Саранна почти забыла о своей слушательнице, она как будто делилась своими воспоминаниями с собой.
— Мне это нравится. Дедушка... Не думаю, что ему захотелось бы в поле, — негромко сказала Дамарис. — Он... может, он в месте, похожем на Китай, где много прекрасных вещей. Ходит между ними, высокий и стройный, без помощи палки, просто ходит и смотрит... О, Саранна, я рада, что ты приехала сюда! Я так рада!
Дамарис бросилась к девушке, обняла ее за талию, прижалась головой к груди прямо над подвеской. Саранна в свою очередь обняла девочку.
— Я тоже, Дамарис, я тоже!
С удивлением она поняла, что сказала правду. Несмотря на свою странность и угрюмость, Тенсин в этот миг стал для нее похожим на дом.
Глава девятаяВ ЭЙ ЧИ. ЕЩЕ НЕ ДОСТИГНУТОЕ
Саранна действительно поблагодарила Гонору, и голос ее звучал искренне. Каковы бы ни были намерения Гоноры, Саранна собиралась использовать ее подарок. Собственная бедность доставляла ей все большую неловкость, особенно среди великолепия Тенсина, которое лишь подчеркивало эту бедность.
Но она сомневалась, что Гоноре, поглощенной своими планами возвращения в Балтимор для пополнения гардероба, это было бы интересно.
— В следующем месяце я совсем смогу отказаться от траура. — Гонора мечтательно смотрела в пространство над тарелкой, словно видела перед собой всего в дне пути вниз по реке рулоны кружев и кипы материй. И говорила о трауре по мужу словно о заточении в тюрьму. Возможно, для нее так оно и было.
Судя по тому, что Саранна знала о Ричарде Уэйли, сыне капитана, его всю жизнь затмевал отец. Потом он встретил женщину, которая вышла за него замуж, но не ради его личных качеств, а из-за богатства, которое олицетворял Тенсин. Впрочем, если Гонора вышла замуж ради денег и положения в обществе, она была горько разочарована.
Впервые Саранна заметила, что, хотя Дамарис все время говорила о деде и о своей привязанности к нему, она ни разу не упомянула отца и мать. Возможно, всю свою долгую жизнь капитан настолько затмевал всех прочих обитателей дома, что для девочки они ничего не значили.
— Да... — продолжала Гонора; казалось, она размышляет вслух, а не обращается к другим сидящим за столом. — Синее, я думаю, и еще вышитое с кружевами. Зеленый мне тоже идет. И новые шляпки с розовыми розами под полями. — Глаза ее сверкали, щеки рдели. Саранна не сомневалась, что Гонора уже воображает себя в этих новых нарядах.
Она перехватила взгляд Дамарис, и девочка ответила ей легкой гримасой. Поскольку говорили об одежде, Саранна решилась вторгнуться в упоительные мечты Гоноры с вопросом.
— Можно нам воспользоваться швейной машинкой?
— Что?..
На мгновение Гонора растерялась.
— Швейная машинка. Я знаю, что капитан Уэйли купил ее незадолго до смерти. Мне нужно кое-что переделать в платьях, которыми ты меня столь щедро одарила, и машинка облегчила бы мне работу.
— Швейная машинка? Но они такие сложные...
Саранна решительно продолжала:
— Я видела одну, ее показывали в Бостоне. Для тонкого шитья они не годятся, но швы заделывают гораздо быстрее.
— Где она? — Гонора оторвалась от радостей грядущих покупок.
— Мне кажется, ее спрятала миссис Партон. Она не хочет, чтобы ею пользовались необученные служанки...
— Ну хорошо! Да! Скажи, чтобы она отдала тебе машинку. — Гонора кивнула, явно в хорошем настроении. — Я знаю, она будет очень кстати — для тебя, Саранна.
Что-то в ее тоне насторожило Саранну.
— Почему она будет мне кстати, Гонора? Я здесь просто гостья. — А про себя добавила, что для всех, кроме, пожалуй, Дамарис, — очень незначительная гостья.
— Ты не ребенок, Саранна, а молодая женщина. — Гонора скромно улыбнулась, хотя эпитет «скромная» вряд ли был применим к миссис Уэйли. — Знаешь ли, что ты заинтересовала Руфуса Партона? Он многообещающий молодой человек и напряженно работает, чтобы подняться над своим классом. Он намерен переехать на Запад, где перед человеком его способностей открываются большие возможности. И...
— И может поискать в другом месте! — горячо ответила Саранна. — Руфус Партон меня нисколько не интересует.
Послышался ледяной смех Гоноры.
— О, конечно, он грубоват. Но благоразумная жена обтешет его и приучит к более цивилизованным манерам. Он, знаешь ли, не беден. Дядя оставил ему немало для человека из такого класса. У него и земля есть — в Теннесси, что ли. Он может позволить себе жениться на бесприданнице. А любовь взращивается при знакомстве. Ты должна дать Руфусу шанс и постараться узнать его получше. Он станет прекрасной партией...
Саранна с трудом сдерживалась. В конце концов, это были всего-навсего ее страхи, выраженные в словах. Чутье подсказывало ей, что нужно скрывать от Гоноры то крайнее отвращение, которое вызвало у нее это предположение.
— Джеррад вчера согласился со мной, что для тебя это лучший выход, Саранна. В конце концов — что ты умеешь? Порядочная женщина не может мыслить для себя лучшего будущего, чем благоразумный брак. Ведь годы впроголодь после смерти отца научили тебя, что белошвейка с трудом может заработать себе на жизнь. Отец говорил, что ты хотела стать учительницей, но разве это лучшая жизнь? Нет, Руфус — подходящий человек, у него достаточно денег и земли, чтобы хорошо устроиться. Его жена будет первой леди в том захолустье, где он поселится. Ты должна проявить рассудительность и благоразумие, Саранна. В твоем положении мало кто из бесприданниц может рассчитывать на такой шанс, как Руфус Партон...
— А если он мне не нравится?
Гонора снова рассмеялась:
— Не нравится? Да ты его не знаешь. Тебе нужно пообтесать его. Тебе нельзя чересчур привередничать, моя девочка! — Последнюю фразу она произнесла совершенно иным тоном, как бичом хлестнула.
Саранна подумала, что Гонора может подталкивать ее к этому браку, но заставить ее принять Руфуса не может. Никогда! Скорее Саранна покинет Тенсин. Она найдет способ прокормиться. Можно написать в Академию. Что-то же она в силах сделать!
— Боже, какая сердитая гримаса! — смеялась Гонора. — Саранна, у тебя рано появятся морщины, если будешь так капризничать. Подумай о том, что я сказала: говорят, ты неглупа. Ты сама должна понять, что лучше: жить из милостыни или быть хозяйкой собственного дома. Подумай. Я надеюсь, ты поймешь, что мы не враги, а друзья и хотим тебе добра.
Она допила свой кофе и встала из-за стола.
— Вечером приедет Джеррад, обсудить покупки, которые хочет поручить мне.
Саранне не требовался более ясный намек.
— Я хотела почитать, — пришла ей на выручку гордость.
— Дамарис?.. — Впервые Гонора обратилась непосредственно к падчерице.
— О, тоже хочу почитать, — девочка подражала тону Са-ранны. — Не волнуйся, мы понимаем, что мистер Фок пришел только ради встречи с тобой. — Она не старалась скрыть враждебность.
Гонора слегка покраснела:
— Ну уж не ради того, чтобы слушать пустую болтовню маленьких грубиянок! — Когда она говорила резко, ее голос становился пронзительным и совсем не годился для вежливой беседы, подумала Саранна.
— Лучше быть доброй в родном доме, чем жечь благовония вдали от него...
Гонора покраснела еще гуще.
— Не смей говорить при мне эти языческие слова! — вспыхнула она. — С меня их хватило, пока... — Она прикусила губу. Дамарис смотрела ей прямо в лицо.
— Ты хотела сказать, «пока был жив дедушка»? Его больше нет, и ты решила, будто то, во что он верил, потеряло значение? Не трать время: солнце скоро сядет.
Не ожидая ответа, Дамарис вышла из комнаты. Мачеха задумчиво смотрела ей вслед. Потом взглянула на Саранну:
— Ее одержимость все нарастает. Ты ведь видишь это. Приходится признать, что капитан учил ее этим языческим обычаям, впав в старческий маразм. Не знаю, что мы будем делать, если ей станет еще хуже. Ее опекун — мой отец, но его еще очень долго не будет. Придется предпринять ради нее кое-какие шаги до его возвращения. Боюсь, сейчас мало что может помочь преодолеть истинно пагубное влияние того, чем ее пичкали, пока растили. Она говорила с тобой о своих снах? О том, что знает об этой дьявольской вере? — Гонора пристально смотрела на Саранну, как будто ожидала подтверждения или согласия.
— Дамарис рассказывала мне только о сокровищах капитана. И действительно поразила меня глубиной и полнотой своих знаний. Думаю, мало кто из взрослых по эту сторону океана сравнится с ней в знании китайского искусства...
Гонора пожала плечами:
— Не обманывайся этим вздором. Мой свекор разглагольствовал о вещах, которые, по его словам, знал; она, как попугай, повторяет его слова, чтобы произвести впечатление. Она всего лишь ребенок, капризный и истеричный, с дурной наследственностью и тяжелым характером. Я хочу, чтобы ты не пускала ее в общество, когда приедут гости. Когда у нас в последний раз собрались гости, она ворвалась в гостиную и выхватила вазу из рук доктора Монтгомери. И имела наглость заявить, что он может по неосторожности разбить ее. Такого больше не должно быть. Понимаешь, Саранна? Если Дамарис не может научиться вести себя смирно и достойно, ее нужно отправить в заведение, предназначенное для людей с неустойчивой психикой. Еще один или два таких срыва в присутствии посторонних, и даже мой отец, узнав об этом, одобрит такой шаг!
Вот оно, без обиняков, — то, чего боялась Саранна, думая о Дамарис. Девушка хорошо знала настойчивость и целеустремленность Гоноры и понимала, что это не пустая угроза.
Оставался Джеррад Фок. Если бы удалось откровенно поговорить с ним, возможно, он помог бы обеспечить понимающее отношение к Дамарис и ее безопасность. Однако... не стоило переоценивать сочувствие мистера Фока. Поднимаясь по лестнице к себе, Саранна вспомнила еще одно утверждение Гоноры, объявленное с обычной безапелляционностью. Якобы Джеррад Фок обсуждал с ней вопрос о Руфусе Партоне и согласился, что сын экономки был бы прекрасной партией для Саранны и надолго обеспечил бы ее будущее.