Перспектива мирян
Согласно Иву Конгару, история христианства ясно показывает, что «ситуация мирян имеет свой собственный профиль сравнительно с монашеством или священством»[80]. В чем же состоит этот особый профиль мирян? I Ватиканский собор рассматривал послушание как его отличительный признак: «Никто не может отрицать, что церковь является неоднородным сообществом, в котором Бог одних назначил повелевать, а других — повиноваться. Эти последние суть миряне, первые же — клирики»[81]. Это иерархическое определение принижает мирянство, делая его чем-то производным от духовного сословия[82]. С другой стороны, II Ватиканский собор определяет профиль мирян, исходя из того положения, которое они занимают в секулярном мире: «Се- кулярность есть собственный и особенный признак мирян»[83]. Ив Конгар принимает эту позицию, которая, впрочем, сама возникла в большой мере под его влиянием: «Ситуация мирянства характеризуется именно его секуляр- ностью. Через мирян церковь находится там, где находится мир»[84]. Но и такая характеристика неудовлетворительна. Ведь не только миряне, но и клирики вовлечены в секулярный мир через юридические узы, экономические интересы и политические позиции. Та же вовлеченность — mutatis mutandis* — свойственна и монашеским институтам. Фактор секулярности недостаточно характеризует мирян: весь народ Божий находится в секулярном мире. Третья попытка определить особый профиль мирянства основывается на этимологии. Слово «мирянин» — это перевод латинского слова laicus, которое восходит к греческому laos, что означает «народ». Отсюда один шаг до библейско-богословского понятия «народ Божий» (laos tou tkeou). Но и эта характеристика все же не является адекватной, коль скоро все (миряне, священники и монашествующие) вместе образуют единый «народ Божий». Иногда ученые идут от понятия «народ» другим курсом: к народному богопочитанию. Но хотя последнее и направляется внутренне тем благочестием, которое, благодаря заботе людей о жизни — о здоровье, достатке, защите и т. д., касается широких слоев населения[85], все же ясно как день, что это благочестие не является типичным для одних лишь мирян.
Наше исследование должно показать, что сфера действительности, названная «мирской духовностью», определяется следующими константами: 1) она находит свой Sitz im Leben** в контексте семьи: муж — жена, дети — родители, семья — родственники, домашние — соседи и т. д.; 2) временнье измерение этого семейного контекста по своему типу генеалогично: оно принимает в расчет поколения, а не периодизацию официального календаря; 3) пространственное измерение обретает свой центр в доме, который, с одной стороны, способствует интимности семейного контекста, а с другой, служит
связующим звеном с общественной жизнью (работа, собственность, социо- религиозная организация, гостеприимство и т. п.); 4) основной материал этой духовности формируется личной биографией.
Какова же наиболее адекватная система обозначений только что обрисованной сферы реальности? Могут рассматриваться несколько обозначений. Райнер Альбертц в своей работе Persdnliche Frommigkeit und offizielle Religion определяет мирскую духовность как сферу реальности следующим образом: «Когда я говорю о личном благочестии, я имею в виду то, что происходит между человеком и Богом в контексте семейной жизни»’3. В обозначении «личное благочестие» выражена наша четвертая константа — личная биография. В обозначении «семейное благочестие» выражена наша первая константа — контекст семьи. Некоторые предпочитают обозначение «духовность повседневности»[86], в котором выражается наше общение со священным в обыденной жизни. В этом обозначении выступает на первый план наш четвертый пункт — конкретный мир повседневной жизни как основной материал для встречи с Богом. Но тогда отходит на задний план пространственно-временной и соотносительный параметр. В этот момент мы не видим лучшего термина, чем «мирская духовность».
Перспектива клириков
Латинское слово clerus происходит от греческого klems, что означает «жребий» или «наследство». В христианской традиции это слово постепенно приобрело «особое значение домена, который предназначен церкви, — значение религиозной функции» и в конце концов стало означать «группу лиц, на которых эта функция возложена, — клириков»[87]. Весьма важно отдавать себе ясный отчет в этом смещении смысла: в первом случае clerus указывает на некий домен, который принадлежит общине веры, и на те функции, которые эта община выполняет; во втором случае речь идет о людях, посвятивших себя этому домену и его функциям. И мы еще на один шаг удаляемся от первоначального смысла, когда исторически образовавшаяся группа отождествляет себя с этими функциями. Так, жрецы-брахманы, поначалу совершавшие ритуалы жертвоприношений, постепенно отождествили себя с этой функцией и превратились в сословие, которому было обеспечено определенное положение. В этом положении они в конце концов обособились от остальных людей, которых они стали относить к категории низших сословий. Однако первоначально речь шла о некоем религиозном домене (общинное жертвоприношение) и об исполнении некоей функции (совершение обряда жертвоприношения). В нашем определении понятия «клир» (clerus) мы исходим из понятия «общинный домен» и «религиозная функция». В рамках общинного домена можно различать между функциями, направленными внутрь, и функциями, направленными вовне, которые, однако, постоянно смыкаются друг с другом. Так, в Древнем Израиле были священники, отправлявшие культ, мудрецы, которые учили божественной премудрости в школах, и пророки, которые вникали в Божьи замыслы относительно народа и сообщали ему о них. Так что наряду с функционированием, направленным внутрь, существует действие, направленное вовне. Такое действие поразительным образом было присуще раннему христианству с его миссионерским влиянием.
При сравнении домена клира и мирской духовности бросаются в глаза некоторые моменты. (1) Домен клира находит свой Sitz im Leben не в рамках семейных отношений, а в общественном пространстве. (2) Временнье сознание этого домена не генеалогично, а основывается на своей собственной периодизации, которая преимущественно берет в качестве точки отсчета времени дату основания этого домена. (3) Пространственное измерение — не дом, а храм, церковь, синагога, монастырь или дом учения. (4) На первом плане здесь не биография с ее личностной экзистенциальностыо, а духовная роль индивида внутри общины веры.
Какое же обозначение наиболее адекватно для этого домена? Традиционный термин «клирики», или «духовенство», для этой сферы слишком узок. Многие не-клирики не менее энергично посвящают себя домену общины веры: литургии часов, миссионерству (миссионерские конгрегации), апостольству (катехизация, забота о больных), пастырству (пастырские уикенды, добровольная благотворительность)[88]. К этому добавляется и другое частичное совпадение: многие клирики, равно как и монашествующие, воспринимают свое религиозное рвение как безраздельное предание себя Богу[89]. В конечном счете, не кажется адекватным отождествлять домен клира с теми людьми, которые его населяют (королями, священниками, монахами,
пророками, учителями, пастырями, евангелистами, апостолами, основателями институций и реформаторами). Лучше описывать этот домен посредством институционального термина. Мы предпочтем обозначение «школы духовности». Эти школы могут быть крупнее или мельче и охватывать более длинный или более краткий период. Их Sitz im Leben первоначально не в семейных отношениях, а в общественной жизни. Их пространственно-временное измерение поддается периодизации, если, конечно, речь идет о более крупных школах. Основное внимание школы обращено на ученика, который готов допустить изменение хода своей жизни в соответствии с той духовной моделью, которую предлагает ему школа.
Перспектива монашествующих
В первые века христианства христианская духовность проявлялась в рамках перспективы духовности мирян, будучи мотивируема эсхатологическим ожиданием и преображением мучеников. «Именно поэтому говорят о семейной аскезе как о наиболее распространенной форме предмонашеской аскезы»[90]. В III веке на фоне церковной общины стало выделяться особое положение монахов. Этот момент довольно метко охарактеризован в примечательном высказывании: «Монах должен прежде всего избегать женщин и епископов»[91]. В этом высказывании епископ представляет христианскую общину третьего столетия, в рамках которой аскет не мог обеспечить себе никакого положения[92]. «Женщина» указывает на семейную жизнь (вступление в брак, рождение детей, профессия, сообразная общественному порядку, исполнение обычных гражданских обязанностей). «Епископ» и «женщина» указывают на два измерения раннехристианской жизни: церковь и семью. Ради своего призвания монах должен избегать и того, и другого — не из протеста, а из-за того, что ни там, ни там он места себе найти не может. Удаление, уход (anachoresis) монаха пространственно выражает собственную перспективу монашеской жизни: выйти за пределы обычного порядка. Эта сфера, расположенная по ту сторону организованной и организуемой жизни, заселяется мучениками, пустынниками, нищенствующими братьями, отшельниками, юродивыми, сумасшедшими, оппозиционерами и диссидентами. Поражает здесь то, что как раз за пределами институциональных образцов обнаруживаются источники духовности, которые иногда питают целое поколение, так что внутри установленного порядка многие люди могут пить из этих обнаруженных источников. Однако с ходом времени эти источники обрастают правилами и уставами в такой степени, что оказываются заблокированными, и от первоначальной духовности остается лишь едва различимый, окаменелый след. Мы видим, как это происходит в Древнем Израиле. Духовность