– Тебе следует быть осторожной, но это не значит быть одинокой.
– Вы меня пугаете….
– Я так страшен? – удивился он с иронией в голосе.
На самом деле, как я уже писала ранее, в целом он мне нравился, но я не до конца понимала его.
– В классе вы так холодны, строги, почти грубы со мной, а сейчас просто подходите и начинаете задушевную беседу.
– Я никогда не был груб с тобой.
– Но и не слишком добр.
Он скрестил руки на груди, призадумался и, улыбаясь, уставился в пол.
– Сколько я ни работал в школе, у меня никогда не было любимчиков. Я предпочитаю вести себя со всеми одинаково, чтобы ни к кому не привязываться. Однако сейчас у меня впервые в жизни появилась любимая ученица, – он по-отечески посмотрел на меня поверх своих очков, – но я скрываю это, – шепнул он почти заговорщицки, – чтобы никто не знал о моих слабостях. Быть просто человеком в наши дни – непозволительная роскошь.
Я смотрела на него во все глаза, не в силах поверить происходящему. Я не знала его как человека, но он действительно был лучшим учителем, которого я когда-либо встречала.
– Спасибо, что сказали мне всё это.
– Пожалуйста.
Очевидно, что благодаря этой беседе мы не стали лучшими друзьями и он не прекратил вести себя со мной в классе как прежде, но всё же этот разговор что-то изменил между нами. Для меня он много значил.
В среду после занятий с Дороти я зашла в школьный туалет и ополоснула лицо холодной водой, чтобы смыть с себя хотя бы часть всего того, что я чувствовала, общаясь с ней. Облокотившись на раковину, я взглянула на свое отражение. Я выглядела вполне сносно, учитывая бессонницу и стресс. Я быстро показала себе язык и усмехнулась. Мое отражение сделало то же самое. И вдруг я услышала еле различимый то ли всхлип, то ли вздох из последних кабинок. Я насторожилась, прислушавшись. Звук не становился громче, но и не утихал.
Я выключила воду и тихо подобралась к кабинке, из которой, как мне показалось, шёл звук. Кто-то плакал, причём стараясь делать это как можно тише, видимо, прикрывая рот рукой. Я плакала так не раз, поэтому знала, что это граничило практически с физической болью.
Аккуратно постучавшись, чтобы не испугать того, кто в ней находился, я спросила:
– Всё хорошо? Тебе не нужна помощь?
Ответа не последовало, но всхлипывания тут же затихли.
– Я никому не скажу, если не хочешь, или, наоборот, могу позвать кого-нибудь.
Снова тишина.
– Просто ответь мне что-нибудь, чтобы я поняла, что ты жива, – я чуть помялась, – или жив.
Я закатила глаза, поняв, что сморозила глупость, ведь это был женский туалет. Хотя никто не мог запретить парням сюда заходить, так что незнакомка вполне могла оказаться парнем. В конце концов, занятия закончились почти час назад, поэтому она или он не ожидал(а) гостей.
– Я в порядке, – послышалось вдруг.
Это была девушка. И голос показался мне знакомым, но я не поняла, кому он принадлежит.
– Тебе точно не нужна помощь?
– Нет.
– Ты не выйдешь?
Молчание. Я подождала ещё пару минут, но она больше ничего не сказала.
– Ладно, если тебе не нужна помощь, я пойду.
Я взяла свой рюкзак и поплелась из туалета. Пройдя до конца коридора, я спряталась за угол в ожидании выхода таинственной незнакомки со знакомым голосом. Не знаю, откуда во мне зародилось такое любопытство, но я согласилась бы отдать руку, лишь бы узнать, кто это. К счастью, этого не потребовалось.
Она вышла минут через двадцать, видимо, думая, что столько я ждать не стану. Это была Синтия Милитант.
– Почему мы не можем репетировать в актовом зале? – поинтересовалась я на следующий день, когда ты тащил меня в спортзал.
Я согласилась на время побыть Офелией, потому что Синтия в последнее время игнорировала некоторые репетиции. Я никому ничего не сказала об увиденном днём ранее.
– Тут удобнее, – ответил ты, затягивая меня через двойные двери.
В это время в спортзале играли в баскетбол.
– Тут спокойнее, – ты поднялся по лестнице вдоль скамеек и сел на третий ряд, что показалось мне слишком близким, но я всё же прошла следом и устроилась рядом.
– Ты, должно быть, шутишь? – я посмотрела на площадку, где довольно шумно играли другие ребята.
– Ну…. – ты чуть помялся, – мне спокойнее.
Я поняла, о чём ты, но ничего не ответила.
– На репетициях я более-менее справляюсь. Я привык, что в зале сидят Прикли и пара человек, помогающих с реквизитом, но как представлю, что зал будет полностью заполнен – меня страх берёт.
– Рядом с тобой на сцене почти всегда будет как минимум один человек, так что половина глаз будет уставлена на него.
– Ладно, – ты встрепенулся, – давай начнём.
Ты живо достал из рюкзака книгу и открыл на нужной странице, объявив:
– Гамлет и Офелия впервые встречаются в третьем акте.
Я:
Мой принц,
Как поживали вы все эти дни?
Ты:
Благодарю вас; чудно, чудно, чудно.
Я:
Принц, у меня от вас подарки есть;
Я вам давно их возвратить хотела;
Примите их, я вас прошу.
Ты:
Я? Нет;
Я не дарил вам ничего.
Я:
Нет, принц мой, вы дарили; и слова,
Дышавшие так сладко, что вдвойне
Был ценен дар, – их аромат исчез.
Возьмите же; подарок нам немил,
Когда разлюбит тот, кто подарил…
Через сорок минут мы решили устроить небольшой перерыв.
– Принести чего-нибудь? – спросил ты.
– Нет, ничего не нужно, – ответила я, но ты всё равно встал. Один из нерадивых баскетболистов тут же чуть не заехал в твою голову мячом, но ты вовремя успел его перехватить, как я позже поняла, чтобы оставить на время себе.
– Зачем он тебе?
– Хочу поиграть, – просто сказал ты.
Я усмехнулась, потому что имя Сид Арго и спорт в моём сознании никак не сочетались.
Ты начал спускаться по лестнице на площадку.
– Ты и вправду собрался играть? – я встала. – А как же твое сердце?
Ты ничего не ответил, лишь мельком глянул на меня через плечо. Я живо направилась за тобой. Ты остановился у линии штрафных бросков, я, догнав тебя, стала слева.
– Я никогда не промахиваюсь, – признался ты, крутя мяч в руках.
– Прямо-таки никогда, – фыркнула я.
– Никогда, – подтвердил ты со стопроцентной уверенностью.
– А я никогда не попадаю, – таким же тоном авторитетно отозвалась я. Ты засмеялся и, не напрягаясь, кинул. Мяч с лёгкостью попал в корзину.
– Совпадение, – хмыкнула я.
Ты кинул ещё раз, а потом ещё и ещё. Казалось, через какое-то время ты даже перестал меня замечать. Я отошла дальше и, сев на блестящий пол, наблюдала за тобой. Ты не промахнулся ни разу.
– Где ты научился? – недоуменно спросила я.
– Нигде, – ты перестал кидать, – разве что иногда играем с Питом на заднем дворе, но в последнее время не слишком часто.
– А всё-таки зачем ты вообще начал играть? Я так понимаю, по состоянию здоровья тебя не взяли бы ни в одну команду.
– Я начал ходить сюда в девятом классе, когда прогуливал географию. А всё потому, что учительница терпеть меня не могла.
– И что же она делала?
– Добрую половину урока она гоняла меня по мировой карте, где ничего не подписано, в основном по странам Ближнего Востока. А их там невозможное количество, да к тому же они все так расположены, что не поймешь, где что.
– Зато теперь ты знаешь, что Ирак окружен Ираном, Сирией и Турцией.
– Ты не представляешь, как сильно помогают мне эти знания в повседневной жизни, – ответил ты, усмехнувшись. – В общем, она меня конкретно достала. Я решил, что пора с этим завязывать, и перестал ходить к ней, а вместо этого пережидал время в спортзале.
– И как же всё разрешилось?
– Она умерла, – ответил ты уже серьёзно.
Я слегка опешила.
– Надеюсь, не ты её убил?
– Нет, вскоре её мозг поразил рак. Хотя не скажу, что я так уж сильно переживал по этому поводу, – ты посмотрел на меня. – Некоторые люди такие сволочи, что, когда с ними что-то случается, тебе их даже не жаль, хотя ты вроде и неплохой человек…
Я встала и подошла к тебе.
– Научи меня, – я отобрала у тебя мяч.
– В смысле? – не понял ты.
– Ты ведь не промахиваешься, научи меня не промахиваться. Как мне надо кидать?
– Не знаю. Это просто, как дышать.
Я нахмурилась.
– Если бы так и было, я бы уже задохнулась и умерла.
Ты усмехнулся, покачав головой. Попытки научить меня попадать в корзину с треском провалились. Но мне нравилось пытаться, поэтому мы одновременно репетировали и играли, не следя за временем.
Домой мы возвращались радостно возбуждённые. Смеялись. В тот вечер в этом мире, даже в этом городе не было ничего плохого. Ведь ты был со мной, а я с тобой, и всё казалось таким возможным. Тогда я не думала ни о чём, что меня обычно угнетало: ни о матери, ни об отце, ни о школьном совете, ни о девятом сочинении по «Гамлету» для Прикли – ни о чём из этого. Я жила. Ты воскресил меня. А для этого понадобились всего один спортзал, один баскетбольный мяч, несколько актов «Гамлета» и ты рядом – единственный и неповторимый рыжий житель Корка – Сид Арго.
Прошла всего пара часов, но после них многое изменилось, и оставить тебя стало в тысячу раз сложнее. Тогда мы не знали, что ждало нас. Наверное, это и к лучшему, иначе мы не смогли бы быть так беспредельно счастливы.
После того что случилось в туалете, я начала исподтишка наблюдать за Синтией. И она оказалась, пожалуй, одной их немногих, кого мне так и не удалось разгадать. Поговаривали, что она числилась пациенткой психлечебницы из-за того, что пыталась покончить с собой, но настоящих доказательств этому никто предоставить не мог, лишь догадки. Синтия приходилась дочерью известному в городе врачу и по совместительству члену городского совета и племянницей нашей директрисы. Младший брат Синтии, Том, ходил в ту же школу, что и Питер Арго, неподалеку отсюда. Их мама умерла пару лет назад, но мне не удалось выяснить от чего.