...сие труд есть предо мною, дондеже вниду во святило Божие (Пс. 72:16–17)». [199]
Нам никогда не должно забывать, почему мы здесь, зачем мы пришли в монастырь, какая цель у нас. Потому что если мы забудем это, то жизнь наша из самой важной и святой станет ничтожной, никчемной и бесполезной. Если наш ум и сердце не стремятся к конечному моменту встречи с Богом живым для вечной жизни в Нем и с Ним, тогда наша жизнь становится будничной: мы портим свое настроение и спорим из-за пустяков, забывая великое. Но если в нас преобладает это стремление, то маленькие споры из-за мелочей не будут иметь такого сильного влияния на нашу жизнь, как до настоящего времени мы еще иногда замечаем.
Перед тем, как оставить учеников и восходить к Отцу, Христос сказал: «Шедше убо научите все языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елико заповедах вам; и се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28:19–20). Вы видите, как думал, как мыслил Христос! Вот почему мне так дорога наша маленькая община: потому что у нас есть какое-то стремление к тому, чтобы охватить «все языки». Я благодарен Богу за то, что Он уже дал нам. И я хотел бы, чтобы все вы действительно удержали в вашем сознании дар от Бога нам за молитвы Силуана.
Потом апостол Павел продолжает: «...во Христе нет ни мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28). В каком смысле нет? — В высшем смысле нет. В нашем стремлении к Богу пол — явление не первостепенное: это одна из трудностей, которую мы должны перешагнуть. И тогда мы живем нормальной жизнью. Однако, как нам показал опыт, этот «прогресс» недоступен мышлению очень многих и даже благочестивых людей. Их тенденция — учитывать всегда самое низшее: се que est le plus bas. Конечно, все мы в опасности падать, но если Бог дает иное, то почему отказываться от этого? Возьмите пример: апостола Павла осуждали очень многие — он говорит, что «только нам не разрешено иметь женщину-помощницу, а другие апостолы имеют...» (см. 1 Кор. 9:5). Так и в суждениях о нашей обители: [200] люди хотят низвести нас на низший уровень, в яму. Но когда человек забывает половой момент нашей жизни, помня только о принципе персоны, и возносится умом к Богу, тогда это есть дар Божий, а не какой-то поганый бессмысленный риск.
Как тогда те, кто мыслят еще по-плотски, могут молиться Божией Матери? Получается, что в отношении к Божией Матери есть еще этот человеческий элемент у многих. Но по существу — Она ведь есть высочайший образ Бога, который au-delá, за пределами всех этих мелких явлений. Почему не рискнуть нам, со слезами, со страхом, вступить на этот путь, чтобы понять величие Божией Матери? Тогда мы будем Ей молиться не как Notre Dame («Нашей Даме»), но как Существу, в высшей степени обо́женному и подобному Богу.
Прежде, чем прийти сюда, я подумал попросить вас всех написать мне, какой вопрос перед вами стоит в данный момент, чтобы мне говорить о том, что реально, практически занимает нас. И вот я получил записку, большими французскими буквами: «Question. La relation entre l'homme et le monde matériel». [201]
Такой вопрос мог бы стать темой для доктората, и невозможно на него ответить за несколько минут. Когда я получил эту записку, мне вспомнился момент, когда я жил в келье в километре от монастыря, чтобы иметь возможность вести жизнь безмолвника. Однажды, когда я уходил в свой «исихастирион», старец Силуан спросил меня:
— Ну как?
Я отвечаю ему:
— Я молюсь, и мне кажется, что я забываю мир, но я чувствую тело свое.
Тогда Силуан говорит:
— А что такое тело наше, как не этот мир?
Подумайте: годами мы разделяем общую трапезу — все мы едим одну и ту же пищу, которая готовится для всех нас. И тело, хотя у каждого свое, но составлено оно из тех же элементов, как у других. И эта короткая беседа старца обнаруживает эту же мысль и также открывает нам огромную картину: тело наше, состоящее из тех же элементов, есть часть колоссального дерева — человечества. Значит, если мы не забываем нашего тела, это и есть «мир». И когда мы мыслим таким порядком, наша жизнь перестает быть банальной, и приходит сознание, о котором говорит Силуан, наш отец: молитва за все «тело», за всего Адама. [202]
Скажу вам страшную вещь. Когда мы живем как христиане в этом мире, то мы убеждаемся, что мышление этого мира нигде не совпадает со Христом и ход нашего мышления никак не совпадает с мышлением этого мира. Недавно мы читали в житии Пахомия Великого, что когда та или иная эпидемия уносила много жизней монахов, то они считали это жатвой святых. А для других — это несчастье...
В начале войны, когда была уже угроза нашествия немцев и болгар в Грецию, вспомнилось какое-то пророчество о том, что придут враги и изобьют всех святогорцев-монахов. И какие реакции! Я был еще в монастыре. Все боялись этого времени. И мой духовник, архимандрит Кирик, говорит:
— О-о-о-о-о, с нами этого не будет! Это было с Пахомием, с другими монахами-отцами за их святую жизнь. А как мы живем, так можем быть уверены, что Господь этого нам не попустит!
Я вышел на пустыню, и вот один из карульцев говорит:
— А когда они придут меня резать, я скажу: дайте мне ваше оружие поцеловать прежде, чем оно убьет меня!
Был у меня монах, послушник одного замечательного подвижника Калиника. И мы разговаривали об этом предмете. Он и говорит:
— Вот что я думаю: если они придут, надо, чтоб они нас всех зарезали. Но только дома и книги оставили бы.
— Почему так? — спрашиваю я.
— Потому что, когда они увидят наши дома и книги, скажут: здесь были святые люди... Но, если останется хотя бы один из нас в живых, он научит всех их презирать: все эти книги, все это святое...
Или возьмем тот факт, что евреи в Иерусалиме не хотят иметь Гроб Христа и не терпят присутствие христиан. Как можно относиться к этому явлению? Можно отрезать себя от других и поставить себя в условия всей иудейской истории и всех евреев вообще — с горькими моментами гонений и презрений и теперешней их огромной силой и влиянием. Психологически мы, может быть, и поймем их. Но когда мы знаем, что Христос есть Бог, «Имже вся быша», тогда реакция наша другая. Она не есть односторонний подход. Где сознание тех евреев, которые делают зло, обладая в какой-то исторический момент реальной силой разрушать? Против кого они борются? Мы видим, что они во мраке. И если так, то гораздо больше оснований рыдать и плакать за евреев, чем за христиан, потому что евреи не познали Христа и до сих пор ведут себя по отношению к Нему, как будто бы это какой-то еврей, который смутил мир (ср.: Мф. 27:63). Нет, это Бог, Который сотворил нас и все прочее: «Имже вся быша».
И защищать Христа у нас нет нужды, потому что, как Он сказал в Евангелии: «Дадеся Мне всякая власть на небеси и на земли» (Мф. 28:18). За истекшие семьдесят лет гуманисты-коммунисты в сознании своей правды гнали Церковь и Христа. Но сломались в конце концов — они, а не Христос. Так будет со всяким народом, со всяким человеком, который пойдет на брань со Христом. Весь космос в Его руке, в Его власти: «Дадеся Мне всякая власть на небеси и на земли». Значит, когда нас гонят и убивают, то это как историческое явление можно жить трагически. Но, с другой стороны, Господь собрал, может быть, сорок миллионов мучеников из России за эти семьдесят лет. И если бы нам было дано это видение спасенных, то мы забыли бы все страдания, перенесенные за это время.
Первые три века дана была благодать страдать за Христа, за исповедание Его Божества. Еще мальчиком в школе я слушал священника, который говорил нам, маленьким детям, о мучениках первых веков. Это был молодой и прекрасный священник с академическим образованием. Слушая его, я подумал: как жалко, что теперь гонения против христиан стали невозможны и нельзя стать мучеником за Христа. И что же? — Прошло несколько лет, и вдруг начинается гонение, которому не было равного в истории: по жестокости, по безумию, по уверенности, что они гонят зло. Семьдесят лет — и потом рухнуло это. Вот, была дана возможность страдать и умирать за Христа. Во всех лагерях ГУЛАГа были прежде всего христиане.
В чем скандал между евреями и Христом? Они по ошибке ждали Мессию только для еврейского народа. И если этот Христос относится ко всем народам одинаково, Он не настоящий Мессия. А Христос пришел для всего мира. И первый Собор, который описан в Деяниях Апостолов (см.: Деян. 15:6–11), говорит, как апостолы разорвали узкое восприятие «Христа как Мессии только для евреев».
Очень хорошо описан этот случай в Евангелии, когда апостолы шли в Кесарии и женщина кричала: «Помилуй меня, моя дочь больна» (см.: Мф. 15:21–22). Христос тогда уходил из Иерусалима, где все богословы и книжники говорили апостолам: «Он не может быть Мессией, Он пришел для всех народов, но Писание говорит, что Мессия обетованный есть тот, кто придет только для евреев». И Господь боролся с этим искушением апостолов косвенно через эту женщину: «Я не пришел к самарянам, Я пришел только к погибшим чадам Израиля» (См.: Мф. 15:24). Но на самом деле Христос так не думал. В этой короткой истории запутано много — длительный спор о том, как понимать Мессию. И когда Он уже исцелил дочь ее, сказав женщине: «Велика твоя вера, будет тебе, как ты хочешь», тогда Он спросил: «А вы за кого принимаете Меня?» И Петр сказал: «Ты — Христос, Сын Бога живаго» (см.: Мф. 16:16). Страшно интересное и важное место Евангелия: только после того как апостолы исповедали Христа как Сына Бога живаго, Господь сказал: «ТЕПЕРЬ среди вас есть некоторые, которые увидят Царство, пришедшее в силе». И после этого Евангелие молчит: шесть дней они молча шли до Фавора. И уже на Фаворе, в нетварном Свете, они услышали голос Отца: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, послушайте Его» (см.: Мф. 17:5).