Она попыталась произнести это слово с интонацией, которую слышала во сне. Но не была уверена, что ей это удалось.
— Мей? — повторила Дамарис.
Саранна сразу услышала чуть другую интонацию.
— Да, так правильно.
— Это значит «младшая сестра». А где ты его слышала?
Китайское слово — как оно попало в ее сон? Дамарис такое слово не использовала, Саранна не слышала его от нее. Не подумав, Саранна ответила правду.
— Во сне. Мне снилась изгородь и сверкающие лисьи глаза. А потом голос произнес это слово.
Дамарис резко отпрянула от нее. Лицо ее исказилось, как тогда, когда девочка увидела, что Саранна осматривает подставку для кисточек.
— Врешь! — воскликнула девочка. — Ты не могла его слышать! Тебе не позволено... Только мне... Только мне... — Она повернулась и, прежде чем Саранна сумела сказать хоть слово, побежала по коридору и хлопнула дверью в дальнем его конце.
— Мисси опять со своими штучками? Она тронутая.
Саранна оглянулась через плечо. В дверях малой столовой стоял Руф, опираясь плечом на косяк. Он лениво улыбался.
— Мисс Гонора сказала, что вам захочется покататься по реке или погулять в саду. Она велела мне быть с вами. Мне это нетрудно, мисс Саранна. Я люблю таких хорошеньких девушек...
Не отвечая, Саранна почти так же резво, как Дамарис, устремилась к лестнице и начала подниматься. Конечно же Гонора не ждет, что она будет поощрять ухаживания этого неуклюжего мужлана? То, как он смотрел на нее, заставляло девушку внутренне ежиться — незаметно, надеялась она. Нельзя было дать ему понять, что он ее пугает.
Но, оказавшись в своей комнате, Саранна не могла не признать, что дело обстоит именно так. Она не только закрыла дверь, но и повернула ключ в замке. И только потом к ней вернулась способность рассуждать логически. Следовало дать Гоноре понять, что она не желает иметь ничего общего с Руфусом Партоном. Тем временем... Саранна поднесла ладони к горящим щекам. Что же делать? Нельзя сидеть в запертой комнате и позволить Руфусу Партону считать, что это он ее там запер. В чем дело? Она даже не могла понять причин своего отвращения. Это было чрезвычайно глубинное и потому пугающее, чувство гораздо более глубокое, чем неприязнь, которую ей прежде случалось испытывать в своей упорядоченной жизни.
Глава шестаяЧЕН. ТРУДНОСТИ
Саранна устроилась в кресле у одного из окон. Она принудила себя рассуждать спокойно. Она понимала, что попала в неприятное положение. Ужасающее предложение Гоноры, чтобы Руфус сопровождал ее, даже напоминало угрозу. Но она не могла вечно сидеть в своей комнате. Впрочем, Гонора ожидала от нее именно этого, когда приедут гости. Но почему же Гонора хочет, чтобы ее никто не видел?
Саранна оглядела себя в зеркале гардероба. Этот строгий свидетель ясно показывал, что выглядела она действительно бедной родственницей. Саранна подозревала, что, будь у Гоноры желание, она могла бы мигом изменить это. Но, конечно, Гоноре лучше, чтобы эту незнакомку в поношенном черном платье никто не мог сравнивать с прекрасной, блистательной дочерью Джетро Стоувелла.
Девушка сидела прямо, развернув плечи. Да, она будет сторониться гостей Гоноры. Впрочем, это мелочь. Но вот сидеть в запертой комнате из-за Руфуса Партона — этого она не допустит!
Следовало тщательнейшим образом обдумать, как избежать ситуации, которая в лучшем случае неприятна, а в худшем... Саранна вздрогнула. Она не могла бы выразить словами, что почувствовала. И ей было очень одиноко. В Тенсине ей не к кому было обратиться за помощью. Милли настроена дружески, но робка и беспомощна. Дамарис — тоже жертва...
Жертва? Почему в ее сознании возникло именно это слово? Почему она ощущала опасность, которая окутывала ее словно невидимым темным облаком?
Девушка резко встала. Нравилось это ей или нет, но она понимала, что дочь ее матери не может отмахнуться от Дамарис, сказав себе, что это не ее дело. Единственный ли опекун Дамарис Джетро? Единолично ли Гонора распоряжается будущим девочки в отсутствие отца? Дамарис яростно настаивала, что Гонора ведьма и демон. Если кто-нибудь ее услышит, могут решить, что Гонора справедливо оценивает душевное здоровье своей падчерицы.
Думая о Дамарис, Саран на забывала о гнусной хитрой улыбке Руфуса Партона и о своей тревоге. Она с вызовом открыла дверь, вышла в коридор, подошла к комнате Дамарис и легонько постучала. Ответа она не получила, но сочла, что у нее достаточно важное дело, и потому взялась за ручку. Та легко повернулась.
— Дамарис, — негромко позвала девушка с порога.
При свете дня она могла рассмотреть комнату гораздо лучше, чем в свое первое посещение. Солнечные лучи касались такой же древней и выгоревшей экзотической вышивки, какая украшала коридор. То, что раньше Саранна приняла за кровать с четырьмя столбиками, оказалось чем-то иным. Это действительно было нечто на четырех ножках, но с трех сторон огражденное резьбой и похожее скорее на маленькую комнату, чем на постель, особенно теперь, когда были подняты занавеси.
Вся мебель была расставлена у стен в странном геометрическом порядке. Два гардероба тяжелого темного дерева блестели на солнце позолоченными украшениями; полированные поверхности отражали солнечный свет. Гардеробы разделял квадратный столик, на котором стояли резные шкатулки. У следующей стены — темно-красный сундук, стенки расписаны потускневшими фантастическими сценами. У кровати стол, тоже с множеством шкатулок, каменной плиткой и небольшой вазой с единственной зеленеющей веткой. Простое, но очень привлекательное украшение, гораздо изящнее заполненных цветами ваз, к которым привыкла Саранна. На противоположной стороне от кровати стоял стул.
Самой Дамарис нигде не было видно.
Саранна ушла бы, она чувствовала себя неловко из-за этого вторжения. Но тут девочка, которую она искала, вышла из темного угла за кроватью.
В руке она держала пучок тонких палочек. Ей как будто помешали что-то делать, но на ее лице не было враждебности. Смотрела она внимательно и настороженно.
— Квей-Фу-Лу-Ли... — Эти странные слова могли обозначать приветствие. — Я знала, что ты придешь. Ты должна была прийти, — нетерпеливо сказала Дамарис. Она словно поджидала запаздывающего гостя и теперь наконец могла начать какую-то церемонию...
Церемонию? Именно это слово мелькнуло у Саранны. И тут же она ощутила аромат, неуловимый, но заметный... острый... необычный... Это не цветы. Но что?..
— Почему я должна была прийти? — сразу пришел ей в голову простой вопрос.
— Потому что... потому что... так было велено. Теперь я знаю. Ты... каким-то образом ты вовлечена. Я... я собиралась бросать палочки. Конечно, я не настоящая шу не, ученый, который умеет читать предсказание. Но... я хочу попробовать.
Она повернулась к столику у кровати и быстро сдвинула с него все предметы на дальнюю сторону, оставив пустой наиболее освещенную часть. Обеими руками погладила палочки, закрыла глаза и забормотала какие-то слова, но так тихо, что до Саранны доносились только нечленораздельные звуки.
Неожиданно девочка бросила палочки, и они легли на стол. Затем она передвинула их так, что они образовали шесть горизонтальных полос одну над другой. Саранна в полном недоумении придвинулась ближе. Теперь она увидела, что одни палочки одинакового темного цвета, а другие опоясаны двумя светлыми лентами.
— Чен... — Дамарис склонилась к палочкам с таким лицом, словно читала. — Борьба с большими трудностями... да, но друзья придут на помощь... Ох! — Лицо девочки изменилось. Она не сердилась, а как будто расстроилась. — Не могу читать... не так... — Она покачала головой. — Мне столькому нужно научиться, я еще очень мало умею.
Она снова взяла в руки палочки.
— Мне нужно спросить... — Тут она посмотрела на Са-ранну и замолчала.
— Что... что ты хотела сделать? — решилась спросить Саранна, хотя понимала, что с Дамарис нужно обращаться очень осторожно.
— Хотела попробовать «И Цзин», хотела узнать... Узнать, что произойдет. — В голосе Дамарис теперь звучало отчаяние. — Но я слишком мало знаю. Не умею читать стебли тысячелистника, даже бросать их правильно. Раньше я только смотрела, как это делают. А сама еще никогда не делала.
— А что такое «И Цзин»?
Дамарис энергично кивнула:
— Очень старый способ предсказания будущего. Дедушка... он знал... немного. А вот принцесса...
Глаза ее округлились, в них появился страх. Снова, как и раньше, Дамарис зажала рукой рот.
— Выболтала! Выболтала! — почти взвыла она.
Как ни хотелось Саранне проникнуть в тайну Дамарис, она не стала настаивать: слишком явным было волнение девочки.
— Я не буду больше расспрашивать, — сказала она. — Но, Дамарис, ты ведь понимаешь, что никто не может прочесть будущее...
Выражение отчаяния сменилось смесью презрения и жалости.
— Тебе многое неизвестно! — ответила Дамарис с обычной уверенностью. — Поймешь, если останешься здесь. Знаешь, что сказала она?
Девочка сложила палочки и убрала их в алый шелковый мешочек с золотой нитью. Саранна не сомневалась, что она — это Гонора.
— Она хочет, чтобы Руфус приударил за тобой; она так сказала миссис Партон!
Саранна надеялась, что сумела сохранить спокойствие.
— Я уверена, что при тебе Гонора ничего подобного не говорила.
— Я же говорила, — продолжала Дамарис, — я подслушиваю. Приходится. С ней иначе нельзя. Она всегда получает что хочет или думает, что получает. А ты хочешь, чтобы Руфус ухаживал за тобой?
— Подслушивать нехорошо, Дамарис, — Саранна лицемерно отдала должное своим обязанностям воспитательницы. Однако она не сомневалась, что девочка сказала правду. Гонора наверняка так сказала это экономке. Подкрепленные таким образом подозрения привели ее в глубокое отчаяние.
Но ведь на дворе был просвещенный девятнадцатый век. Девушек, пусть даже живущих под бдительным присмотром родственников или опекунов, больше нельзя принуждать к определенным вещам. И если, чтобы защищаться, нужна сильная воля, у Саранны она есть.