итирует, другой ведет медитацию, то есть ты одновременно субъект и объект. Но для того чтобы погрузиться, нужно иметь возможность снять с себя функцию контроля, создать такую ситуацию, может быть, с помощью каких-то специальных приспособлений. Но это всегда риск, всегда. Я приводил примеры таких медитаций как полное растождествление со своими инструментами: В темной, как темнота, темноте… Естественно, без внешнего обеспечения это реализовать невозможно. Если только не повезет, и ты не уснешь от усталости, и во сне не вернешься в нормальное состояние. Если очень глубоко погрузиться, то не знаешь, как выбраться даже во сне. Во времена, когда мы этим активно занимались, я поймался во сне. Двенадцать раз во сне я выскакивал из одной реальности в другую, делая какие-то усилия, пока не повезло, пока не попал домой. Поэтому нужна компания друзей с достаточной подготовкой. У одной девчонки, которая хотела самостоятельно медитнуть, проявился интересный рефлекс, когда она в медитативном состоянии приехала к нам через весь город, чтобы ее вытащили. Видимо, какая-то ограниченная часть ее вела и привела. Она потом вспомнила эпизод, как к ней приставали в ночном городе пьяные, но отстали, увидев ее какие-то не такие глаза. Когда мы с ней установили словесный контакт, она начала капризничать, чувствуя себя уже в безопасности: Вы меня вытаскиваете… Ах, зачем… Мне здесь так хорошо… Один мой товарищ своего подопечного, нарушившего инструкцию, вытаскивал около двух с половиной часов, используя контрастный душ и прочие экстренные способы. Спустя два часа удалось наладить словесный контакт. Дальше уже легче. Я сам, к несчастью, имею такой негативный опыт, но сделал это в окружении друзей, людей подготовленных. Меня вытаскивали три с половиной часа. Они трудились как лошади. Это дело серьезное.
Другое дело – медитативное состояние как некий способ активизации умственного или эмоционального процесса, легкое медитативное погружение.
Вот это – игра, это театр, по-моему. Игра в том смысле, что это нечто среднее между искусством и жизнью. Как театр – немного искусство, немного жизнь. Практическая психология – немного наука, немного искусство. Такие пограничные вещи. В данном случае это пограничная вещь.
– А надо ли вообще вытаскивать?
И.Н. – Как объяснить? Такой вопрос не возникает. Есть ответственность. Есть договор. Есть обращение за помощью. У меня товарищ был один в Москве. Любил эти дела. Так у них в группе просто был врачпсихиатр, который вместе с ними занимался. Когда кто-то залетал, то они любой ценой старались довести этого человека к своему врачу, потому что он знал, как быстро и эффективно из этого состояния человека вынуть, без использования всех тех лекарств, которые сразу автоматически начинают использовать, если доставить человека в больницу или вызвать скорую.
– В состоянии веселого сумасшедшего ты все помнишь?
И.Н. – Конечно.
– Кто контролирует твое состояние?
И.Н. – Ни инструктор и никто другой не контролирует твою внешнюю ситуацию.
– Инструктор держит твое состояние?
И.Н. – В его присутствии, конечно, легче, потому что знаешь, что он в крайнем случае тебя вытащит. Это состояние так построено, что ты действительно внешне сумасшедший. Действительно. И это не контролируется. Если будешь контролировать, то ты не войдешь в это внутреннее состояние.
– Сам не контролируешь и никто другой?
И.Н. – Внешнее поведение никто не контролирует.
– А кто контролирует внутреннее состояние?
И.Н. – То внутреннее состояние, ради которого это делается, – никто.
Ты входишь в него, и все.
– А контроль?
И.Н. – Так ты к этому же готовился. Не раз-два, взяли и ввели.
Было предварительное обучение, тогда нужен был контроль. Это завершающая ступень обучения в определенной традиции.
– При введении повторно в это состояние остается ли память о том, что было раньше?
И.Н. – Я могу войти в это состояние хоть сейчас. Это то, чем я владею. Конечно, я все помню. И внешнюю часть поведения тоже помню. Тогда я был действительно сумасшедший. Теперь я могу дозировать глубину погружения. Но в первый раз я дозировать не мог. Нужно было принять это решение, рискнуть. Преодолеть страх сойти с ума. А теперь я могу дозировать степень погружения. И чем меньше погружение, тем меньше внешних проявлений этого состояния. Это просто такая технология.
Есть своеобразная форма медитации, она обычно используется как часть пути трансформационного – это медитация на пустоту. Не путешествие по субъективной реальности, а выход как бы за пределы любого содержания, так называемая пустотная медитация. Принцип Великой Пустоты. Она тоже требует соответствующей подготовки. В этом деле всегда есть риск. И инструктор должен знать, подходит эта технология этому человеку или не подходит, как его провести и прочее. Здесь вопрос ответственности, договора, условия обговариваются. Иногда договор очень простой: Или ты пройдешь, или сойдешь с ума. Согласен? Согласен. Все. Бывает и так.
Поэтому вечная идея многих моих друзей и меня самого – создание профессиональной команды. Такая мечта есть у многих – создание команды профессиональных исследователей субъективной реальности. Но это, я думаю, останется мечтой. Потому что таких людей собрать в команду…
Профессионал, он и есть профессионал. Он уже автономен в какой-то степени. Но, может быть, когда-нибудь нам что-нибудь такое близкое удастся, это было бы очень интересно. Поэтому я сторонник того, чтобы описания эти становились доступными людям, чтобы в определенном смысле упрощать ситуацию, упрощать отношение к этому, упрощать технологию, извлекать оттуда максимум того, что может быть общедоступным, просто общедоступным.
Итак, мы выяснили: в этом варианте путей основное – это постижение внутренней реальности. Основным требованием на этих путях является покой, умение быть покойным, умение снизить до максимального предела уровень внутренних шумов, выработать устойчивость, умение деконцентрироваться. Основное техническое средство – медитация.
Что нужно здесь усвоить? Главное – что медитация как таковая есть образ жизни человека, идущего по такому пути. Образ жизни… Все.
Остальное – это медитативные упражнения. Это нужно четко развести.
Потому что в тех восточных книгах о медитациях, которые мы читаем, чаще всего это не разводится. Нужно четко для себя усвоить, что это огромная разница. Сядем, помедитируем – это выражение несколько условное, потому что сесть помедитировать, в строгом смысле слова, – это нонсенс.
Сядем, помедитируем – это сделаем какое-нибудь медитативное упражнение. Упражнение, которое позволяет наработать овладение медитативным состоянием как особым состоянием сознания, позволяет осознать часть своей проблематики и отработать какую-нибудь грань.
А для этих путей медитация, она же молитва, есть образ жизни. В чем внешне выражается такой образ жизни? К чему он? Прежде всего к тому, что все главные ценности переносятся в пространство субъективной реальности, естественно, поскольку познание, постижение и устремленность носят такой характер. Крайний случай проявления таких путей описан в рассказах о йогах, застывших в определенной позе и ушедших полностью в состояние медитации, как пишут (наполовину с юмором), что ученики их переносят с места на место, пыль с них сдувают. Они практически не едят, не пьют, медленно усыхают, доходят почти до мумифицированного состояния, хотя и живут. Это крайняя степень погружения. Есть красивая поэма о том, как такой человек сидел на скале совершенно неподвижно. У него в руках ласточки свили гнездо, прилетали каждую весну, выводили птенцов и улетали. Многие люди были вокруг него. Некоторые приходили просто прикоснуться к нему. И вот однажды он заплакал. Это было как извержение вулкана. Народ впал в ужас, думая, что грянет катастрофа мирового масштаба. Ближний ученик спрашивает у него: Учитель, что такое? Что случилось? Тот молчал, не двигался, а потом говорит: Ласточки не прилетели. Что-то во мне не так. Ласточки не прилетели. Это трудный путь. Если относиться всерьез, он требует большой работы, впрочем как и все остальные пути, которые, в отличие от убежищ, требуют очень серьезного к себе отношения. И самое главное, что в этом пути, пути медитативном, очень много требуется отказов – с точки зрения постороннего наблюдателя. Но нужно помнить, что отказы для человека, идущего по пути, не являются отказами, это просто лишнее отпадает само собой. Иногда с болью отпадает, но это не есть отказ. Это со стороны глядя, иногда трактуют: он отказался. А он ни от чего не отказался, это просто отпало по пути. Вот притча: Жили-были два брата царевича. Один бросил царство и ушел в монахи. И вот однажды их пути пересеклись, и царь говорит брату: Ну, брат, ты герой. Бросил царство ради Бога, я тобой восхищаюсь. А брат ему отвечает: Да брось ты. Я эгоист. Я променял дерьмо на алмаз. Вот ты герой действительно.
Это очень важно.
Почему? На примере медитативных путей, как мы их условно назвали, путей постижения истины через погружение во внутреннюю реальность, особенно обнаженно выступает принцип необходимости растождествления с механизмами жизни. И поскольку мне хочется сказать вам что-нибудь практическое, а не только общетеоретическое, то я хотел бы вам рассказать первый принцип, хотя я рассказываю его в связи с медитативными путями, но он первый на всех путях, если вы серьезно собираетесь пройти один из них.
Этот принцип называется – жить как тебе хочется. Казалось бы, ну что тут проще? Но сразу возникает масса возражений. Как же это так? Как это так – как самому хочется? Это что, эгоизм? А как же другие? Нужно понять один из самых красивых и самых ближних механизмов жизни. Теперь уже и научно известно, что человек ничего не может сделать вне какой-либо своей потребности. Энергия любого действия – это энергия потребности. Любого! Повторяю, это принципиально, это фундаментальный двигатель. Потребность оформляется у человека как мотив, т.е. как стремление к реализ