Баба Маша выдала мне свободную ночную рубашку до пола с длинным рукавом, дождалась пока я переоденусь и улягусь, затем погасила свет и забралась на печь. Пожелав друг другу добрых снов, мы устроились на ночлег.
Тусклый свет керосиновой лампы очерчивал вокруг стола жёлтоватое пятно, ещё больше оттеняя погрузившийся в темноту дом. Дыхание старушки скоро перешло в ненавязчивое тихое похрапывание, а ко мне сон не шёл. Надо было сходить машину проверить перед сном, да перегнать ближе к дому. Наверняка, ведь баба Маша знает всё местные дороги. Отец по голове не погладит, если с его любимым драндулетом что-то случится. "Спутника" отец берёг, он его ещё в девяностые в лотерею выиграл и считал приносящим счастье.
Проворочавшись ещё какое-то время, я почувствовала, что советом бабушки всё же придётся воспользоваться и, покинув ставшую тёплой и уютной постель, подхватила керосинку и вышла на улицу. Отхожее место обнаружилось довольно быстро и, справив естественные потребности, вернулась на улицу.
Непроглядный чёрный лес окружал маленькую избушку, которая сейчас казалась такой беззащитной перед его громадой. Шорох откуда-то сбоку заставил меня вмиг покрыться мурашками, перед глазами сразу встали все самые страшные сюжеты из виденных мною фильмов ужасов. Ну зачем я сюда пошла? Потерпела бы до утра, ничего бы не случилось страшного. До рассвета хотя бы, можно было потерпеть?
Стараясь не обращать внимания на шорохи, которые раздавались всё ближе, я поспешила к дому, но дорогу мне преградила крупная чёрная тень. Утробное рычание не оставило ни малейших сомнений в видовой принадлежности.
Спокойствие, только спокойствие! Не смотреть в глаза, не бежать, если что, придётся лишиться единственного источника освещения, но своя шкурка дороже. Я сделала маленький шажок назад. Деревенский туалет, конечно, не дом, но тоже стены, и дверь на крючок запирается! Стараясь смотреть только на лапы зверя, я шаг за шагом отступала в сторону сомнительного убежища в то время, как волк приближался, сохраняя между нами прежнее расстояние. Вот только вместо спасительной двери спиной я уперлась во что-то мохнатое и такое же крупное. Это кавказские овчарки какие-то, а не волки! Тихое порыкивание сзади, глухое рычание впереди и шорох сбоку доканали мою психику и, кинув керосинку в переднего зверя, я с визгом бросилась прочь. Скулёж и оглушительный вой донеслись уже в спину.
Темнота и лес обступали со всех сторон. Дом! Где дом? Я бросилась влево, но не обнаружила ни намёка на стену или присутствие поблизости жилья. Подол ночнушки обвивался вокруг ног и мешал бежать, подхватив на ходу подол и задрав его до колен, припустила по едва виднеющейся среди деревьев тропе. Точнее, я считала, что это тропа, потому что она была лишь на пару тонов светлее окружавшей меня темноты.
Волки быстро пришли в себя и сзади во всю раздавался хруст веток и шорох травы под мощными лапами. Надо ли думать, что моя скорость против их — не значила ничего? Зачем я сюда поехала? Тупой удар в живот выбил из меня воздух. Отпружинив от ветки, на которую я налетела в темноте, упала навзничь и уже через несколько секунд была окружена чёрной стаей. Перед глазами плясали искры, а дыхание даже не пыталось нормализоваться. Казалось, что у меня выламывает все мышцы и кости. Если выживу, обещаю, что займусь спортом! Я даже на фитнес запишусь и по утрам бегать буду! Только позвольте выжить!
— Рррар! — рычание ближайшей ко мне твари, вырвало из охватившей меня дурноты.
Волк навис надо мной и, рыкнув, впился зубами в плечо, которое незамедлило взорваться жуткой болью. Меня съедят заживо! Как это может быть? Разве так бывает? Между первым и вторым укусом не прошло и доли секунды. Бедро словно обожгли раскалённым металлом.
— Мяяяк! — из горла вырвался странный звук, я попыталась оттолкнуть морду зверя здоровой рукой, но внезапно поняла, что вижу каждую нависшую надо мной злобную морду, а вместо руки тяну к вцепившемуся в моё плечо зверю мохнатую пятнистую лапу.
Что? Это сон! Это какой-то дурацкий сон! Я сплю! Вот только очередная порция боли ненавязчиво указала на то, что это самая настоящая реальность.
— А ну, прочь, шавки безродные! — чей-то громогласный крик прорвал пелену наползающего на сознание тумана от потери крови. — Ишь, удумали! Прочь отсюда!
Терзающие моё тело клыки разомкнулись и, скуля на все лады, стая скрылась в лесу. Только самый крупный зверь остановился на границе леса, обернулся на секунду и лишь после этого скрылся вслед за собратьями.
— От ты ж, дурёха, — седобородый мужчина опустился рядом со мной на колени. — Мать не научила, что ли, уму-разуму? Кто ж в Чёрную Топь в одиночку ходит? Там право сильнейшего во главу угла ставят. Если ты слаб, тебе не жить.
Выудив из напоминающей котомку сумки пару чистых рубах и мешочек с какими-то травами, старик принялся рвать ткань на полосы и, приложив травы, бережно перевязывать раны.
— Молодая совсем, отбилась, что ли? Ну-ну, потерпи, сейчас полегче станет.
Мужчина ещё что-то приговаривал и успокаивающе гладил по голове, но сознанию не прикажешь и, подчинившись увещеваниям обещающей покой темноты, я погрузилась в её объятья.
Глава 2
Меня разбудил стук. Монотонный, ритмичный, он вторгался в ватную голову с завидным упорством. С трудом открыв глаза, я обнаружила себя лежащей на устланном соломой и старой циновкой полу.
Лёгкость в теле на грани слабости, из-за которой даже поднять голову и осмотреться было невозможно. Всё, что я видела — лишь печь в углу и стол рядом, где расположился прогнавший хищников старик. За выглядывавшим из-за спины моего спасителя окном было темно, но для освещения мужчина пользовался парой зажжённых свечных огарков. Из своего угла мне был виден край миски и взлетающий над ней пестик. Знахарь какой, что ли? Может, баба Маша живёт рядом с деревней старообрядцев каких? Эти к врачам редко ходят, у них есть молитвы и знахари.
Тихий стук в дверь отвлёк седобородого от его занятия и, поднявшись из-за стола, он поспешил навстречу поздно прибывшему гостю. В гостеприимно открывшуюся дверь, без всяких "кто там?" и сомнений "пускать — не пускать", пропустили посетителя, но из моего положения разглядеть его было невозможно.
— Дед Михась, ночи доброй, — уверенный мужской голос разогнал уютную ночную тишину деревенского дома. — Тут малышня весь день твердила, что ты зверя дикого домой притащил. Староста обеспокоен.
— Ночи доброй, князь, — насмешливый голос знахаря говорил за него обо всём его отношении к произошедшему, или к посетителю? — Я же далеко от деревни живу, им-то, что волноваться? Путь мой через них лежал, так что теперь? А рысь раненая, не наш зверь-то. В горах на севере далеко живёт, а тут из Чёрной Топи, волкодлаки выгнали. Слабая, молодая, ещё и мяса небось не пробовала, котёнок совсем.
— Рысь, говоришь, из Чёрной Топи? — задумчиво протянул местный старший. — Покажи-ка мне её.
— Дак, что далеко ходить-то? — с улыбкой в голосе ответил дед Михась. — За кроватью на лежанке я её устроил, там и лежит. Раны чистые, ещё не успели заразу-то пустить, через пару дней встанет, да сил наберётся.
Шорох босых старческих ног и тяжёлый стук грубых мужских сапог заставили меня зажмуриться. Это же сон, странный дурной сон! Зато хоть знаю теперь в кого превратилась. Рысь — не волкодлак, не так обидно, но человеком как-то лучше жилось. Угораздило же меня на эту гору сунуться!
Пока я обзывала себя последними словами за спонтанное решение, мужчины успели приблизиться и молча встали рядом. Лёгкий шорох и неожиданно щекотное, но приятное движение в районе шее вызвало табун мурашек и урчащий звук из глубины горла. Это что? Это я? Мне и мурчалку выдали? Ой, беда…
— Не спит твоя находка, — князь, казалось, улыбнулся. — Ты вот что, Михась, подлатай её. Коли смирная, на границу заберу, будет там подмогой. Аргор научит чему нужно, он и волкодлака выдрессирует, если понадобится.
— Дак, котёнок же ещё? — слёзы в голосе старика заставили настороженно поднять уши и распахнуть глаза, что не укрылось от сидящего прямо на полу передо мной ночного гостя. — Из одной напасти, да в другую?
Но на слова знахаря внимания никто не обратил. Князь разглядывал меня, а я его. Волевое лицо с яркими голубыми глазами, нехарактерными для жгучего брюнета, которым он оказался, и чуть пухлыми губами. Мужчина задумчиво тёр подбородок, не сводя своего цепкого взгляда.
— Михась, — наконец выдал гость. — Ты сюда потустороннюю привёл. Марисья, зверей всегда пропускает, главное, чтобы люди не дошли. А эту кошку подлатаешь и на границу пойдёт. Я решил.
— Да, милорд.
Когда дверь за ночным гостем закрылась, седобородый вернулся ко мне и устроился возле лежака.
— Ты уж прости, — сводящее с ума почёсывание возле шеи повторилось, только в исполнении старика оно было заботливее и нежнее, что ли? — Думал поправишься, да отправлю тебя с обозом к Северным горам, там стая примет. А оно вона как. Ох уж эти длинные языки недалёкие!
Дед Михась погрозил кулаком куда-то в сторону двери и потрепал меня за ухо. Ну, баба Маша, ну удружила!
— Князь Кайрим у нас давно всё решает, — грустно глянул из-под ресниц знахарь. — Как из Сумрачного Болота нечисть полезла, да крепость пограничную возвели, вот он у нас и старший над деревнями. А раньше жили-то привольно, хорошо. И через Чёрную Топь не только звери к нам приходили. Да испортились люди по ту сторону, злые, завистливые стали. Марисья тропу-то и перекрыла, уже лет семьсот только зверей лесных и пускает. А мы без подмоги остались, с той-то стороны помощь раньше приходила. Воины там жили суровые, да сильные. Девок наших в жёны брали, да здесь оставались, а то к себе уводили.
Седобородый погрузился в воспоминания и лишь задумчиво перебирал пальцами мою шерсть. Шерсть! У меня шерсть! Вот жуть. Но приятно…
— Надо кличку тебе дать, — дед вынырнул из своих мрачных мыслей и сцепил руки в замок под подбородком. — А то назовут в гарнизоне Кошкой, а это кличка разве? Имя оно даётся на судьбу. Добрую тебе надо, чтобы не обижали тебя на границе. А то мир другой, дичь другая. И как я не докумекал сразу-то? Ну какие в Чёрной Топи рыси?