Самая жизнь телесная исходит от Творца нашего, тем более жизнь извечная Божества исходит только от Него (ср. Ин. 10:28, 14:6 и т. д.), и сами мы ничего не можем сделать (Ин. 15:5). Итак, отсюда получается, что в монашестве мы начинаем с азов, наподобие школьного воспитания, традиционного во всем мире. Мы начинаем с очень примитивных по своему характеру подвигов: с послушания (отсечения своей индивидуальной воли, не могущей иметь характера потока вечной жизни в нас), с молитвы (как единственного, самого лучшего пути единения с Богом) и с других — воздержания, поста, бдения и прочее. Все направлено на то, чтобы победить греховные страсти как наследие Адама и чтобы соделать нас способными воспринимать жизнь от Самого Бога. Итак, зная последнюю высоту, не забудем, что мы в начальной школе. И когда мы соблюдаем все эти монашеские правила и стараемся провести в нашу жизнь, в наше сердце этот опыт — любить хотя бы нашу семью, как свою собственную жизнь, — то так создается в нас расположение принять уже беспредельную благодать Бога.
Откуда у меня эта идея? — От того источника, который вы все знаете: от прп. Силуана. В книге я описываю жизнь малограмотного человека-солдата Силуана, в котором Господь увидел возможность доверить ему Свое «последнее». И в то мгновение, в котором Силуану открылась вечность, ему было сообщено необычайно высокое состояние духа. Он стал молиться за всего Адама, как за самого себя. Все мы — клеточки великого тела всего человечества. Через нас проходит космическая и даже сверхкосмическая Божественная жизнь. И мы должны приготовить себя к уразумению сего, ибо тогда мы становимся подобными, отчасти, Адаму до падения и начинаем носить в себе все человечество, всего Адама, как нечто единое, созданное Богом.
Теперь я хотел бы говорить о более «скромном». Если нам недоступно или не дано то, что получил Силуан, наш ближайший отец, то что нам делать? И вот я решился предложить вам нашу «семейную» жизнь. Нас немного: двадцать с небольшим человек. Зная, что у каждого из нас одна и та же цель, попробуем все мы осознать нашу жизнь как единую семью единого человека. Господь говорил Отцу в Своей последней молитве: «да будут все едино, как Мы» (см. Ин. 17:21). И это есть состояние наше: жить нашу семью так, чтобы каждый был нашим братом, и тогда мы восчувствуем себя в Боге таким образом, что всё и все — для каждого из вас. И как во Святой Троице нет ни большего, ни меньшего, так должно быть и с нами.
Может быть, подходит психологический пример для объяснения того, что я хочу сказать, — пример матери. Мать любит своих детей и работает для них, становясь рабою. Хотя опыт жизни ее превышает опыт детей, она ни в чем не уничижает их. Если дети превосходят ее своими дарованиями, она ощущает их превосходство как свое собственное достоинство и счастье. Так же и мы должны были бы поступать по отношению к нашим братьям.
Нам всем необходимо установить себе правило жизни такое. Когда мы принимаем кого-нибудь в члены братства, мы берем на себя долг — всю его жизнь заботиться о нем, до смерти. Это не есть «просто взять и потом выгнать как-нибудь». Нет! Это есть акт, когда мы становимся родными, членами одной и той же семьи. В значительной мере это осуществляется в молитве: каждого за все братство и всего братства за каждого. Почему я благодарен Богу, видя вас в этом монастыре, разных национальностей и по background? [69] — Потому что это соответствует моей идее: «Как я могу любить всего Адама? — А вот как: я займусь маленьким делом — любить этих людей, двадцать с небольшим человек, как моих братьев и сестер».
То, что я предложил вам в моем завещании, было очень кратким. Сейчас я объясняю его, чтобы, помня высшее видение нашей цели, вы сохранили бы смирение и если и не любовь, то хотя бы доброе сердце по отношению ко всякому приходящему к нам. Тогда наш подвиг был бы действительно разумным и полезным. Я высказал вам свою мысль, как она выливается в слова, не всегда одинаковые...
Скажу вам то, что я стесняюсь всегда говорить: читайте книгу о старце и его писания! И даже то, что я написал во второй книге, читайте! Скучно: потому что это всегда выше нашего ума, подобно тому, как если читать высшую математику при незнании даже средней. Однако читайте! Тогда постепенно какие-то выражения, касающиеся самого принципа нашей жизни, войдут в ваше сознание, как входит язык матери в сознание ребенка, становясь его собственным языком. Писание Нового Завета нам дано Самим Христом, но оно становится нашим языком, нашим мышлением. Потому мы можем сказать, что если мы мыслим так же, как мыслит Христос в Евангелии (см. Флп. 2:5; 1 Кор. 2:16), формулируя Свои заповеди, то мы получаем познание через общение в мудрости этих заповедей с мудростью Самого Бога.
Что очень важно для нас? — В книге я написал, что Господь, благий Отец, открыл мне Сына Своего и я возлюбил Его всем моим существом. [70] И эта любовь превратилась в не покидающее меня (даже в моей слабости и болезни) ВДОХНОВЕНИЕ. Как бы я хотел, чтобы вы все восприняли это вдохновение! Когда попадается ученикам книга, которая не для их возраста, они очень скоро утомляются и устают. Так и вы будете уставать. Однако продолжайте! — Через повторение и увеличение опыта каждодневной жизни вы усвоите это, и характерно при этом, что нельзя торопиться в нашей жизни. Бог действует по-разному с нами. Самый редкий вид подвижников — те, кому с самого начала Бог являет совершенство. Тогда вся жизнь становится тяжким мученичеством. Человек, который вкусил любовь Бога, неизбежно и тяжко страдает в этом мире, где царят ненависть, братоубийство, эгоизм, стремление задавить брата своего, чтобы пообедать пожирнее. Все эти вещи, которыми, к сожалению, многие люди по неведению живут, причиняют нам страдания. Но не бегите от этих страданий.
Те из вас, которые готовились стать музыкантами, знают, что искусство требует всего человека. Когда я был живописцем, если спал без снов, то на утро не знал, что мне делать: ибо я должен был продолжать писать и во время сна. И когда я ночью во сне работаю, то утром встаю и иду со свежей силой и пишу то, что мне нужно. Так я много раз говорил, что хорошо быть артистом [71] по характеру, чтобы наша жизнь всегда была вдохновенною: мы можем страдать, у нас нет сил, но вдохновение где-то, как какой-то поток энергии, течет постоянно. И тогда жизнь наша не знает уныния. Так будьте все вы артистами своей жизни и храните вдохновение, потому что ничего нет во всем бытии большего, чем Христос и Его учение! Все остальное, чем гордится человечество, блекнет в сравнении с тем, что дал нам Христос. Он говорил Своим ученикам: «Блаженны очи, видящие то, что вы видите! ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Лк. 10:23–24). И теперь уже «руина», я действительно никогда не был богатым человеком — я бедный, я грешная земля, — но все равно благоволил Бог дать мне место у ног великого Силуана. И то, что я говорю, хотя и преложилось как-то в мое познание (и значит как бы «мое познание»), но исходит оно из его опыта...
Чтобы лучше понять мои слова о вечности персональной, ипостасной, читайте мою статью о принципе персоны в бытии Божественном и в бытии человеческом! [72] Персона, или лучше по-гречески «ипостась», носит в себе все бытие. И чтобы выразить это, я назвал это «ипостасным состоянием», по образу ипостаси Единородного Сына Божия. Когда вы встречаетесь с этой терминологией, знайте об этом. Есть понятие Живого Бога — это Бог персональный, ипостасный. У многих философов божество становится чем-то только мыслимым, а не сущим действительно, тогда как Бог сказал Моисею: «Бытие это Я. Ты хочешь знать, что такое бытие? Это Я, и кроме Меня ничего не существует. И Я создал все» (Исх. 3:14). И это — Бог живой, Бог любви, а не отвлеченное божество, которое идет «дальше» персонального начала и которое есть «бог философов». А мы будем служить Богу Живому, доколе сами не станем ипостасью, персоной, лицом, как Христос. И вечная жизнь обетована этому лицу, этой ипостаси (ср. Ин. 14:19).
Храни вас Бог!
Беседа 9: Об организации жизни монастыря по принципу персоны [73]
Устав и персона. Молитва в церкви, в келье и за мир. О сожительстве людей. О каждодневной борьбе со грехом на пути ко спасению. О неизбежности трений. Пример Христа: как видеть конечную цель. Наша «семья» — от Бога. Прп. Силуан и святые там, где Христос.
...Если слово читается по записи, оно теряет свою жизнь. Так когда я говорю без записи, потерпите и вы мои недостатки, ибо теперь передо мною стоят две темы, чрезвычайно трудные и очень важные для всей жизни нашего братства.
Раньше и теперь я нередко слышу некоторые указания от братьев и сестер на недостатки нашей организации. И я хотел вам объяснить один из самых важных вопросов: в основании всякой организации лежит какая-то идея. Самому мне пришлось жить на Афоне, соблюдая веками установленную дисциплину. И надо сказать, что я с глубоким благоговением отношусь к традициям Святой Горы. Однако если важна традиция Святой Горы, то можно сказать, что закон Моисеев был все-таки большего значения, чем дисциплина монашеского жития даже на Афоне. И тем не менее о законе Моисеевом святой апостол Павел говорит, что никакой закон не доводит до совершенства (см. Рим. 3:20. ср. Гал. 3:11). Законы, уставы, правила могут помогать в начале, но затем они останавливают прогресс. Есть конец всякому закону. А задача, стоящая пред человеком, образом Божиим, превосходит все границы.
Помню, тридцать лет тому назад мне пришлось быть в одном монастыре около Оксфорда, и там духовный отец и игумения спросили меня об организации нашего братства. Я им сказал, что самое трудное в организации жизни монашеского общежития состоит в том, чтобы удержать единство дисциплины и вместе с тем оставить свободу для проявления персонального характера каждого из братии. Я говорю об этом персонализме, потому что Бог дал мне на пути встретить блаженного и святого отца Силуана, жизнь которого превосходила законы и традиции Святой Горы. Итак, помня апостола Павла, который гениально постиг невозможность никакого писаного закона для человеческого духа, и, с другой стороны, пример прп. Силуана, который дал мне Бог наблюдать восемь лет (частые контакты и беседы с ним оставили на мне эту печать), я не стал заботиться об уставах при организации нашей жизни. Есть какой-то минимум: скажем, надо в одно и то же время молиться, лучше в одно и то же время и питаться, так же — и в труде. А иначе — полный развал, так как очень трудно организовать вообще физиологическую жизнь человека.