а ребенка подбросят. И придумала Вакуша белую хитрость - которскую лестницу.
Глухой ночью приглашаладевку осрамленную и женщину, которая в браке забеременеть не могла, приказывалаим раздеться догола и волосы распустить - и намертво, путаной лестничкой сплеталаволосы беременной и неплодной женщины, а сама им бедра омывала белым молоком с приговорами.Марко пока был ребенком, подносил молоко матери и в море его выплескивал. Не развидел, как по сплетенным волосам вдруг просверкивала искорка беглая от беременнойк неплодной плоти.
Тяжко вздыхала баба,освобожденная от бремени - текли по ляжкам кровяные месячные капли в морской плес,а неплодная вскрикивала, прихватывала свои груди, начинающие тяжелеть.
- Перешла душа из домав дом по которской лестнице, - говорила Вакуша - и с того дня неплодная жена неслав дом желанное бремя, переведенное в утробу из утробы, а девка девство свадебноеуносила под атласными юбками и кричала ей вслед Вакуша:
- Впредь не давайся босякам!
- Не буду! - откликаласьдевушка из сумрака гранатного сада.
- Надолго ли терпежутебе хватит. Вот и ты, Марко, от такой стрекозы родился мне на радость.
Всем хорош был приемышМарко, да к двенадцати годам срослись у него над переносьем брови - мохнатые, будтокрылья ночного мотылька.
Так полагается от века,у кого брови такие, у того внутри трепещет душа - бабочка.
Приляжет такой человекпоспать - а душа его выпорхнет коршуном или шершнем из обмершего тела, тише мыши,выше крыши и пойдет по миру, разменяется по ветру и в грозовую тучу проникнет ив дымовую трубу упадет.
Все увидит, все узнает,сто обличий переменит, в мышь полевку или жука майского, в рыбку уклеечку под мостом.А не хочет, так скачет душа верхом на свиньях, собаках, белках или зайцах, сражаетсяс душами звериными и человеческими. А перед бурями обмирает и вступает в единоборствос вихрями шквальными, утром просыпается человек весь израненный в дремной битве.
Хоть и рваный, битый,кусаный, а зато хозяин ветров и туч дождевых.
Говорят про такого человекана базаре за спиной "вон, здухач пошел... тьфу через плечо". Благие здухачипосевы берегут от градобития, облака пасут в небесах, дурные здухачи выведываютсекреты, навевают странные болезни и беспокойство, бродят по чужим снам, мутят воду.
Черногорские здухачидраки затевают со здухачами фриульскими. Во Фриули, в италийских областях злые здухачиводятся. Верхом на венике из старого укропа, репейнка и сорго странствуют по волшебствам,летают на мертвецкие шатания на кладбищах, сварливы и неуживчивы с соседями.
Страшные битвы происходятнад ночными дворами и горами - а простые люди спят и ничего не слышат.
Которские здухачи у фриульскихотнимали урожай, молоко коровье и овечье, здоровье людей и скотины.
А Марко, хоть и малолеток,а первым ночным бойцом числился.
Когда заметила за приемышем Вакуша особые сны- поздно было исправлять и замаливать. Подошла раз одеяло поправить - и увидела- лежит мальчик на спине, руки скрестил, впился пальцами в плечи, как древний царевичв гробу, брови сурово сдвинул и дышит так тихо, будто и не дышит. Наклонилась Вакуша- послушать душу и не услышала.
Гуляла душа по полям,по долам, по виноградникам, по дельфиньим путям, по мелководьям, входила в каменныеврата Котора, где стерегут морской путь в залив Богородица с младенцем и святойТрипун и святой Бернард сопутствуют Марии. Заглядывала душа летучая в Южные врата,отделенные от дороги невесомым подъемным мостом над черной горловиной пещеры. Еслиобрушивался на город с гор ливень, пресная вода вытесняла морскую воду из гротови горных каналов.
Далеко ушла душа.
Потянулась Вакуша к спящему,но отдернула руку - вспомнила, что нельзя здухача будить внезапно, не успеет душавернуться в тело поспешно.
Села старая знахаркав изголовье постели и за волосы схватилась.
Страшная. Лицо белое,под глазами синяки, на лбу венок полынный, иссохший, набекрень.
Прошептала Вакуша:
- Не везет мне с детьми.Родила Матвея, вырос Буй- Волк. Сгубила его. Приняла Марко - растет Здухачом. Сберегуего.
И сберегла, вырастила.Построил Марко лодку с косым парусом, выходил в море на рыбную ловлю, вываливализ сетей ослепительный улов. И девки вкруг него вились, первым плясуном был и работником,дом полная чаша, гости пляшут, подвалы и чердак ломятся от припасов, на алтарь церковныйпозолоту с удачного торга пожертвовал Марко больше, чем гильдейные купцы, весь Которахнул колоколами.
Сама Вакуша согнуласьвся, ослепла почти, но все то по хозяйству, то в саду возилась. Солнце восходилонад солнцем и падало, как ломоть с ножа в отреченную пучину моря.
Раз вернулся Марко слова, неудачный день выдался - трижды вытягивали сети - а в них кости птичьи даморская трава - ушла рыба... Уж хотел Марко уснуть на берегу, превратить свою душув быструю рыбу, приманить стаи в сети. Причалил на обычном месте и вдруг увиделв конце волнореза, сложенного из серых валунов - белую лодку с желтым парусом.
Ныряла лодка белая взыби. Узкая, как заноза. Не решился приблизиться к ней Марко, бросился в дом, кматери, крикнул ей о белой лодке с желтым парусом....
- Ну вот и все. Порамне, Марко, - сказала Вакуша, оставила вязание и ушла в дом, переодеться в несшитуюсмертную рубаху. В последний раз взглянула в медное гадальное зеркало из Мазендаранана иссохшую свою наготу. Кивнула. Сняла кольца, расплела косы. Кликнула сына, обняла:
- Проводи меня Маркодо волнореза.
Шли мать и сын по заросшейтропе, напоследок беседовали.
- Больше не увидимся,море меня принесло, море приберет. Таким, как я, в земле не гнить, мне нужно возвращатьсяиз земной немощи. А ты не грусти, помяни меня по сорока монастырям, дом продай,половину раздай сиротам, половину себе возьми и уходи. Так далеко, как только сможешь.Вот тебе терновая ветка, где бы ни ночевал, втыкай ее в головах. Где примется ипустит корни ветка, там ищи любовь. А я с тобой была - покуда могла. Теперь - прощай.
И вступила Вакуша натеплые камни волнореза босыми ногами.
- Знал бы раньше, сжегбы белую лодку с желтым парусом - сказал Марко сквозь зубы, глядя на мать из-подруки.
Как молодая побежалаВакуша по камням к лодке.
И верно - чем быстреебежала она - тем моложе становилось тело, вспыхнули волосы прежней рыжиной, налиласьгрудь и опала, как у девочки, добежала матушка-девушка-девочка до белой лодки совсемуж ребенком - помахала на прощание ладошкой, рассмеялась и хлопнул на ветру желтыйпарус, будто дверь.
Все в закатном солнцерассеялось.
Пошел Марко по миру,унес свою гулящую душу, в тулью войлочной шляпы спрятал терновую ветку. Нигде онане прижилась.
Не с кем жить.
- Говоришь ... рыжеволосамать у тебя была? - заворожено спросила Богородичка - и сама не заметила, что сначала рассказа сама потянулась к Марко Здухачу, припала, колыхалась в его сильныхруках-корневищах, будто белая лодка в волнах, то ли вел ее Здухач по половице, толи пляске чужеземной обучал ненавязчиво.
- Рыжая, - кивнул горец,улыбнулся - Точь-в-точь, как ты,- и было ему по виду ни дать ни взять лет двадцать,самый сок, плечи крепкие, глаза золотые, лоб широкий, косы черные, охотничьи.
И ростом ей вровень- непривычно - привыкла рослая Богородичка, что даже солдата удалого она выше наполголовы - красивая вымахала, дебелая, заметная девка. Да только тяжкий удел, всамое высокое дерево в лесу чаще молнии бьют.
Век бы так плыла в рукахего в облаке, в молоке, в дурмане.
Ласково шевельнул Марколебединую занавесь на лице Богородички.
Отшатнулась от Здухачадевка, опомнилась.
- Нельзя! Что Бог надел,то человек не снимет.
Улыбнулся Марко, мирноладони поднял к плечам - мол, вот они руки, не трогаю. Но возразил веско:
- Человек не снимет,а мужчина может.
Богородичка по горлукувшина с дурманным медом провела рукой, будто под подбородок чужого мальчика погладила,подразнила сладким языком по-лисьи:
- Иди с Богом, Марко.Не о тебе думаю. Не тебе со мной мед пить. Другой придет, голову на грудь положит,скажет слово. Он ко мне тайком не первый день бегает, жалею его... Но делаю, чтодолжна.
- Мне не надо меда. Стобой и вода хмелит. Будь здрава, - поклонился Марко, Богородичке, враз осел, постарел,иссох и, не медля, вышел вон. Дверь покорно перед ним отворилась и в косяк ударила.Кинулась к двери Богородичка, дернула за ручку - заперто. Быстро перекрестилась.
В распахнутые окна проливаласьс высоты рассветная красота. Петухи орали по дворам, отгоняли зло.
В кельях просыпалисьпасечные жители, бабы отдельно, мужики отдельно, в тростниковых балаганах потягивались,здоровались спросонок карлики. Били крыльями над водами черные лебеди-шипуны и каспийскиежар-гуси.
Прошуршал травой МаркоЗдухач до избушки своей, переделанной из поганого места - старой бани. Еле дошаркал,сердечная жила тянула слева, немела рука. Ветхие глаза в землю глядели. Пора в берлогу,на лавку повалиться и спать до темноты.
У вросших в землю ступенейвыбросила сильную зелень вонзенная у порога сухая колючая ветка терновника.
Марко моргнул - не блазнитли. Нет, шелестят клейкие листы, веселится процветший терн от молодости.
Выпрямился Марко Здухач,стряхнул старость, будто вязанку хвороста, снова заискрились глаза, очистилось отморщин лицо. Пристально взглянул которский Здухач на оконце Богородички в пристройкек моленному дому. Ставни соколами, лозами и лисами расписаны были, плескали по ветрукружевные занавески.
Дневная луна в голубизненад головой колдуна плыла куполом - слева луна - справа солнечный жар.
Лег Марко, где стоял,в крапиву-лебеду, на бок, колени подтянул, как дети в утробе покоятся. Обмер.
Вытекла из угла рта белаязмейка с желтым венчиком на голове, жалом раздвоенным постреляла и порскнула быстрымиизвивами по овражной траве и ниже, в валежины - ветроломы.