— Ну! Настоящая рыжая злючка, — продолжал этот невозможный молодой человек. — Мне такие нравятся, с огоньком-то занятнее...
Он что, спятил? Саранна поверить не могла, что действительно слышит такие вольные речи. За всю ее жизнь никто в разговоре с ней не смел так нарушать приличия. Она вспомнила мистера Фока. Он разговаривал дружески, но всегда как джентльмен. А этот... это существо явно не джентльмен!
Она не станет ему отвечать. Заговорить означало бы поставить себя на одну доску с ним. Саранна схватила Дама-рис за руку.
— Идем...
На мгновение ей показалось, что этот белобрысый мужлан встанет у них на пути, физически не позволит им уйти, и сердце у нее забилось чаще. Но он только рассмеялся и неуклюже поклонился.
— До скорого, злючка. Мисс Гонора ждет в доме. Лучше идите туда поскорее, леди не любит ждать...
Гонора — здесь? Саранна почувствовала, что Дамарис пытается выдернуть руку, как будто девочке захотелось убежать обратно, в запретный сад. Но Саранна посмотрела на нее.
— Мы должны идти, — сказала она.
Дамарис кивнула:
— Лучше пусть не бродит здесь. Тут ему не рады. — Она через плечо оглянулась на Руфа. — А то узнает такое, о чем и понятия не имел.
Она говорила едва слышным шепотом, явно рассчитывая, что ее угрозу услышит только Саранна. А Саранна приняла твердое решение потребовать от Гоноры, чтобы сын экономки не смел оскорблять их с Дамарис.
Торопливо возвращаясь с Дамарис в дом, она вновь мысленно сравнила его с мистером Фоком и даже с обычными моряками, которые в не слишком отдаленном прошлом плавали с ее отцом. Этот круг состоял из грубых необразованных мужчин, но никто ни разу не обратился к ней с такой фамильярностью, будто они ровня и он намерен дать ей это понять.
Руфу как будто бы следовало быть в школе (хотя выглядел он чересчур взрослым для школьника). В какой школе? И как он смеет обращаться к ней таким тоном и такими словами?
Дамарис словно прочла ее мысли, потому что неожиданно сказала:
— Знаешь, жаловаться на Руфа бесполезно. Он нравится ей. С ней он так никогда не разговаривает. Зато всегда делает то, что она велит. Когда ей говорят то, что ей не нравится, она не верит...
Гнев Саранны еще не остыл, и потому она ответила:
— Меня ей придется выслушать!
— Лучше не надо. Если она на тебя рассердится, — Дамарис говорила очень серьезно, — она может причинить тебе множество неприятностей. Я всегда просто слушаю. А потом придумываю, как сделать то, что хочу, вопреки ее словам. Капитан говорил мне: «Пусть шторм ревет, пережди его и следуй своим курсом».
Теперь, оказавшись в коридоре и уйдя от наглого взгляда этого... этого существа, Саранна выпустила руку Дамарис. Она попыталась привести в порядок волосы, получше упрятать их под сетку. Но мудрое замечание, которое только что сделала Дамарис, заставило ее остановиться. Девочку учили водить мачеху за нос — еще одно указание на то, как относились здесь к Гоноре, пока был жив хозяин дома.
Вот только ненависть, которую он вызывал, пережила и капитана, и его завещание и могла причинить его любимой внучке куда больше горя. Почему он этого не предвидел? Саранна теперь понимала, что Гонора из тех, кто добивается своего, или не обращая внимания на препятствия, или безжалостно уничтожая их. И если Дамарис — препятствие на пути к истинным целям ее мачехи... Саранна убрала последний беглый локон, но занимала ее не собственная внешность, а обстановка в доме.
Разговоры Гоноры о нездоровой наследственности, ее намеки на неуравновешенность Дамарис... Неужели за всем этим крылась какая-то ужасная цель, а не просто реакция на отдельный взрыв темперамента, вроде того, с каким столкнулась Саранна в своей комнате? Если так, нужно предупредить девочку...
— Доброе утро, Саранна, Дамарис. Что вы делаете? Бродите по саду?
В голосе смешались изумление и отвращение. Саранна снова увидела спускавшуюся по лестнице хозяйку дома (Гонора с необыкновенной легкостью вошла в роль, которую по молодости не могла играть Дамарис).
На этот раз на Гоноре не было сиреневых шелков и лент, их сменил костюм для верховой езды; спускаясь, она одной рукой придерживала длинную юбку своей амазонки. Светлые кудри изящно выглядывали из-под соломенной шляпки: поля с обеих сторон приподняты, перо спускается почти на плечи. Амазонку из сиреневого кашемира (похоже, даже в таких костюмах Гонора сохраняла намек на траур) украшала вышивка из черных ветвей, цветов и арабесок; в разрезах рукавов виднелись черные кружева, из того же материала была и манишка.
— Вам лучше вымыться — и тщательно. — Тут в ее голосе возобладало недовольство. — Завтрак уже на столе. Не забывайте: у миссис Партон много обязанностей, и ее нельзя надолго задерживать...
Она не стала дожидаться ответа, обойдясь с обеими как с непослушными детьми. Саранна, сердясь на себя, обнаружила, что послушно поднимается по лестнице, чтобы поскорее исправить многочисленные изъяны своего утреннего туалета. Когда она снова вышла из своей комнаты, наверху лестницы ее ждала Дамарис.
— Не скажешь?
Саранна покачала головой.
— Я ведь обещала, — ответила она.
Гонора сидела за кофе с той же привычной непринужденностью, с какой держалась в балтиморском доме. Перед ней стояла миссис Партон, отвечая на вопросы относительно съестных припасов.
— Я, конечно, буду получать припасы из города, — говорила Гонора. — В конце концов, нельзя кормить гостей только деревенской пищей. Когда мистер Фок окончательно переселится в «Отраду королевы», здесь можно будет ожидать более избранного общества. Я обещала поехать с ним сегодня туда и подсказать, что нужно сделать, чтобы увеличить большую гостиную. А, вот и вы, Саранна и Дамарис.
Когда они садились на свои места, она кивнула, умудрившись дать понять, что обе они дурно воспитаны и ей приходится терпеливо сносить это бремя.
— Кто сюда приедет? — спросила Дамарис.
Гонора улыбнулась:
— Друзья, моя дорогая. К нам прибудут леди и джентльмены из Балтимора. Постарайся произвести на них хорошее впечатление. Впрочем, ты нечасто будешь их видеть. Маленькие девочки не допускаются в общество взрослых...
— Я их не приглашала! — Дамарис покраснела.
Гонора умолкла, чтобы наполнить свою чашку из серебряного кофейника, но улыбаться не перестала.
— Конечно, нет, Дамарис. Ты еще недостаточно взрослая, чтобы приглашать в Тенсин...
— И это не твой дом! — заключила Дамарис, как будто хотела заглушить слова Гоноры.
— Маленьких девочек, которые грубят, наказывают. — Гонора подчеркнула слово «маленьких». — Боюсь, твои нервы не в лучшем состоянии, дорогая. Придется пригласить доктора Мида, пусть осмотрит тебя...
Саранна услышала, как Дамарис шумно сглотнула. Сверкающие глаза девочки были устремлены на Гонору, но та не смотрела на падчерицу и продолжала заниматься чашкой, кофейником и изящным переливанием жидкости из одного сосуда в другой, как будто это было самое важное дело на свете.
Опасность! Саранна ощутила напряжение в этой залитой утренним солнцем комнате, где должны были бы царить мир и спокойствие, так явственно, словно кто-то предупреждал. Дамарис следовало помнить собственный совет: не давать Гоноре ни малейшей возможности доказать, что она возбудима и неуравновешенна.
— Теперь о тебе, Саранна. — Заставив замолчать падчерицу, Гонора повернулась к девушке: — Естественно, поскольку ты в глубоком трауре, веселье не для тебя. Мы все понимаем это, и пока у нас гости, Милли будет приносить тебе еду в комнату. Но тебя ждет приятный сюрприз. Здесь Руфус Партон. Он с радостью покатает тебя на лодке по реке, если захочешь, или сопроводит на прогулку верхом...
Саранна с трудом удержалась, чтобы не вспылить. Руфус Партон с ней в лодке?.. Верхом?.. Этот мужлан?.. Этот грубиян, деревенщина! Но рядом с Гонорой неподвижно стоит миссис Партон, и Саранна обнаружила, что не может возражать.
На лице миссис Партон появилось странное выражение, нечто вроде насмешливого самодовольства. Саранна не поручилась бы, но ей показалось, что экономке приятно.
Девушка сумела сдержать свое возмущение. Совет, который дал своей внучке капитан Уэйли, она могла применить и к своим обстоятельствам.
— Итак, наметим прием на двадцатое, миссис Партон. — Гонора уже забыла про Саранну. — К тому времени расцветет глициния. А Партон должен как следует вычистить зимний сад для танцев. Продукты привезут из Балтимора пятнадцатого. Проследите, чтобы все держали на льду. Нам понадобится вся клубника из оранжереи... и все прочие фрукты, какие вырастут...
— Да, мэм.
Итак, гости прибудут не все сразу. У Саранны оставалось время убедить Дамарис держаться спокойно. Девушка неловко поерзала на стуле. Ее положение очень напоминало положение капитана, который видит на горизонте шторм, но не может изменить курс.
— Ах, Саранна, — вновь обратилась к ней Гонора, — отец жалел, что ты не попрощалась с ним, но он понимает, что тебе в твоем горе необходимы тишина и уединение. Он уехал надолго... — Гонора по-прежнему не отрывала взгляда от хрупкой кофейной чашки, которую поворачивала в белых руках, рассматривая рисунок на ней, словно это важный документ и она должна его прочесть. — На полгода, возможно, на целый год. К его возвращению у тебя могут возникнуть совсем другие планы...
Саранна была уверена, что ей делают предложение. Она должна была исчезнуть до возвращения Джетро, хотя в чем причина, она не понимала.
Очень хорошо, если получится, обязательно исчезну, решила девушка. Но она по-прежнему не представляла, как ей устроить свой отъезд из Тенсина, учитывая все подводные течения под этой крышей.
— Да, Джон?
У Гоноры словно были глаза на затылке, ведь она не оглянулась, когда отворилась дверь и вошел слуга.
— Мистер Фок, мэм...
Гонора торопливо поставила чашку, встала, зашуршав юбками, и повернулась к вошедшему.
Он тоже был в костюме для верховой езды, сапоги блестели, маленькие серебряные шпоры позвякивали при ходьбе.