Введение
Критические рассуждения, касающиеся процесса развития божественно-чело- веческих отношений, встречаются во всех школах духовности. Как происходит процесс духовного преображения? Какое развитие заводит в тупик? Какое открывает новые перспективы? Какова связь между целью и средствами? Как Бог и человек воздействуют друг на друга? В христианской традиции эти критические размышления называются «различением» и «распознаванием» (диакрисис).
Различение двух путей Осознание различий между развитием, приводящим в тупик, и развитием, открывающим новые перспективы, — это первый этап критических размышлений.
Два пути в Писании
Два пути в Предании
Различение разных путей
Распознавание значения Бога Обнаружение, сравнение и оценка глубоких смысловых уровней в жизни, в Священном Писании и в душе — это второй аспект различения-распознавания.
Интерпретация в свете Писания
Понимание жизни с точки зрения Бога
Расхождения в значении процесса понимания
Середина в процессе распознавания Установление критического центра, где происходит обмен опытом и его проверка в рамках средней величины между крайними точками, — это третий момент процесса распознавания.
Подготовка к духовности премудрости
Формирующий центр
Разграничение различных позиций
Распознавание пути к Божьему предначертанию Осознание различия между реальным поведением людей и их процветанием в Боге и в процессе понимания пути, который может устранить это различие, — четвертый аспект распознавания.
«Быть испытываемым» в Писании
Возрастание в совершенстве
Распознавание предназначения человека Библиография
Введение
Для всех школ духовности характерны критические рассуждения, которые направлены не столько на определение правил поведения и сохранение живых побуждений, сколько на систематическое размышление над живой духовностью. Какие пути ведут в тупик? Какие пути приносят плоды? Какое значение имеет духовная практика? Как соотносятся цель и средства? Как действует Бог? Как действуют люди? И так далее. Эти вопросы отражают критический подход, который систематически практикуется в различных школах. Иудейская духовность реализует этот вид рассуждений в рамках «дома учения»; в буддийской духовности есть свои школы абхидхарма; для христианской традиции характерны духовные объединения[1631].
Для того чтобы постичь суть этих форм систематического размышления, мы займемся процессом различения-распознавания (диакрисис), который в христианской традиции является парадигмой критических рассуждений о живой духовности. Основное значение греческого слова диакрисис (лат. discretio) — это разделение, отделение в физическом смысле этого слова. С этим связано и его переносное значение: установление различий, осознание противоречия, вид разделения, а отсюда — глаголы: судить, распознавать, различать[1632]. Диакрисис — это процесс накопления и сортировки наших знаний, касающихся пути, ведущего к Богу. Он проверяет цель и средства и создает критический центр. Созерцательным оком он взирает на жизненный путь человека и предвидит его завершение.
Диакрисис — это момент критического размышления о преображении в Боге. У Кассиана это знание, которое изнутри управляет процессом познания и выбора на основе «истинного суждения и знания» (verurn iudicium et scientia. Бернар называет процесс распознавания разумом (ratio, inteUectus), который управляет любовью (amorrationalis) и хранит ее от крайностей[1633]. Фома рассматривает процесс распознавания как акт благоразумия (prudentia), посредством которого цель и средства приспосабливаются друг к другу и уравновешиваются[1634]. У Игнатия это «богословская эпистемология», в которой критически рассматриваются границы, различные свидетельства, критерии и схемы оценки, касающиеся познания воли Бога[1635]. Это послужило причиной того, что Эрих Пшивара, Карл Ранер и Гастон Фессар[1636]сделали «особый опыт применяемых Игнатием способов подражания и распознавания структурным принципом систематического богословия»[1637]. Карл Ранер говорит о своем собственном богословии, что в нем решающее значение имеет переживание Бога, то есть «совершенно особое переживание, к которому Игнатий Лойо- ла стремится направить духовную практику в своих Упражнениях»[1638]. Позднее Ранер повторил то же самое в интервью. «Для моего богословия основополагающее значение имеет факт подлинного переживания Бога и его Духа»[1639]. Процесс распознавания у Игнатия содержит так много критического потенциала, что может составить целый богословский труд. В любом случае критическое размышление — это существенная составляющая духовного пути человека. «Даже будучи оснащены самыми приемлемыми компонентами духовности, вещи становятся совершенно запутанными при отсутствии проницательности»[1640]. Традиция наглядно выразила многогранность критических рассуждений в неканоническом наставлении, передававшемся со II столетия: «Будьте подобны (греч. докимой) менялам»[1641]. В этом «высказывании, которое выступает лейтмотивом на протяжении всей истории discretio spirituum*»n, на первый план выходят самые важные аспекты диакрисис. (1) вначале предусмотрительный меняла проверяет подлинность золотой монеты: золотая она или нет? (2) Затем он спрашивает, действительно ли на ней изображен царь.
После этого он проверяет, законно была отчеканена монета или это дело рук фальшивомонетчика. (4) Наконец он проверяет правильность веса монеты[1642].
В этой главе мы рассмотрим эти четыре аспекта обмена денег. При этом мы будем изучать каждый аспект с двух позиций: с точки зрения Писания и с точки зрения Предания. Каждый раз мы будем делать заключительное заявление, чтобы как можно точнее отобразить диакрисис кик методическое рассуждение.
4.1 Различение двух путей
Первое, что делает меняла, — он проверяет, из золота изготовлена монета или нет. Даже если латунь заманчиво блестит, затмевая тусклость золота, опытный меняла последует своему умению распознавать, чтобы четко увидеть разницу между латунью и золотом. Распознавать различия очень важно для духовной жизни, особенно когда это касается различия между дорогой, ведущей в тупик, и дорогой жизни.
Два пути в Писании
Некоторые библейские традиции развивали мотив двух дорог: фигура речи, играющая важную роль в истории различения духов.
Распространение идеи
В заключении псалма 1 противопоставляются два пути: путь праведных, которые познаны Сущим, и путь нечестивых, который ведет к погибели. Это так называемая идея «двух путей», которая уже использовалась несколькими традициями Древнего Израиля и прежде всего духовностью премудрости, которая ставила молодых перед выбором: либо дорога жизни, либо дорога смерти, — люди стремились заставить своих детей выбрать правильный путь. Затем — пророческие традиции: все великие пророки ставили людей перед главным выбором — либо господство справедливости и праведности, ведущее к спасению, либо, в противном случае, последует беда16. Второзаконническая традиция вводит это профетическое наследие в мировоззрение, в котором главную роль играет предопределение. Однако именно предопределение ставит Израиль перед выбором: «Вот, я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие: благословение, если послушаете заповедей Господа, Бога вашего, которые я заповедую вам сегодня, а проклятие, если не послушаете заповедей Господа, Бога вашего, и уклонитесь от пути, который заповедую вам сегодня» (Втор 11:26–28). Радикальное различие между двумя путями заключается в отличии божеского от человеческого: Божий путь ведет к жизни, человеческий путь ведет к смерти.
Осознание разницы
Идея двух путей коренится в способности человека осознавать разницу. «Видеть разницу» выражено в древнееврейском глаголе бин, который соотносится с предлогом бейн («между»), и отсюда происходит его основное значение — «различать»16. Различать значит видеть разницу. Когда исчезает всякое отличие, уже нечего различать. После смерти нечестивых («погибших») их уже нельзя различить или распознать (Пс 36:10). Иов жалуется, что Бог так быстро проходит мимо него, что он не может различить (познать, осознать) Его (Иов 9:11). Порой, несмотря на то, что есть следы, мы не воспринимаем их, поскольку наша способность к осознанию различий оказывается недостаточной: нечестивые («погибшие») смывают следы своих деяний, но, несмотря на это, Бог различает эти деяния без всяких видимых доказательств (Пс 93:7 слл). Таким образом, способность различать зависит также от остроты зрения: иногда различие налицо, но мы не можем осознать его. В мессианский век глаза тех, кто обладает зрением, начнут видеть, уши слышащих — внимать, а разум немыслящих — постигать разницу (Ис 32:3–4). Распознать, различить значит уловить разницу (Иов 31:1; 32:12, Ис 51:12, Иер 2:10).
Иногда, чтобы увидеть различие, нужно заглянуть под поверхность вещей. Снаружи два предмета кажутся одинаковыми, но под поверхностью они отличаются друг от друга. Коринфянам было трудно «отличить» обычную еду от пищи Господней (1 Кор 11:29, ср. стих 22). В конце концов, по внешнему виду оба вида пищи одинаковы. Для духовного пути характерна сравнительная расплывчатость распознавания. На первый взгляд путешествие по дороге жизни в Боге неотличимо от пути, планируемого самими людьми. Для того, чтобы увидеть разницу, требуется опыт духовной проницательности, как указывается в Послании к Евреям. По этой причине автор обвиняет своих читателей в том, что хотя к этому времени они уже могли стать хорошо подготовленными учителями, им все еще нужно было учиться основам Божественной логики. Они все еще младенцы. Они даже не могут вкушать твердую пищу. «Всякий, питаемый молоком, несведущ в слове правды, потому что он младенец; твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр 5:13–14). Добро и зло, как ме- ризм [1643], относятся к жизненным путям. Хорош тот путь, который управляется правдой Бога. Те, которые навыком приучили себя, могут отличить этот путь праведности от неправедного пути, которым руководит логика конечного, источник всей неправедности. Чтобы различить Божественную логику, необходим созерцательный взгляд. Человеческое око слепо: «Кто усмотрит погрешности свои?» (Пс 18:13). Только Бог может открыть человеку глаза: «Вразуми меня, и буду соблюдать закон Твой… Вразуми меня, и научусь заповедям Твоим… Вразуми меня, и познаю [почувствую] откровения Твои… Вразуми меня, и буду жить… По слову Твоему вразуми меня» (Пс118:34,73,125, 144, 169).
Два пути в Предании
В иудейско-христианской традиции идея двух путей приобретает громадный размах: плохая дорога представляется в дьявольских измерениях, а битва между добром и злом принимает эсхатологически-апокалиптические пропорции.
Некоторые наблюдения
В Кумранских документах есть упоминание о космическом столкновении между силами добра и зла. «В руках Ангела Света — владычество над всеми сынами справедливости; они идут тропами света. А в руках Ангела Тьмы — полное господство над сынами лжи; они идут тропами тьмы»[1644]. Во II веке 1ер- ма учил, что человека сопровождают два ангела: один — праведный, другой — злой[1645]. Два этих духа управляют главными побуждениями людей: «Злое побуждение дикое и трудно управляемо. Оно ужасающе и своей свирепостью сокрушает людей, особенно слуга Божий, который попадает под его влияние и поступает немудро, страшно поражается им»[1646]. С другой стороны, хорошее побуждение служит справедливости, добродетели, истине, страху Божьему, вере, смирению и тому подобным качествам[1647].
Ориген рассматривал историю как космическую битву между добрыми и злыми духами. Среди них находятся люди как воплощенные духи, и от их способности к различению зависит все. Как добрые, так и злые духи пытаются воздействовать на них в этой войне: «У каждого человека есть два ангела: добрый и злой. Когда в нашем сердце рождаются хорошие помыслы и господствует дух праведности, с нами говорит ангел Господень. Когда же, наоборот, в нашем сердце поселяются злые помыслы, с нами говорит ангел сатаны»[1648]. Ориген имел огромное влияние на монахов-пустынников.
Самое наглядное описание битвы между духами мы встречаем у Афанасия в его Житии Антония. Повествование последовательно сосредотачивается на стратегии, которой следуют демоны, и на способах, которыми с ними нужно бороться[1649]. То, что дошло до нас в том виде, в каком это изложено в Житии Антония и во многих повествованиях о монахах по поводу процесса различения-распознавания, было теоретически и систематически подытожено монахом-богословом Евагрием Понтийским. Иоанн Кассиан, в свою очередь, передал эти понимание и опыт западному монашеству.
Бернар видел людей, вовлеченных в духовную битву, в которой доминирующими противоположностями являются свобода и насилие, материя и дух, жизнь и смерть, добро и зло. «Это одна из главных тем Бернара, которая красной нитью проходит через его труды: люди должны до конца довести борьбу в битве за свою индивидуальность, преодолевая беспрестанные метания между добром и злом внутри них самих. Бернар отчетливее, чем другие богословы, понимал, что в своей духовной жизни мы прежде всего имеем дело только с одним: с нашим выбором между добром и злом»[1650]. Эта битва представляет собой тот фон, на котором проявляется наша духовная жизнь[1651].
Разоблачение дьявольского
Ежеминутно люди оказываются на перекрестке двух дорог: Божьего пути и пути дьявольского. Сила зла велика, а грехопадение сделало людей слабыми. Но они не безвозвратно потеряны, поскольку сохранили способность различать[1652]. «В пределах своего разума и воли, которые были оставлены им, люди обладают способностью различать “добро” и “зло”[1653]. Касаясь указания, данного Иисусом своим ученикам о распознавании знаков времени (Лк 12:57), Кассиан говорит: «Иисус, конечно, не сказал бы этого им [фарисеям], если бы не знал, что они могут понять, что значит судить правильно»[1654]. С помощью этой способности монахи учились распознавать тактику дьявольских сил. «Исходя из рассуждений Кассиана, можно сделать вывод о том, что в отношении темы “discretio” важен не столько вопрос о существовании дьявола и демонов (их реальном существовании и признаках), сколько методы проявления их поведения, их приемы и воздействие на мышление, волю и поступки людей»[1655]. Если монахи собирались бороться не за дело, заранее обреченное на провал, то им следовало размышлять над тактикой дьявольских сил. Размышления на эту тему были важной частью их подготовки к монашеской жизни29.
Способы проявления дьявольских сил не следуют неизменному шаблону. Дьявольские силы могут нанести удар в любой момент и в любом месте. Вот почему монах должен быть на страже «день и ночь», молиться, созерцать и заниматься физическим трудом. Дьявольские силы мучают святых. Они могут внести смуту в молитву. Частью дня, которая считалась особенно дьявольской, был жаркий полдень, время, когда домом овладевала апатия (греч. — лат. acedia).
Способы, применяемые дьявольскими силами, отмечены таинственностью. Они подразумевают тактику маскировки: змея, черный эфиоп, светящаяся
фигура. Они скрывают себя и лежат в засаде. Они искажают действительность и действуют, неся с собой смуту, уродства, незначительную ложь с огромными последствиями. Они соблазняют людей фантастическими образами, голосами, непристойными побуждениями.
Дьявольские силы нападают на слабые точки людей. Они атакуют уязвимые части их разума и непостоянство их чувств. Колебания и внутренний раздор особенно уязвимы для доступа дьявольских сил. Склонность к тому, чтобы соотносить все вещи с собой, делает человека управляемым. Переоценка личности, гордость и фанатизм все больше и больше выводят человека из равновесия, и он становится легкой добычей для дьявольских сил.
Задача распознавания состоит не только в том, чтобы проникнуть в тактику дьявольских сил и предложить возможную реакцию, основанную на разуме и воле, но также и в том, чтобы оценить, насколько правилен был выбор. Каковы признаки того, по которым я могу судить о том, нахожусь ли я на верном пути? Решающими тут являются «плоды Духа», противопоставленные «делам плоти» (Гал 5:19–24). «Если в нас — Царствие Божие и это царство справедливости, мира, радости, то тот, кто пребывает с этими добродетелями, и конечно же, находится в Царствии Божием. Напротив, все, кто пребывает в неправедности, раздорах и смертельном унынии, находятся в царстве дьявола, в аду и смерти. Именно по этому признаку различаются Царство Божие и царство дьявола»30.
Различение разных путей
Когда с методической точки зрения мы размышляем над первым аспектом процесса распознавания в том виде, в каком он проявляется в живой духовности, нас поражают два момента.
Способность увидеть разницу
Разграничение двух путей основано на способности увидеть разницу между реальными способами существования. Когда мы соотносим эту способность с божественно-человеческим преображением и тремя уровнями, которые мы обнаруживаем в нем, проявляются следующие различия: (1) различие между способами существования, которые соответствуют образу Бога, по которому был сотворен человек, и способом существования, искажающим этот образ;
различие между способом существования, при котором образ Бога деформируется, и способом существования, при котором посредством преображения он восстанавливается до первоначального образа; (3) разница между способом существования, который приведен в соответствие с моделью божественно-человеческого преображения, и способом существования, при котором происходит отдаление от этой модели; (4) разница между образом жизни, определяемым любовью, и существованием, отмеченным эгоцентризмом; (5) разница между жизнью, сосредоточенной на видении смерти как преображения в славе, и существованием, проникнутом желанием смерти. Эти виды различий приобретают конкретную форму в конкретных видах духовности. Но краткое резюме покажет, с каким типом различий мы имеем дело.
Способность увидеть более глубокие различия
Само собой разумеется, что восприятие различий между разными формами духовности сущностно предполагает более глубокое проникновение в эти формы (предмет, рассматриваемый в следующем разделе). Возможно, нельзя адекватно расценивать внешнее состояние дел и правильно воспринимать различия без проникновения во внутреннюю динамику этих форм. В конце концов, решающим оказывается лишь то, происходит или нет божественно-человеческое преображение. Этого не определить без более глубокого проникновения. Уникальный характер этого первого аспекта процесса распознавания остается незатронутым: процесс распознавания касается реальных способов существования, внешнего положения вещей.
То же самое относится к оценочным аспектам, присущим этому первому аспекту процесса распознавания: добро — зло, правда — ложь, божественное — дьявольское, жизнеспособное — смертоносное. Эти суждения по своей природе требуют более глубокой проницательности и особых критериев: божественный путь ведет к жизни (он благ и истинен), небожественный путь ведет к смерти (он есть зло и ложь). Относительно этих оценок мы также должны сказать, что процесс распознавания касается конкретных способов осуществления фактического образа жизни. Поэтому упражнения в созерцании, относящиеся к этому процессу распознавания, состоят, главным образом, в конкретном изображении того, как выглядит дурной путь (насколько возможно нагляднее) и к чему он приводит (также насколько возможно нагляднее). Таким же способом изображается хороший путь: как фактическое положение дел, существующий образ жизни, конкретная форма духовности.
4.2 Распознавание значения Бога
Второе действие, которое производит меняла, носит характер интерпретации. Допустим, оказалось, что монета изготовлена из золота, но теперь возникает вопрос: кто изображен на этом золоте? Чей образ отчеканен на монете — царя или тирана? Кассиан предлагает пример из Писания: по виду она как будто изготовлена из чистого золота, но иной человек видит на ней лишь омерзительное лицо тирана. Процесс распознавания — это способность истолковывать Писание как освобождающее слово царя, а не как жестокий приказ тирана.
Интерпретация в свете Писания
Писание истолковывает данные опыта как знаки от Бога: Бог указывает фараону во сне, что Он намерен сделать (Быт 41:25); в видении Он показывает, что собирается сделать с домом Давида (2 Цар 7:11); Он указывает на то, чего Он желает, в Торе (Втор 4:13), и так далее. Эти значения (указания) раскрываются при интерпретации31. Интерпретация в Писании всегда относится к тому, что должно быть раскрыто: загадка (Суд 14:12–19, 3 Цар 10:1–3), знак (Исх 13:8, Втор 32:7, Иез 24:19; 37:18), ответ на вопрос (Иер 36:17; 38:14–15), значение сна (Быт 41:24, Дан 2:2), разгадка тайны (Ис Нав 2:14,20, Суд 16:6-18), откровение имени (Быт 32:30, Суд 13:17, 18). Указание и интерпретация неотделимы друг от друга в божественно-человеческих соприкосновениях: Бог только тогда указывает на то, чего Он хочет, когда есть люди, которые истолковывают его указания, — пророки, мудрецы, священники.
Толкование у пророков
Пророки интерпретируют события с точки зрения Бога (1 Цар 3:15,18; 9:6-16; 10:15–16)32. Задача, стоящая перед людьми — быть открытыми этому значению: «Разве вы не знаете [не чувствуете]? Разве вы не слышали? Разве вам не говорилось было [не указывалось] от начала?» (Ис 40:21). Пророки призваны истолковывать события с точки зрения Бога. Критерии правильной интерпретации были таковы: сопутствующие знаки подтверждают пророческое слово, предсказания исполняются, интерпретация основывается на ягвизме, пророк живет искренней и подлинной жизнью33.
Насколько трудным делом является пророческое распознавание, видно на примере Коринфской церкви (1 Кор 14). В Коринфе были люди, которые, находясь в состоянии экстаза (говорение на языках), бормотали, и были люди, вещавшие пророческое слово. Первые, пользуясь невнятным языком молитвы, говорили с Богом (1 Кор 14:2); последние говорили с людьми — для их назидания, увещевания и утешения (IKop 14:3). С точки зрения общины, последние заслуживали предпочтения (1 Кор 14:4–6). Если далее мы проследим за этой пророческой речью, мы узнаем, что в ней должна быть проявлена и распознана скрытая сила духа. Точно так же, как должна быть «истолкована» экстатическая речь (Жор 12:106), пророческая речь должна быть «распознана» (1 Кор 12:10а), то есть полностью объяснена до своего Источника и передана общине (1 Кор 12:10а). Это распознавание проясняет пророческое слово и усиливает его действие*4. Христианские церкви соревновались в распознавании истины в пророческих речах. Это видно не только из Павловых посланий, но также из Пастыря Гермы, Дидахе, а также из трудов Игнатия Антиохийского. Важным критерием верного истолкования пророчества было следующее: поступает ли сам пророк в соответствии с «образом жизни Господа»?35 Ведет ли он себя, не преследуя собственных целей? «И никакой пророк, в Духе определяющий быть трапезе, не вкушает от нее, если только он не лжепророк. Лжепророк же есть всякий пророк, учащий истине, если он не делает того, чему учит»36.
Истолкование мудрецами
Цикл об Иосифе составлен в ключе мудрости: Иосиф — мудрый человек, от которого требуется помочь царедворцам истолковать их сны (Быт 40) и сны фараона (Быт 41): «Я рассказал это волхвам, но никто не изъяснил мне» (Быт 41:24). Иосиф понял, что эти сны исходили от Бога, а поэтому требовали истолкования со стороны Бога: «Что Бог сделает, то Он возвестил фараону» (Быт 41:25). Одной из задач мудреца было толкование Божьего замысла. Исайя саркастически вопрошает: «Где они? где твои мудрецы? пусть они теперь скажут тебе; пусть узнают, что Господь Саваоф определил о Египте» (Ис 19:12, ср. Иер 9:12 и Дан 2:2). Мудрецы истолковывают тайны премудрости как самовозвещение Бога: «Если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести!» (Иов 11:5–6). Толкование, даваемое мудрецами, может относиться к преданию (Исх 13:8, Втор 32:7, см. Иов 14:18, Екк 6:12), а также и к знакам времени и осознанию
нужного момента37. Однажды фарисеи и саддукеи пришли к Иисусу, прося дать им знамение с небес (Мф 16:1). В ответ Иисус указал им на нелепость их поведения: «Вечером вы говорите: будет вёдро, потому что небо красно; и поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово. Лицемеры! Различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете» (Мф 16:2–3). Нелепость заключается в том, что, хотя они умеют истолковывать природные явления, они не умеют истолковывать «времена», то есть распознавать знаки времени как получающие свой смысл от Бога. Как знак, исходящий от Бога, время — темное, облачное, закрытое, искаженное. Они не распознают благоприятного момента (греч. кайрос), на который указывает Бог, — и эти люди просят о знамении с небес!
Истолкование священниками
В Древнем Израиле было установление, согласно которому священник мог от имени верующего истолковывать замысел Божий. Священник Авиафар от имени Давида испрашивает у Бога ответа на вопрос: «Предадут ли меня жители Кеиля в руки его [Саула]? И придет ли сюда Саул, как слышал раб Твой? Сущий, Сильный Израилев [1656]! открой рабу Твоему» (1 Цар 23:11). Здесь Давид надеется на ответ Сущего через священника. В другом случае для выявления личности виновного человека был брошен жребий: «Сильный [1657] Израилев! дай знамение» (1 Цар 14:41, см. также Ион 1:8). Во всех этих случаях необходимо выявить то, что скрыто. Это осуществляется при содействии Бога. Но Он только посылает знамения, и смысл этих знамений должен всякий раз истолковываться в рамках значения, данного Богом.
Сущность истолкования
Как мы видели в части I, Ева была сотворена Богом «подобной» Адаму как «помощник, истолковавывающий [1658] его» (Быт 2:18, 20), то есть как некто, поставленный напротив него и предлагающий истолкование себя самой, мира и Адама. Это истолкование обретает форму в диалоге как «взаимопонимание в слове и ответе»38. Смысл высвечивается при близком соприкосновении. По этой причине «истолкование» тесно связано с «ощущением», то есть «знанием, обретаемым при соприкосновении». Бог спрашивает Иова: «Где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь (соприкасаешься с этим)… Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь все это» (Иов 38:4, 18, ср. 11:6). Когда Бог — субъект «ощущения», Его толкование становится творчеством: «Его прикасающееся, охватывающее “знание” нацелено на выявление, и выявленные Им творения соединяются с Ним»[1659].
Понимание жизни с точки зрения Бога
«В этом мире есть три вещи, а именно — хорошее, плохое и никакое»[1660]. Этот афоризм Кассиана говорит нам о том, что нельзя абсолютно все поместить в поле напряжения «добро — зло». Между предметами, которые «по существу и сами по себе являются либо хорошими, либо плохими и не могут превратиться в свою противоположность»[1661], есть «средние предметы» (media), которые сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Среди этих нейтральных вещей Кассиан упоминает аскетические упражнения (пост, чтение Писания, бдение, молитву)[1662], обычные житейские вещи (супружество, земледелие, власть, здоровье и красоту)[1663], а также жизненные проблемы (внутренние противоречия, бесплодие, смерть)[1664]. Как эти нейтральные стороны реальности могут быть поняты с точки зрения Бога, мы поясним сейчас с помощью трех авторов: Кассиана, Бернара и Игнатия Лойолы.
Кассиан
Понимание нейтральных вещей с точки зрения Бога происходит в два этапа[1665]. Первый этап заключается в изучении нейтральных сторон действительности как факторов, которые могут оказать нам помощь в получении представления о замысле Бога. «Таким образом, эти вещи едва ли полезны тем, кто, не будучи осведомлены о своем предназначении, довольствуется только тем, что обладает этими вещами. По этой причине они превыше всего ценят то, что могут назвать эти вещи своей собственностью, а не то, что в них осуществляется действие, ведущее к совершенству»[1666]. Следовательно, нужно рассматривать эти нейтральные виды реальности как полезные для встречи с Богом, чтобы впоследствии быть в состоянии применить их в ходе познавательного путешествия духовной жизни. Это второй этап: «Так, монах, со своим пониманием “discretio”, преуспевает в наблюдении над многогранностью и многозначностью повседневного бытия и установленным порядком
жизни человека и одновременно в толковании их с точки зрения Бога и в направлении к Богу»[1667]. Для того чтобы таким образом понять нейтральную реальность, необходима позиция безразличия (indifferentia). «Это позиция человека, узнающего, что внешние обстоятельства его жизни не являются для него решающим фактором. То, что важно в этих обстоятельствах и за ними, — это вера в милость Божью»[1668]. Для этого требуется смиренная открытость перед Богом: «У Кассиана смирение в конечном счете направлено на создание условий, при которых человек полностью открывается призыву Бога и всецело предает себя спасительной воле Божьей»[1669]. На этом уровне смирение и распознавание — это одно и то же: «Человек обретает истинное распознавание только через истинное смирение»[1670]. Процесс распознавания осуществляется лишь в том случае, если люди безусловно открывают себя перед Богом, действительно претворяя волю Божью в повседневной жизни и все больше позволяя себе быть вопрошаемыми Богом. Распознавание требует «фундаментального изменения перспективы»[1671], такого неэгоистичного взгляда на жизнь, когда «люди соучаствуют во взгляде Бога на вещи, и этот взгляд играет в их жизни все более определяющую роль»[1672].
Бернар из Клерво
Во времена радикальных перемен воля Бога уже не проявляется внешним образом. При таких обстоятельствах люди просят о знамениях присутствия Бога. Время, в которое жил Бернар из Клерво, было именно таким критическим периодом. Религия и общество, бывшие до тех пор тесно переплетенными друг с другом, претерпели глубокие изменения, вызванные возникновением городов, ростом населения, основанием новых орденов и новых видов благочестия. Бернар был уверен, что Бог хочет сообщать Себя людям, чтобы как можно ближе привести их к себе[1673]. Для достижения этой цели людям необходимо стремиться к Богу и молиться о том, чтобы постигнуть Его волю. Это нетрудно, поскольку то, что поставлено на карту, — это выбор между очевидным злом и очевидным добром. Все гораздо труднее в промежуточной сфере между добром и злом. Здесь необходимо обнаружить волю Бога.
Учитывая это, Бернар разработал четкий образ действий: люди не должны принимать никаких решений до тех пор, пока их мнение относительно воли Божьей остается неопределенным и неясным. В этом состоянии неопределенности люди должны сохранять равновесие. Однако открытость по отношению к обеим возможностям могут удерживать только те, кто не выбирает поспешно одну из двух возможностей. Человек всегда должен помнить, советует Бернар, о том, что «Богу, быть может, гораздо более угоден противоположный выбор». Основным условием является готовность следовать воле Божьей в тот момент, когда человек осознает, какое направление она принимает. Наконец, если воля Бога ясно осознана, она должна быть без колебаний осуществлена[1674].
Правильность выбора может быть проверена с помощью критериев, которые Бернар развивал в своих проповедях на Песнь Песней: когда душу посещает Жених, в ней вспыхивает любовь к истине, это сопровождается духовными плодами праведности, мира и радости; человек испытывает глубокое чувство утешения; жизнь внутренне обновляется; устремление к Жениху усиливает ся; знание души углубляется и, что самое важное, порождает любовь[1675].
Игнатий Лойола
Духовные упражнения Игнатия Лойолы, в которые включены правила процесса распознавания[1676], были тщательно разработаны традицией[1677]и обрели форму в процессе многолетнего опыта[1678]. Упражнения представляют собой круговой процесс, подкрепляемый стремлением к тому, чего Бог желает от человека[1679]. Главный момент в Духовных упражнениях — это жизнь Иисуса[1680]: «Знаки Бога, Его присутствия и близости могут быть распознаны, только если всматриваться в жизнь Иисуса»[1681]. Это всматривание в жизнь Иисуса ставит молитву лицом к лицу с Ним Самим: путь Христа истолковывается по тому, какие следы в моей жизни оставило понимание Его жизни[1682]. В этом процессе распознавания играют роль три аспекта. Прежде всего, необходима восприимчивость — открытость без предубеждения. Затем следует осуществить отбор, руководствуясь теми следами, которые оставило созерцание: «побуждения», вызванные присутствием Бога, нужно отличить от небожественных «побуждений». Помимо прочего, к этому приводит неоднократное скрупулезное взвешивание эйфорических и дисфорических реакций. Наконец, наступает момент, когда надо выбрать один из намеков Бога.
Сложность этого процесса истолкования объясняет, почему некоторые подчеркивают важность установления правильного расположения посредством упорядочивания «побуждений»[1683], тогда как другие подчеркивают, что в каждой конкретной ситуации выбор делается в пользу величия славы Божьей154. Есть такие, которые считают, что упражнения направлены на экзистенциальное решение[1684]. Наконец, иные утверждают, что цель заключается в единении с Богом[1685]. Однако, все эти аспекты взаимосвязаны: мы говорим о выборе, при котором, если он сделан в пользу величия славы Божьей, она претворяется в людях, которые все более полно открывают себя Богу. В основе осуществления этого выбора лежит эйфорический элемент утешения, который заключается в мире, радости, вере и надежде как плодах Духа (Гал 5:22). Суть этого утешения состоит в переживании, движимом только Богом и ничем больше. Это называется «утешением без предшествующей причины»: «Под “без предшествующей причины” я имею в виду: без предварительного восприятия или осмысления некоего объекта, посредством чего может быть развито упоминавшееся чувство утешения, благодаря посредничеству человека в понимании и волении»87. «Без причины» — значит, вызвано исключительно самим Богом: «Только Бог, Господь наш может дать душе утешение без предшествующей причины. Поскольку только Создатель обладает исключительным правом проникать в душу, покидать ее и вызывать в ней побуждения, которые полностью предают человека любви Его Божественного Величия»[1686]. Здесь утешение утрачивает всю свою неопределенность: побуждение исходит только от Бога. Здесь Духовные упражнения достигают своей внутренней цели: содействовать рождению Бога в душе[1687].
Расхождения в значении процесса понимания
Когда с методической точки зрения мы рассматриваем второй аспект процесса распознавания в том виде, в каком он представляется в Писании и у духовных авторов, возникают два интересных момента.
Способность к интерпретации
Второй аспект процесса распознавания основывается на способности распознавать смысл в Писании, в жизненных ситуациях, в побуждениях души. Факты, с которыми человек сталкивается на своем духовном пути, не просто имеют значение. Их следует истолковать. Для этого требуется способность к интерпретации. В приложении к различным уровням процесса божественно-человеческого преображения эта интерпретация характеризуется тем, что в ней действуют следующие факторы: (1) способность к истолкованию нашего собственного существования и всего того, что окружает нас, как свидетельства созидательной работы Бога; (2) способность объяснять деформации как искажение изначального образа Бога; (3) способность понимать модель божественно-человеческого преображения и соответствие ей как посредничество Бога, у которого нет образа; (4) способность обнаруживать любовь Божью в достижениях души посредством любви и, наоборот, распознавать любовные побуждения души в любви Бога; (5) воспринимать смерть как конечное свершение Бога. Эта схема предназначена просто для того, чтобы раскрыть область, которую охватывает второй аспект процесса распознавания. В ходе конкретного осуществления процесса распознавания эта область непрерывно принимает различные формы.
Разница в значении
Эта интерпретация процесса божественно-человеческого преображения не носит какого-то нейтрального, ненаправленного характера. Она не просто различает случайные значения, но и последовательно представляет разницу в значении. Она дает понять, интерпретирую ли я реальность бытия как творение или как рок. В первом случае на монете появляется образ Царя, во втором — лицо тирана. Это относится ко всем пяти уровням процесса преображения: (1) жизнь может быть истолкована как исходящая из рук Божьих или же как слепой рок; (2) деформации можно осмыслить как отклонения от идеального психологического или социального образа или же как отклонение от изначальной связи с Богом; (3) модели преображения могут быть интерпретированы как социо-культурные конструкции или же как отпечатки интенсивного божественно-человеческого преображения;
преображение в любви можно понять как внутрипсихический процесс или как диалогическое событие; (5) преображение во славе можно представить как финальный проект или как всеобщее преображение в Боге. Интерпретация духовных трудов, видов духовности и конкретных ситуаций направляется предосмыслением, распознающим разницу в значениях — значениях, проистекающих из процесса божественно-человеческого преображения, которое является формальным объектом изучения духовности, в отличие от значений, полученных другими способами. Эти последние значения могут быть очень хорошо (междисциплинарно) связаны с первыми, но когда они отделены от этого согласованного действия, они приводят к интерпретациям, которые не в состоянии правильно отобразить изучаемый предмет. Просто для того чтобы пояснить это, возможно, следует сказать, что мы говорим здесь о вещах, которые не являются очевидно дурными, поскольку те были уже выявлены и исключены первым аспектом процесса
распознавания. В этом случае мы имеем здесь дело с круговым процессом, поскольку, как мы видели, распознавание доброго пути и злого пути не может быть осуществлено без глубокого проникновения в оба пути, что является элементом интерпретации. Здесь мы видим, как взаимосвязаны различные компоненты интерпретации.
4.3 Середина в процессе распознавания
Третье действие, которое совершает меняла, определяется вопросом: на каком монетном дворе была отчеканена монета? Опытный меняла знает признанные монетные дворы. По пробе, а также по структуре монеты он может сказать, не была ли она изготовлена фальшивомонетчиком. Признанные монетные дворы представляют третий аспект диакрисис (процесса распознавания) — критический центр, где можно обменяться опытом и проверить его, общество, где развивается сфера духовного праксиса с проведением тщательной его оценки, где систематически принимается во внимание опыт обучения многих людей. Дисциплина обретает форму в ходе интенсивного сотрудничества (дискуссии, собрания, обмен мнениями и т. п.) — посредством дисциплины сотрудничества! Кассиан размышлял о «монетном дворе» монашеской общины, где способность к распознаванию формировалась в ходе интенсивного обмена мнениями. Но до того времени люди также наставляли друг друга в духовности.
Подготовка к духовности премудрости
В Древнем Израиле люди пытались, обмениваясь друг с другом мнениями и изучая прозорливые высказывания, открыть мудрость среди обычных жизненных обстоятельств. Эта премудрость изображалась в виде мудрой женщины: на улицах и площадях она возвышает голос свой, чтобы призвать к себе невежд, то есть соблазняемых (Притч 1:20–23); она накормит их хлебом познания и напоит вином премудрости (Сир 15:26); она приглашает их в свой дом на великолепную трапезу (Притч 9:1–6). Госпожа Премудрость любит своих учеников: «Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня» (Притч 8:17). В любви она просит прилепиться к ней (Притч 4:8). Ученик приветствует ее, как свою невесту: «Я полюбил ее и взыскал от юности моей, и пожелал взять ее в невесту себе, и стал любителем красоты ее. Она возвышает свое благородство тем, что имеет сожитие с Богом, и Владыка всех возлюбил ее: она таинница ума Божия и избирательница дел Его» (Прем 8:2–4).
Мудрый совет
Мудрость — это практический ум: зародыши «мудры», так как они чувствуют время своего рождения и приближаются ко входу во чрево (Ос 13:13); ремесленники осведомлены о материалах и о том, как обрабатывать их (Екк 2:19, 3 Цар 7:13–14, Исх 28:3; 31:2–3 и так далее); судья насквозь видит риторику обвинителя и обвиняемого (Иов 15:2–3, 3 Цар 3:4-28). Этот практический ум постигается обучением (ysr), интериоризируется в процессе познания (Imd) и проверяется в процессе взаимодействия (ya’ats).
Обучение — это передача знаний, направленная на определенный тип поведения (Притч 19:8; 29:17)[1688]. Приведение себя в соответствие с установленными нормами — это первый шаг на пути к премудрости (Притч 8:33). Родители не должны отказывать детям в учении (Притч 8:10; 13:24; 23:23). Оно закладывает фундамент мудрого поведения (Притч 19:20) и делает человека восприимчивым к глубокому почитанию как источнику мудрости (Притч 1:7; 15:33). Люди, которые необдуманно потворствуют своим склонностям, попадают в смертельную ловушку (Притч 4:13; 10:17; 15:10). Обучение следит за тем, чтобы человек не застыл в дисциплине[1689]. Познавать значит по-настоящему предопределять добро (Ис 1:17), знать, что такое справедливость (Ис 26:9-10), ин- териоризировать волю Божью (Втор 5:1, Пс 118:7,71,73). Эта интериоризация наглядно выражена в заповеди из Второзакония: «Напиши себе слова песни сей, и научи ей сынов Израилевых, и вложи ее в уста их» (Втор 31:19). Обучение должно быть настолько глубоким, чтобы оно могло расцвести в глубоком почитании Сущего: «Собери ко Мне народ, и Я возвещу им слова Мои, из которых они научатся бояться Меня во все дни жизни своей на земле и научат сыновей своих» (Втор 4:10, см. также 14:23; 17:19; 31:33).
Совет — это способ, посредством которого происходит обучение[1690]. Ищущий совета подвергает себя воздействию чужого мнения: царь прибегает к совету; тот, кто обращается к предсказателю, выслушивает речи предсказателя; мудрый человек открыт влиянию учеников и коллег (Притч 12:15). Поскольку многие люди взирают на это, дело обсуждается с разных точек зрения (Притч 11:4; 24:6). Без совета дела идут плохо, но когда много советчиков, успех обеспечен (Притч 15:22).
Мудрые люди становятся мудрыми потому, что практикуют игру в вопросы и ответы (Притч 26:16), научены в искусстве убеждения (Притч 16:21–24) и направляют мысли людей (Притч 13:14). Обучение протекает при совещании с мудрыми: «Общающийся с мудрыми будет мудр» (Притч 13:21). Взаимные совещания составляют суть деятельности мудрых. Поэтому они специально размышляли над «советом»: «Задача мудрых (как профессионального класса) состояла в построении теорий о “советах” и “советчиках”»[1691]. Они давали или брали советы и размышляли над процессом.
Мудрое высказывание
Притча (машаль) была важным подспорьем к наставлениям в школах премудрости[1692]. Каждый учитель добавлял новые притчи к сборнику старых (Притч 22:17; 24:23). В этих притчах случаи из жизни обсуждались по отношению друг к другу и сравнивались. Обучающийся ставил себя между ними и стремился выступить в роли мудреца. В наши дни мы с трудом можем представить себе, что значили притчи для повседневной жизни: «Редко еще можно встретить людей, для которых хранящиеся в памяти притчи есть нечто большее, чем цветистые риторические выражения, чья жизнь и мысли так сильно зависят от их помощи, что они служат важными указателями при принятии как больших, так и малых решений»[1693]. Притча состоит из двух сообразных или противоположных частей, в которых выслушиваются два случая из жизни, один в сравнении с другим. Между половинами притчи происходит вот что: ученик как бы стоит между ними, одновременно выслушивает обе и проигрывает их в уме. Должно быть, это был творческий процесс, который в определенной мере все еще проявляется в разнообразии притч. То есть иногда единичный образ из практики проигрывается в нескольких сравнимых ситуациях. Так, например, «плавильня» в одном случае ассоциируется с очищением сердца (Притч 17:3), тогда как в другом относится к испытанию мудреца, которого хвалят (Притч 27:21), то есть обе притчи вновь образуют сопоставимое целое! В сопоставимых ситуациях два опыта сталкиваются друг с другом в ученике, который стоит между ними.
Формирующий центр
Все школы духовности считали себя центрами, в которых посредством изучения многообразного пережитого опыта и интенсивного общения выявлялась золотая середина, которая вела прямо к цели.
Золотая середина
Поскольку монахи-пустынники доходили до предела, им всегда угрожала опасность впасть в чрезмерность. Например, некоторые постились столь фанатично, что, будучи полностью изнурены, становились жертвой грабителей или хищных животных. Поступая таким образом, они забывали о тщательно рассчитанной «середине» из двух булочек в день, которые обеспечивали и здоровое физическое состояние, и свободный дух. Фанатики, переходя границы плодотворной середины, попадали в разные опасные области: нездорового самомнения, чрезмерного истощения, галлюцинаций и т. п. Аналогичное своеволие угрожало и в молитве, и в бдениях, и в чтении Писания. Некоторые спали так мало, что уже не могли уснуть! С помощью многочисленных примеров[1694]святые отцы разоблачали эти крайности как «слишком великие» или «слишком малые» (nimietas)7''. Основная суть в том, что как «слишком великое», так и «слишком малое» ведут в пропасть.
Есть старая поговорка о том, что крайности сходятся: akmtetes isotetes. Поскольку чрезмерный пост приводит к тому же, что и переедание, а слишком продолжительное бодрствование для монаха так же пагубно, как тяжелый сон. Поскольку неизбежно, что человек, который ослаб от чрезмерного воздержания, возвращается к тому состоянию, в котором нерадивый становится жертвой своей небрежности. Поэтому мы часто встречаем людей, которых не смогло прельстить чревоугодие, но которых изнурил неумеренный пост, и из-за постигшей их слабости они впали в ту самую страсть, которую уже победили. Неразумное бодрствование и ночные бдения также изнуряли людей, которым уже не мог помочь сон. Таким образом, следуя словам Апостола, «взяв праведность в правую и левую руки», мы должны воздержанно, шаг за шагом прокладывать себе путь между любыми крайностями, руководствуясь свободой выбора так, чтобы мы, с одной стороны, не сошли с дороги воздержания, предписываемой преданием, а с другой, из-за пагубной нерадивости не попали под власть обжорства и желудка[1695].
Крайности, которые ведут в бездну, суть способы обучения: они отмечают пространство, в рамках которого развивается школа духовности. И что, может быть, еще важнее, они служат точками ориентации для наших попыток определить центр пути[1696]. Поскольку границы не зафиксированы, а должны каждый раз заново устанавливаться посредством изучения крайностей, центр также не зафиксирован: его каждый раз нужно находить заново. Дорога, найденная общиной между крайностями, называется царской дорогой: в древних восточных городах была дорога, которая вела к царскому дворцу; в школах духовности царская дорога ведет в Царство Божье.
«Середина» общины
Золотая середина проявляет себя в середине духовной общины. Справедливо и противоположное утверждение: в процессе терпеливого исследования границ опыта фиксируются границы «середины» общины. Эти две «середины» открывают друг друга, что, как мы видим, происходит в школах духовности.
Определяющим для облика монаха-пустынника является его общение с другими монахами, как с теми, кто жив, так и с теми, кто уже умер[1697]. Близость с опытными людьми формирует его внутренний мир. Он предает себя силам общины, которые превращают его в монаха, подобно тому, как на монетном дворе кусок золота превращается в монету.
Следовательно, таким способом мы сможем очень легко достичь познания истинной свободы действий. Так, следуя по стопам старцев, мы не должны принимать никаких решений, основанных на наших собственных рассуждениях, но во всем следовать преданию и праведной жизни. Тот, кто будет основательно научен всему этому, не только достигнет полной свободы действий, но и совершенно обезопасит себя от происков врага[1698].
Для Кассиана распознавание складывается при общении со святыми отцами и другими монахами. Распознавание формируется при встречах с людьми, которые вносят свой вклад в опыт монахов, сравнивают, придают глубину их прозрениям и переживаниям.
Бенедикт рассматривает монашескую общину как школу людей, ищущих Бога, в которой основной характеристикой является распознавание умеренности. Настоятель в особенности должен олицетворять это качество. Когда он оценивает ситуацию и личные обстоятельства, его задача заключается в том, чтобы всегда внимательно распознавать различные аспекты рассматриваемого вопроса и, выступая в качестве судьи, выбирать золотую середину[1699]. Процесс распознавания (поиск умеренности) и община (настоятель) внутренне взаимосвязаны.
У Бернара процесс распознавания смещается в направлении благоразумия — мотивации, которая направляет и регулирует взращивание добродетелей изнутри. В этом случае распознавание уже не ограничивается «арбитражной функцией между двумя противоположностями». Даже в более общем смысле discretio (лат. «распознавание») направлено против всех видов крайности (nimietas), против любой «неограниченной и пылкой горячности»…[1700]Не только крайнее рвение, но и крайняя праведность могут оказывать разрушающее воздействие: «они могут нарушить единство братьев»[1701]. Так, у Бернара мы находим также сущностную связь между discretio (умеренность во всем, даже в хорошем) и общиной (объединяющая сила против всяких nimietas).
Мы наблюдаем аналогичную картину среди нищенствующих монахов. Возьмем, например, Фому Аквинского. Фома относит discretio к категории prudentia*, что придает всем добродетелям образ хорошего, поскольку он «ищет середину»[1702]при конкретных обстоятельствах каждого отдельно взятого действия[1703]. Для этого необходимы три вещи: цель, движение по направлению к цели и средства. Discretio— это применение правильно выбранной середины в отношении порядка средств[1704]. Discretio действовало внутри общины —
в среде, в которой задавалась конкретная цель[1705]. Другой пример: в уставе кар мелитов «крайности и недостатки братьев, если таковые обнаруживаются у кого бы то ни было, должны быть исправлены в любви»[1706]. Две вещи произносятся на одном дыхании: (1) процесс распознавания осуществляется в среде, для которой характерна любовь; (2) в этой среде любовь является золотой серединой, которая определяет исправление. Таким образом, среди нищенствующих монахов распознавание как благоразумие, стремящееся к центру, и середина общины, в которой осуществление добродетелей приобретает конкретную форму, представляют собой смыкающиеся реалии.
Разграничение различных позиций
Когда мы с методической точки зрения рассматриваем третий аспект процесса распознавания в том виде, в каком он проявляется в библейских и после- библейских текстах, важными представляются два следующих момента.
Расходящиеся позиции
Крайности, между которыми в процессе распознавания находится золотая середина, — это расходящиеся позиции, принятые в общине: крайние виды опыта, ограничивающие понятия. Конкретизируя их с точки зрения пяти уровней процесса божественно-человеческого преображения, мы отмечаем следующие пограничные позиции: (1) действительность такова, какова она есть, и ею следует просто наслаждаться, осознавать и принимать ее; действительность — это не то, что есть на самом деле, это одна огромная неудача, требующая воздержания; (2) человек был действительно сотворен хорошим, но был полностью развращен грехом, и только искупление может спасти человечество; человек в основе своей — хороший; наша задача состоит только в том, чтобы освободить свою энергию от запретов, налагаемых культурой;
примеры и модели совершенно необходимы, нужно точно следовать им; модели преображения носят отчуждающий и неестественный характер, от них нужно отделаться; (4) духовность — это индивидуальный процесс, абсолютно личный путь; духовность — это социо-культурный процесс; (5) смерть — это конец, она служит для нас стимулом принимать дни такими, какими они приходят и уходят; смерть — это освобождение, в котором проявляется истинная жизнь. Эти позиции представляют собой лишь общую схему. В любом случае эта схема дает понять, что в области опыта, интуиции, убеждений, концепций и образа мышления могут быть приняты весьма расходящиеся позиции.
Середина
Эти расходящиеся позиции отмечают границы определенной традиции, горизонты силы воображения индивида. Как пограничные явления, они тесно связаны с той традицией, которая рассматривает их как предельные. И не только это: как пределы, они формируют ориентирующие точки, относительно которых эта традиция определяет свою конструктивную середину. Горизонт определяет середину. Действительно, эта середина — отличительная черта такой традиции, точка, вокруг которой вращается все. После того, как будет обнаружена эта динамичная середина, распознавание может сравнивать, оценивать расходящиеся позиции и быть посредником между ними.
4.4 Распознавание пути к Божьему предначертанию
Мудрый меняла знает полный вес монеты. Поэтому он также знает, сколько веса не хватает в лежащей перед ним монете в результате стирания, откалывания, выгибания. Меняла распознает разницу между настоящей монетой и подделкой. Если перевести это в область духовности, распознавание позволяет увидеть разницу между реальным состоянием людей и их полным ростом в глазах Бога. Писание называет этот вид распознавания «испытанием».
«Быть испытываемым» в Писании
Библейское испытание говорит о различении, проводимом в жизни человека. Здесь взаимодействуют друг с другом несколько действий: проникновение в суть чьего-либо поведения вплоть до его сокровенной истины (исследование), сопоставление этой истины с реальным поведением человека (проверка), исследование и смещение границ индивида (испытание) и отделение истинной сути от реального состояния человека (очищение). Эти четыре действия тесно взаимосвязаны и дополняют друг друга.
Проверка
При проверке реальное поведение человека подвергается критическому сравнению с его истинной сутью[1707]. Учитель мудрости «проверяет» данный аргумент с помощью основных принципов истины (Иов 34:3). Когда братья Иосифа сказали «наместнику Египта», что они пришли за хлебом, он усомнился в их словах: «Вы соглядатаи». Чтобы доказать правдивость своих слов, в следующий раз они вынуждены были взять с собой своего брата Вениамина: «Поэтому слова ваши должны быть проверены, чтобы узнать, говорите ли вы правду» (Быт 42:16). Слова взвешиваются в свете истины (Пс 7:10; 19:2; 138:23). Это болезненный процесс сортировки и отделения (Зах 13:9, Притч 17:3). Особенно больно, когда проверяют сердце (Иер 11:20; 17:10; 20:12, Притч 17:3, Пс 7:10; 16:3; 25:2), включая его склонности (Иер 12:3), размышления (Пс 138:23), его слова (Иов 12:11, Быт 42:16), его рассуждения (Иов 34:3), его поведение (Иер 6:27; 17:10, Иов 23:10). При проверке человек подвергается воздействию огня (Зах 13:9), опускается в плавильную печь (Притч 17:3), ввергается в ночную тьму (Пс 16:3), ведется в пустыню (Пс 80:8), проходит через воду и огонь (Пс 65:10–12). Эти пороговые испытания направлены на обнажение истинной сути. Истина и ложь распутываются, разделяются (Иер 6:27). Цель проверки — сохранность истины: «Сущий — тот, кто, сохраняя, испытывает»* (Иер 20:12, см. также Пс 7:10).
Измерение глубины
Измерить глубину значит увидеть сквозь поверхность[1708]. Например, мы видим поверхность земли, но не видим ее оснований (Иер 31:37). Мы видим опушку леса, но не различаем, что скрывается за ней (Иер 46:23). Чтобы дойти до сути, надо обладать неким чувством «инфраструктуры» земли и того, что таится в лесной чаще. Старатель исследует землю, чтобы узнать, не сокрыт ли драгоценный металл где-то в основании горы (Иов 28:3). Докопаться до истины особенно трудно в сфере человеческих отношений, поскольку люди обладают способностью скрывать свои замыслы. Трудно увидеть что-то сквозь маску самолюбия (Притч 28:11), хитрой тяжбы (Притч 18:17), искусного спора (Иов 32:11), замешательства (1 Цар 20:2) и раскрыть их истинный смысл. Когда мы исследуем слова, мы распознаем, что фактически говорится мною, другим, что написано в тексте, что диктует Zeitgeist. Хорошо сказано в книге Иова: «Вот, что мы дознали; так оно и есть; выслушай это и заметь для себя» (Иов 5:27). Процесс распознавания вводит нас в то, что реально и подлинно. Мудрые люди всегда готовят себя «к испытанию и исследованию своих путей» (Плач 3:40), то есть к тому, чтобы добраться до сути своего поведения, до того уровня, где оно обретает истинный характер, следуя примеру того Единого, который истинен, который «проникает сердце» человека (Иер 17:10) и «знает тайны сердца» (Пс 43:22; 139).
Испытание
Если нужно преодолеть противоречие между моим фактическим состоянием и моим предначертанием, я должен расширить границы своего реального опыта. Писание называет это «испытанием»[1709]. Перед сражением с Голиафом Давиду дали доспехи Саула (1 Цар 17:38). Но Давид никогда прежде не надевал эти доспехи. После неловкой попытки надеть их он пришел к выводу: «Я не могу двигаться в этом снаряжении. Я не испытал его»** (1 Цар 17:39). Подобным образом мудрец испытывает границы и возможности человеческого сердца (Екк 7:23, Сир 6:39). Царица Савская пришла к Соломону, чтобы испытать границы его мудрости (3 Цар 10:1). Проверить, значит «испытать»: где границы выносливости человека (Прем 2:10–20)? Как далеко
простирается эта дружба (Сир 6:7)? На самом ли деле среди нас Бог или нет (Исх 17:7)? Когда Бог испытывает свой народ, он хочет в действительном опыте определить глубину его веры (Быт 22:1-14, Исх 15–16; Втор 8:1–5; 16). Такие проверки осуществляются в экстремальных ситуациях (Быт 22:14, Исх 17:1–7, Прем 3:5, Сир 2:1-18). В этих суровых испытаниях Бог на практике исследует пределы нашей мудрости, нашей дружбы и нашей верности, а также то, как они могут быть изменены.
Очищение
Цель таких испытаний состоит в том, чтобы посредством пересечения границ привести человека к его истинному предназначению. Для этого необходима «переплавка»[1710]: процесс дифференциации в приложении к человеку с тем, чтобы золото его существа могло выйти на поверхность во всей его чистоте. Как золото переплавляется в огне, так и образ Бога переплавляется в процессе очищения (см. Иер 9:7, Зах 13:9). Единственный, кто может со всей ответственностью проводить эту дифференциацию, — это сам Сущий: «Плавильня — для серебра, и горнило — для золота, а сердца испытывает Сущий*» (Притч 17:3). Он спасает своих людей из огня и переплавляет мое существо (Пс 26:2; 17:3). «Переплавляясь», люди участвуют в «совершенстве Бога»; они «совершенны, как Отец их Небесный» (Мф 5:48). Они участвуют в его безраздельной праведности[1711]— праведности, которая созрела, которая «совершенна» (Ис 18:5), «цельна» (см. Ис Нав 3:17; 4:10), «без изъяна» (Лев 22:21). Поэтому не будут пропущены ни фальшивые монеты, ни обломанные края, ни темные стороны. Это совершенство безраздельно полное: оно утрачивает себя в самоотречении, — правая рука не знает о том, что делает левая рука; все это осуществляется в тайне; оно не видит себя. Это происходит в совершенной простоте (см. 2 Цар 15:11), как если бы человек был полностью захвачен игрой (см. 3 Цар 9:4; 22:3–4), безраздельный в своем рвении, самоотверженный, целостный, совершенный, — как Отец, Авва, абсолютное Благо.
Возрастание в совершенстве
Традиция предлагает два отличия, которые присущи возрастанию совершенства. Первое обнаруживает разницу между исходным состоянием (сотворение по образу и подобию Божьему) и завершающим состоянием (полное соответствие Богу). Духовная жизнь протекает между двумя этими полюсами.
Второе отличие обнаруживает разницу между тем, что в пределах человеческих возможностей (чистота сердца), и тем, что дается Богом (созерцание).
Сотворенный по образу и подобию Божьему
По Оригену, духовная жизнь начинается с осознания того, что люди созданы по образу Бога. Познать себя значит познать, что ты создан по образу Бога и что эта созданность «по образу Бога» составляет нашу суть[1712]. Образ Божий — это «динамичная сила, источник, который побуждает людей стремиться к обожению, к подобию»96 — к подобию, в котором люди соединяются с Богом «в процессе еще более глубокого, еще более личного и более экзистенциального уподобления»97. Между самосознанием, которое постигает, что человек был сотворен по образу Божьему, и тем, чтобы Бог узнал человека в совершенном подобии, лежит процесс преображения, в котором проявляется стремление к охвату все новых и новых уровней и аспектов человеческой природы. Таким образом, суть заключается не «в расстоянии между двумя конечными пунктами, а в духовном процессе, который развивается по спирали, захватывая все уровни и аспекты человеческого существования»98.
У Иринея Лионского задействована та же динамика[1713]. Бог создал человека таким образом, чтобы через рост и развитие человек смог двигаться вверх по направлению к полноте, то есть к полному преображению в Боге. Ритм этого преображения определяется божественным Ваятелем[1714].
Кассиан заимствует у отцов церкви такое понимание этого процесса и вносит его в западную духовность. Процесс распознавания, рассматривая фактическое состояние человека, видит в нем божественные возможности развития, проявляющие себя в каждый момент. «Все люди проходят через личное развитие в соответствии с обстоятельствами своего жизненного пути. Однако они не ограничены определенными фазами развития. Скорее, каждое сиюминутное состояние — это фаза созревания, в которой они могут расти и которая ведет их дальше, по направлению к самой высокой фазе, к завершению в любви»[1715]. Это завершение в любви превосходит наш рост, поскольку не является частью наших человеческих возможностей. «Господь расценил как наивысшую добродетель не выполнение какой-то работы, пусть даже и достойной похвалы, а истинно простое и единое созерцание Его самого…»[1716].
Люди созданы по образу Бога и призваны созреть до совершенного подобия Ему. Это самое главное отличие, исходя из которого, все великие духовные авторы после Кассиана описывали духовный путь. Например, в случае такого влиятельного автора, как Гийом де Сен-Тьерри, человека, который преодолел ошибочное направление новейшего периода, мы наблюдаем аналогичное основное отличие. Началом и главным принципом является осознание того, что человек создан по образу Бога. Духовное путешествие заключается в приведении всего — внешнего построения жизни человека, его разума, чувств — в гармонию с этим основополагающим динамизмом нашего бытия. Таким образом, воля Бога постепенно входит в нашу жизнь, вначале снаружи, а затем и изнутри, до такой степени, что надо всем возобладает любовь Божья, которая обоживает человеческое бытие10*.
Чистота сердца и созерцание
Божественно-человеческий процесс преображения определяется тем основополагающим фактом, что люди сотворены по образу Бога и стремятся соответствовать Его подобию. Духовный путь, который является промежуточным звеном между двумя этими полюсами, подчиняется различию между практической задачей (скопос), состоящей в чистоте сердца, и конечной целью (тэлос), заключающейся в созерцании. Чистота сердца, — «блаженны чистые сердцем», — представляет собой одну сторону того процесса, обратной — благодатной — стороной которого является созерцание: «они узрят Бога». Это созерцание блаженно, но описывает себя как плод чистоты сердца, «практической задачи, в которой заключен желанный плод»[1717]. Все шаги — это шаги, направленные к практической задаче чистоты. Созерцание — как ее блаженное следствие — является ее плодом, Царством Божьим. «Цель всех наших усилий… — это Царство Божье, или Царство Небесное, но задача, или скопос, — это чистота сердца, без которой никто не может достичь цели»[1718].
Чистота сердца касается всей жизни человека. Не только так называемые «плотские» аспекты человеческого бытия (тело, инстинкт, потребности), но и аспекты духовной жизни (молитва, стремления, внутренняя направленность) нуждаются в очищении. «Волнению подвержены не только естественные («плотские») порывы, но и сверхъестественные импульсы»[1719]. Как плотская, так и духовная сторона обременены эгоистичностью. Чистота сердца сосредоточивает все на Боге и, становясь восприимчивой, открывается Ему. «Поэтому всему, что ведет нас к этой цели, а именно к чистоте сердца, нужно отдавать все свои силы, но всего того, что удерживает нас от этого, следует избегать как опасного и вредного»[1720]. Реальная точка, на которой сосредоточена чистота сердца, — это созерцание, момент, когда возобладает внутренняя работа Бога. «По мере духовного продвижения люди все больше ощущают в своих мыслях, устремлениях и поступках поддержку Божьей благодати и тем самым обретают свободу»[1721]. Именно на этот момент перехода уповает чистота сердца, это — истинный момент распознавания. Обретение человеком собственной весомости посредством благодати сообщает ему «прозрачность» в соответствии с его реальным «весом». «Победа над собственной внутренней косностью воли, которая мешает человеку идти к Богу, у Кассиана описывается даже как первый импульс, направленный на формирование истинного discretio»im. Мы можем сказать, что чистота сердца, когда оно отдается внутренней работе Бога, создает истинный момент распознавания: чистота сердца помещает все то, что осуществимо (аскеза), в правильную перспективу развития и релятивизирует ее (перспективу) по отношению к тому, что неосуществимо посредством созерцания (мистицизм). Вследствие этой своей «прозорливости» чистота сердца дает свет процессу распознавания на всех этапах духовного пути. Поэтому все духовные движения в пустыне подобны концентрическим кругам, расходящимся вокруг этой озаряющей перспективы1 ш. Чистота сердца — это стрелка компаса для каждого движения в процессе духовного пути.
Распознавание предназначения человека
Если с методической точки зрения мы пристальней всмотримся в четвертый аспект процесса распознавания в том виде, в каком он проявляется в Писании и Предании, то поймем две вещи.
Распознавание наивысшего в человеке
В формальном смысле процесс распознавания — это постижение возможного в реальном, распознавание возможностей в жизни человека. Сейчас мы говорим не об объективно доступных возможностях, то есть возможностях, отделенных от данного конкретного человека, а о возможностях, непосредственно связанных с этим человеком. Они постигаются и реализуются в этом человеке в рамках и на основе реальной жизненной ситуации человека. Нам нужно сделать еще один шаг: возможное, воображаемое человеком, — это его наивысшая возможность и предназначение. В этом случае используются такие
слова, как «конечная цель», «идеал», «призвание», «суть», «совершенство» и «полная зрелость». Распознавание схватывает высшее предназначение человека. Говоря на духовном языке, это предназначение заключается в бо- жественно-человеческом преображении, которое, если рассматривать его с точки зрения наивысшей возможности, характеризуется следующими аспектами: (1) люди созданы по образу Бога для того, чтобы они созрели до конечного предназначения, заключающегося в полном подобии Богу; (2) фактическая человеческая суть деформирует эту основную возможность, но в преображении душа обращается к своему изначальному образу, и эта деформация может быть преобразована в соответствии с божественно-человече- ской формой; (3) соответствие божественно-человеческому опосредованию через эту форму дает возможность созревания в стремлении к Богу, не имеющему формы; (4) любовь, в которую вступает душа в результате этого самоотречения, представляет собой дорогу с беспримерными возможностями, как показывают мистики; (5) смерть, благодаря присутствию Бога, открывает бесконечную перспективу. Эти посылки очерчивают рамки возможностей. В жизни каждого человека эти возможности приобретают характерную конфигурацию, свойственную только данному индивиду. В процессе распознавания важно видеть божественно-человеческое преображение как возможное развитие, представляющее собой многоуровневый процесс.
Путь, шаги и переходы
Распознавание не только видит духовные возможности реального состояния человека, но также постигает путь, который связывает фактическое с возможным. Оно видит шаги, которые ведут к полному преображению. Есть шаги (особенно на начальном этапе), при которых акцент делается на человеческих возможностях: упражнения в добродетелях и духовные упражнения. Однако есть также шаги (особенно в случае достижения определенного продвижения), при которых людям следует довериться божественным возможностям. От распознавания зависит также преодоление препятствий. Например, в то время как на ранних стадиях необходимо усердие, на позднем этапе оно может стать непреодолимым препятствием для божественных возможностей.
Библиография
Albrecht В., Der Geist des Herm erfUllt die Kirche. Uber die Unterscheidung der Geister, Leutes- dorf a.R., 1987.
Benke C., Unterscheidung der Geister bei Bernhard von Clairvaux, Wurzburg, 1991. BezunarteaJ., Clare of Assisi and the Discernment of Spirits, St. Bonaventure, 1994.
Conroy М., The Discerning Heart. Discovering a Personal God, Chicago, 1993.
Dingjan F., Discretio. Les origines patristiques et monastiques de la doctrine sur la prudence chez saint Thomas dAquin, Assen, 1967.
Discernment of the Spirit and of Spirits, ed. C. Floristan, New York, 1979.
English J., Discernment and the Examen, Guelph (Ontario), 1985.
Foster K., Discernment. The Powers and Spirit Speaking, Ann Arbor (Michigan), 1991.
Frangipane F., Discerning of Spirits, 1996.
GalileaS., Temptation and Discernment, Washington, D. C., 1996.
Gil D., Discemimiento segun San Ignacio, Roma, 1980.
Green Т., Weeds among the Wheat. Discernment, where Prayer & Action Meet, Notre Dame (Indiana), 1984.
Greshake G., Gottes Willen tun. Gehorsam und geistliche Unterscheidung, Freiburg i.Br., 1987.
Guidetti А., П discemimento degli spiriti in S. Bernardino da Siena e in S. Ignazio di Loyola, Roma, 1982.
Habra G., Du discemement spirituel, Fontainebleau, 1980–1983.
Job R., A Guide to Spiritual Discernment, Nashville (Tennessee), 1996.
Johnson B., Discerning God’s Will, Louisville (Kentucky), 1990.
Johnson L., Scripture & Discernment. Decision Making in the Church, Nashville, 1996.
Larkin E., Silent Presence. Discernment as Process andProblem, Denville (Newjersey), 1981.
LibanioJ., Discemimiento espiritual. Reflexiones teoldgico-espirituales, Buenos Aires, 1987.
Spiritual Discernment and Politics, Maryknoll (New York), 1984.
Lonsdale D., Dance to the Music of the Spirit. The Art of Discernment, London, 1992.
McBain D., Discerning the Spirits. Checking for Truth in Signs and Wonders, London, 1992.
Eyes That See. The Spiritual Gift of Discernment, Basingstoke, 1986.
Melascon O., Discemement des esprits et vie chretienne, Sainte-Scholastique (Quebec), 1983.
Muller J., Zur Unterscheidung der Geister. Wege zum geistlichen Leben, Stuttgart — Hamburg, 1995.
Oudeman L., Charisma van onderscheiding der geesten. Een vergelijkend onderzoek tussen twee tra- dities, Nijmegen, 1988.
The Place of Discernment, в The Way Supplement № 64, 1989.
Proterra М., Homo Spiritualis Nititur Fide. Martin Luther and Ignatius of Loyola. An Analytical and Comparative Study of a Hermeneutic Based on the Heuristic Structure ofDiscretio, Washington, D. C., 1983.
Rahner K., Theologie aus derErfahrungdes Geistes (Schriften zur Theologie, XII), Einsiedeln 1975.
Randle G., La guerra invisible. El discemimiento espiritual, сото experiencia у сото doctrina, en Santa Teresa de Jesus, Madrid, 1991.
RuizJurado М., El discemimiento espiritual. Teologia, historia, prdctica, Madrid, 1994.
Schneider М., Unterscheidung der Geister. Die ignatianischen Exerzitien inderDeutungvonE. Przy- wara K. Rahner und G. Fessard, Innsbruck — Wien, 1987.
Summa G., Geistliche Unterscheidung bei Johannes Cassian, Wiirzburg, 1992.
Toner J., Discerning God’s Will. Ignatius of Loyola’s Teaching on Christian Decision Making, St. Louis, 1991.
Spirit of Light or Darkness* A Casebook of Studying Discernment of Spirit, St. Louis, 1995.
VelemaJ., Wat zit erachter? Onderscheiding der geesten, Amsterdam, 1995.
Villegas D., A Comparison of Catharine of Siena’s and Ignatius of Loyola’s Teaching on Discernment, New York, 1986.
Wink W., Engaging the Powers. Discernment and Resistance in a World of Domination, Minneapolis (Minnesota), 1992.