка, а в глазах вспыхнул огонь.
Она держала в руках кинжал, смертоносный, хоть и короткий. Им вполне можно перерезать горло, даже достать сердце. Многообещающе вспыхнули на свету опаловые кошачьи глаза. Персис опустила ножны в форме веера, прикоснулась пальцем к острому, как игла, кончику кинжала.
Это ключ к дверям отчаяния. Снова тени зашевелились в сознании девушки. Не ее собственные воспоминания, а скорее неясные картины, которые приходят словно с далекого расстояния, приходят из прошлого. Девушка, которую во сне Персис привезли на насыпь... У нее такого оружия не было, оно тогда просто не существовало.
Но была еще одна пленница, гораздо позже. Она тоже томилась здесь совершенно вроде бы беспомощная. И это проложило ей путь к бегству. Рука Персис больше не пыталась избавиться от лезвия. Зачем ей выбрасывать свое единственное оружие?
Он скоро придет. Она знала это так точно, словно он уже прошел в эту призрачную дверь. Ей придется играть с ним, выносить его прикосновения, пусть только подойдет поближе, чтобы она могла пустить в ход сталь!
Персис тяжело дышала, быстро проводила кончиком языка по пересохшим губам.
Медленно повернула лезвие в огне свечи. От него исходило сияние, холодное и смертоносное. Девушка ошеломленно смотрела на него. И в то же время прислушивалась. Когда он придет? Может быть, такая жестокость сознательна: заставить ее еще ждать. Но он узнает... она взмахнула лезвием. Оно коснулось кроватной сетки и легко разрезало ее.
Совсем незначительное происшествие, но Персис очнулась. Что?., кто?.. Она выронила лезвие, прижала ладони к щекам. Кожа ее горела, она вся дрожала как в лихорадке. Неужели она заболела, и эти видения — часть ее бреда? Девушка постаралась собраться с мыслями. Она Персис Рук! Это ее комната, никаких теней здесь нет. А то, что лежит перед ней...
Вздрогнув, она спрятала лезвие в поддельном веере. В том кошмаре, с факелами и страшной сценой на насыпи, она была только зрителем. Но сейчас она вполне сознавала, что находится в доме. Так кто же открыл ящик комода, в котором она спрятала найденный веер, кто принес его назад? И зачем?..
Исчезнувшая леди?..
Персис заставила себя внимательно осмотреть комнату. Давно, много лет назад, здесь исчезла женщина, оставив после себя убитого ею человека. Куда она исчезла? Уйти с острова она не могла. Если убила того, кто пытался ее изнасиловать... может, просто бросилась в море?
Так странно появившийся веер тревожил Персис. Она еле заставила себя снова взять его в руки, извлечь скрытое лезвие. Откуда она узнала, что нужно вот так быстро повернуть пальцами?
Выбросить его в море? Но уже беря веер в руки, девушка понимала — и сама не могла сказать, каким образом, — понимала, что этого делать нельзя. Словно защищаясь, она сжала кинжал в руке. Защищаясь? Да, она должна сохранить его у себя. Для этого есть причина. Будто тихий голос, откуда-то издалека, предупредил ее.
Персис встала. Все ее тело покрылось потом, ночная рубашка прилипла к плечам и бедрам. Она двигалась неуверенно, словно долго пролежала больной и впервые встала после болезни. Девушка направилась к комоду.
Положила в ящик поддельный веер, прикрыла его одеждой. Во рту у нее пересохло. Хотелось пить. Когда Персис снова подошла к окну, у нее так дрожали руки, что никакие усилия не могли сдержать эту дрожь.
Внизу горел факел. И в его свете виднелась какая-то сгорбившаяся фигура. Что-то неправильное было в очертаниях ее головы.
Голова повернулась, профиль стал отчетливо виден в свете факела. Это... это же один из жрецов! Тот самый, с головой животного, который ждал на насыпи жертву. Персис замигала.
Нет, никаких каноэ. Только один факел. И она стояла не на насыпи своего сна, а в доме, построенном на остатках этой насыпи. Факел исчез. Но она была уверена, что в его свете видела нечеловеческое лицо...
Ни звука, кроме далеких ударов волн и шума ветра. Персис почувствовала себя странно свободной. Все, что она ощущала — во сне и после пробуждения, когда обнаружила подложный веер, — все исчезло. Неожиданно девушке страшно захотелось спать. Силы словно оставили ее.
Она легла. Правда, легкий страх по-прежнему сохранялся. Она могла снова увидеть сон. Но этого не должно произойти... она не допустит! Однако вопреки ее решимости глаза закрывались сами.
Когда Персис проснулась на следующее утро, то не помнила, снилось ли ей что-нибудь. Но увидела перед собой не привычное круглое лицо Молли, а коричневую мордашку Сьюки.
Служанка с острова поставила на столик накрытую чашку. Она не смотрела на Персис, которая сразу пришла в себя при таком изменении порядка, к которому привыкла за многие годы.
— Где Молли? — может, излишне резко спросила она. Сьюки искоса взглянула на девушку, ей как будто не хотелось здесь находиться. Персис раньше не обращала на нее внимания. Сейчас резкие черты лица служанки вызвали у нее легкое отвращение. Должно быть, в ней текла смешанная кровь, как и у многих островитян. Выдающийся нос, непропорционально большой по сравнению с остальным лицом, напоминал Аскру. Может, она действительно отдаленный потомок народа, соорудившего эти насыпи. Насыпи... Персис постаралась подавить живое воспоминание о кошмаре.
— Она заболела. Лежит в постели. — Голос Сьюки звучал недовольно. Наверное, ей не хотелось исполнять новые обязанности.
— Заболела! — Но Молли никогда не болеет. За все годы, которые провела у них служанка, Персис прошла через множество насморков, простуд и однажды через длительную лихорадку (слава богу, это оказалась не оспа, как опасались врачи), и все это время присутствие Молли придавало ей силы.
Персис выбралась из кровати, сунула ноги в туфли и схватила с кресла пеньюар. Не расплетая косичек, которые накануне заплела Молли, она бросилась к двери.
Сьюки что-то сказала, но Персис не стала слушать, а сразу направилась ко второму пролету лестницы, подхватив край пеньюара, чтобы не споткнуться.
Уже через несколько мгновений она была в комнате Молли и успела подхватить голову служанки. Ту начало рвать в подставленный таз, пот струился по ее щекам, выступив крупными каплями на лбу.
Когда приступ рвоты окончился, Персис опустила голову Молли на подушку.
— Что-то не то съела... — говорила Молли, тяжело дыша. Пальцы Персис нащупали ее частый пульс. — Пожалуйста, мисс Персис... мне больно...
Она прижимала к груди большие руки и смотрела на Персис в ожидании поддержки и утешения.
Глава одиннадцатая
— Сильный приступ несварения, — вынес свой вердикт доктор Виринг. — Такие симптомы часто вызывают сырые фрукты у тех, кто к ним не привык. У вашего слуги тоже что-то в этом роде...
— Шубал! — прервала его Персис. — Но как...
— Миссис Прайор услышала ночью его голос. Я посоветовал бы легкую диету. Бульон... может быть, крем, — продолжал доктор. — Я дал обоим лекарство. Не советую кормить, пока они сами не захотят. А как вы себя чувствуете? — Он внимательно посмотрел на девушку, как на незнакомое растение, которое нужно классифицировать. До сих пор Виринг не смотрел на нее так пристально. — Вы тоже не очень хорошо выглядите, мисс Рук.
— У меня был кошмар, — ответила Персис. — Но вы уверены? Насчет Молли и Шубала? Насколько я помню, Молли никогда не болела.
Доктор Виринг пожал плечами:
— Понимаете, это совсем не гарантирует, что она никогда и не будет болеть. Но я бы сказал, что худшее позади. Ей и вашему слуге необходим отдых, а потом благоразумная диета. Предоставьте это миссис Прайор, у нее большой опыт в такого рода происшествиях.
Но когда врач вышел из комнаты, Молли повернула голову на подушке, глаза ее были широко раскрыты, и в них сквозил страх.
— Он неправильно определил, мисс Рук. — Голос ее звучал слабо, но настойчиво. — Мы ели то же самое, что и остальные. Нас... нас сглазили!
— Сглазили? — Персис не поняла.
— Нарочно, мисс Рук. Клянусь в этом, как перед смертью.
— Яд! — Персис ошеломленно смотрела на служанку.
— Может, недостаточно, чтобы убить, — лицо Молли выглядело истощенным, даже полные щеки опали, покрылись морщинами. — Но чтобы держать нас в постели... может быть, подальше от вас.