Хотя в комнате сохранялась влажная дневная жара и ни один ветерок не проникал в окна, Персис вздрогнула. Ей стало холодно. Этот холод разливался у нее внутри, он не был рожден окружающим.
И дом... в нем стояла неестественная тишина... словно кто-то затаился и ждет...
Ей требовалось общество, она должна была увидеть хоть кого-то... немедленно...
Но двигалась девушка рывками, словно тело не такое храброе, как воля, и его нужно решительно побуждать к действиям. На этот раз она пойдет прямо к капитану Леверетту. Это был не сон, это реальная потеря, которая может на ней тяжело отразиться.
Поставив свечу, Персис торопливо набросила платье, сунула ноги в туфли. Потом, словно повинуясь чьей-то воле, вложила лезвие в поддельный веер и спрятала его за корсаж, чувствуя, как он коснулся кожи. Никогда в жизни не испытывала она потребности в оружии с мыслью о самозащите. Но теперь...
Она уже делала это... Нет, не делала! Но все равно какое-то смутное воспоминание преследовало девушку: когда-то она уже воспользовалась веером, и лезвие послужило ее безопасности.
Взяв свечу и направившись к двери, Персис продолжала испытывать внутренний холод. Приоткрыв дверь, девушка прислушалась. Полная тишина в таком большом доме неестественна. И это был не сон.
Потребовалась вся ее сила воли, чтобы шире открыть дверь и выйти в коридор, где крошечный огонек единственной свечи был почти поглощен мраком. Снова она остановилась и прислушалась. Даже скрипов, обычных в домах, не было слышно. Слишком тихо.
Персис пересекла коридор, прошла по ковру к двери комнаты капитана Леверетта. Снова потребовалось усилие воли, чтобы поднять руку и постучать. Ей показалось, что стук отозвался в пустом коридоре настоящим громом.
Девушка прикусила губу. Она... она должна кого-нибудь увидеть, с кем-нибудь поговорить! Должна!
Повернув голову, она посмотрела на лестницу. Света внизу не было видно. Хотя обычно в это время дня в коридоре и комнатах зажигали лампы, так что и лестница была освещена.
Она снова постучала. Но в ответ ничего не донеслось. Не в силах больше стоять в ожидании катастрофы, Персис повернула ручку. Та легко подалась, и дверь приглашающе раскрылась.
В комнате было совершенно темно. А это неправильно. Даже если капитан Леверетг спит, должен гореть ночник, как во все время его болезни. Затаив дыхание, Персис сделала один шаг, другой, держа свечу так, чтобы освещать постель.
Она замигала: потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что постель пуста. Сетка откинута в сторону... Осталось лишь углубление на подушках, которые поддерживали раненое плечо. Но... капитан Леверетт исчез! Персис удостоверилась в этом, прежде чем обходить комнаты. Только крайняя необходимость могла заставить капитана встать. Она сама слышала, как доктор Виринг предупреждал его, что любое напряжение может вновь вывести его плечо из строя.
Персис повернулась и побежала. Следующая комната — Лидии. Она заколотила в дверь. От удара кулака дверь распахнулась. И здесь никого не нашлось. Почему-то она и не ожидала, что увидит девушку.
Чувство опасности так сжало горло, что Персис не смогла бы закричать, даже если бы и захотела. Закружилась голова... Пришлось постоять, держась рукой за стену. Молли... и миссис Прайор!
Дрожа, она направилась в глубь дома, ко второй лестнице. Поднялась, не так быстро, как хотелось бы, но как позволяло усилившееся головокружение, держа в одной руке свечу, другой придерживаясь узких перил.
На этот раз она не стала стучать в дверь. Ей было бы страшно вновь услышать этот пустой звук. Девушка даже придерживала на ходу юбки, чтобы шорох ее не выдал. Выдал — кому?
Снова увидела она темноту, но на этот раз услышала тяжелое дыхание. Облегчение было так велико, что она закричала бы, если бы не все та же необходимость сохранять молчание.
На кровати лежала Молли. И, очевидно, все еще спала. Но... свеча Персис показала кое-что еще. Миссис Прайор по-прежнему сидела в кресле. Голова в чепце упала вперед, полный подбородок лежал на груди, она тихо похрапывала. Под рукой распластался чулок с воткнутой иглой. Другая рука вяло свисала. Как и у Молли, лицо ее покраснело, рот был приоткрыт, а дышала она как-то уж очень тяжело.
— Миссис Прайор! — Персис заторопилась к домоправительнице, опустила руку на плечо женщины. Как пыталась разбудить Молли, так и сейчас затрясла плечо домоправительницы. Но почему-то уже знала, что миссис Прайор спит не естественным сном.
И когда массивное тело экономки едва не вывалилось из кресла, Персис вынуждена была поставить свечу и усадить спящую как можно удобнее. Та даже ничего не пробормотала в ответ, и Персис не знала, как разбудить ее.
Она вернулась к Молли. И снова ничего не добилась. А холод внутри все усиливался. Это не болезнь. Девушка начала подозревать, что все это было кем-то запланировано. Их опоили? Во рту еще чувствовался странный привкус напитка. И ведь она сама выпила его совсем немного. Девушка поискала доказательств, что Молли и миссис Прайор пили то же самое, но нашла только воду в графине на столике у кровати.
Шубал... Без особой надежды Персис пошла в соседнюю комнату. И не удивилась, увидев, что старик спит так же тяжело, как и женщины. Но почему?..
Она никак не могла понять, в чем причина странных происшествий в доме. Лидия и капитан исчезли, эти трое крепко спят, и она не может их разбудить. Что случилось?
Потребовалось все ее мужество, чтобы снова направиться к лестнице. Через каждые несколько шагов она останавливалась и прислушивалась. Тишина, подобно темноте, питала ее воображение — и даже слишком хорошо. Она не смеет утерять контроль над собой, не смеет!
Шаг за шагом спускалась она в коридор, куда выходила ее собственная комната. Двери комнат капитана и Лидии были по-прежнему широко раскрыты, как она их и оставила, и Персис заторопилась дальше, спускаясь в новую темную пещеру.
Дверь на веранду была закрыта, там темно, никого нет. Персис остановилась в нерешительности. Ей требовалось нечто большее, чем свеча. Та, что несла девушка, уже мигала и готовилась вот-вот погаснуть, оставив ее в полной темноте. Она зажгла лампу, которая стояла на столике у выхода. Нести лампу труднее, зато она дает больше света.
Персис нерешительно начала систематически осматривать комнаты и везде обнаруживала только темную пустоту. Гостиная с ее спасенной от кораблекрушений роскошью, столовая — никаких признаков, что здесь кто-то ел, — небольшая комната, которой капитан Леверетт пользовался как кабинетом.
То, что она увидела здесь, стоя на пороге и освещая помещение лампой, только усилило ее страх.
Посредине комнаты лежал сейф, опустошенный, с сорванной дверцей. Бумаги со стола были сброшены на пол. Ограбление!
Но почему-то такое объяснение казалось неподходящим. Во всяком случае, оно объясняло не все. Ограбление на острове, целиком управляемом капитаном Левереттом, когда с острова невозможно уйти, — это был бы поступок сумасшедшего. Но... где же сам капитан Леверетт? Сердце Персис дрогнуло.
Предположим, он услышал... в своем болезненном состоянии, владея только одной рукой, выбрался из кровати и увидел грабителя? Что тогда?.. Персис сдержала воображение.
Ограбление дома... и портфель исчез... и все домочадцы опоены... по крайней мере те, кого она нашла. Кто-то очень хорошо был знаком с домом... и решился на отчаянный поступок. И только один человек приходил в голову — Ральф Гриллон.
Лидия тоже исчезла...
Но как она могла согласиться ограбить собственного брата? Лидия сердилась на Крю за вмешательство в ее жизнь, но Персис не могла поверить, что сестра предаст брата. Если только Ральф не имеет на нее гораздо большее влияние, чем они догадывались. Но зачем тогда он пытался использовать ее, Персис, чтобы связаться с Лидией?
Она решительно закрыла дверь кабинета и направилась на кухню. Если там нет Мам Роз, Сьюки, второй служанки, придется идти в гостиницу и поднимать постояльцев. Сохранившаяся способность составить план действий подбодрила ее.
Персис открыла кухонную дверь. Вот здесь было светло, в очаге ярко горел огонь. Но девушка никого не увидела. Только...
Она застыла. Что-то шевельнулось у очага, развернулось, как змея. Поднялась голова, чужие глаза поймали ее взгляд.
Аскра!
На индианке не было маски. Но двигалась она уверенно, словно знала, что ее взгляд удержит Персис на месте.
Аскра медленно подняла руку, худую, как ветка, пальцы ее казались корнями, выдернутыми из земли. И сделала жест; но она не подзывала к себе Персис, ночная встреча словно требовала какого-то ритуала.
Затем Аскра заговорила.
— Древние обычаи... что ты думаешь о древних обычаях, бледнолицая? — Она чуть склонила голову набок, как хищная птица; ее острый нос нацелился на девушку, как клюв...
— Какие древние обычаи? — Персис удалось набраться храбрости, чтобы задать этот вопрос. Но она тут же поняла — этот сон! Но откуда старуха знает, что ей снилось?
Аскра не ответила. Ее презрительный взгляд показал девушке, что она знает.
— Священное место, давным-давно здесь дышали боги, — продолжала Аскра. — Но потом боги отвернули лица; они наслали дикарей, которые не были людьми. И дикари убивали, пока кровь не окрасила землю и море. Но им самим убийство не принесло ничего хорошего, потому что боги больше не смотрели и на них. Они отвечают только нам, своему народу! — Старуха кулаком ударила себя в плоскую грудь. — Я могу вызвать богов, и поедатели змей знают это! Могу призвать! И когда я делаю это, глаза и уши открываются. И спящие видят и слышат. Как видела и слышала ты.
Она приблизилась на шаг-два.
— В тебе скрыт ответ на старые беды и древние обычаи. Будь в тебе еще и истинная кровь, я открыла бы перед тобой знания. Но ты не из нашего народа. И то, что я могу тебе дать, для тебя станет не даром, а тяжестью. Ты будешь видеть сны, но не сможешь ими управлять.
— Ты не... — Персис снова набралась мужества, собираясь возразить.