Говоря с вами, я обращаюсь к нашим новым братьям и сестрам. Кто из вас читал мою книгу, помнит, как некий римо-католический доктор Хризостом приехал посетить монастырь. И, беседуя с монахами, он удивился, что они читают такие книги, как «Лествица», Авва Дорофей и т. д. Монах Василий, говоривший с этим католическим доктором богословия, рассказал об этом старцу Силуану. И старец ответил, что мы не только читаем, но и сами могли бы написать такие же книги. Но так как есть уже прекрасные книги, то монах не думает о том, чтобы прибавить еще книг: достаточно старых книг. А когда появится нужда, говорит он, тогда появятся и новые книги, эквивалентные древним. [218]
Теперь о моем положении по отношению к вам: из того, что уже написано в книгах, каждый из вас может выбрать себе нужное чтение в тот или иной момент. И говорить вам о том, что я писал, как будто бы излишне. Читая сами, вы можете выбирать те тексты, которые говорят о путях к стяжанию Духа Святого. И в моей книге коротко, сжато, но описан этот путь: от начала до конца. Я, как автор книги, не могу рекомендовать, чтобы вы читали ее с большим вниманием. В этой книге описаны различные способы борьбы с помыслом, как надо вести себя, чтобы не оскорбить Духа Святого, Который должен быть с нами на всем пути нашем; как оскорбляется Дух Святой плохим помыслом или каким-нибудь страстным пожеланием.
Пожалуйста, изучайте этот вопрос сами, читая книги о борьбе со страстями. Если вы возьмете, скажем, небольшой отрывок текста из «Лествицы» Иоанна Синайского — одно, два или три из его изречений — и весь день сосредоточите внимание на том, о чем он говорит, — тогда это станет вашим достоянием духовным, уже освоенным.
В то время, когда я был на Афоне, никто из монахов не окормлялся беседами с игуменом. Только в Новом Афоне, где собрались многие образованные люди и богословы, стали беседовать игумены, но не повсюду. Итак, остается необходимым для каждого из вас потратить десять-двадцать минут в день на чтение, но такое чтение, которое связано с вниманием, как надо бороться со страстями.
Апостол Павел считает, что как результат падения Адама в нас живет «закон греха» (см.: Рим. 7:23): мы рождаемся во грехах, самое зачатие наше есть беззаконие — «Се бо в беззаконии зачат есмь и во гресех роди мя мати моя» (Пс. 50:7). И отрицательное отношение к Богу есть наше свойство после падения. И бороться против этого закона греха — вот в чем наука монастыря. По своей цели монастырь является наивысшей школой, которую знает земля, потому что цель, поставленная монастырем, превышает всякую человеческую науку: как из раба греховного закона стать свободным в любви Божественной, свободным господином в космическом бытии. И этот момент важный для нас. Как будто бы все очень доступно — и вместе с тем превышает меру человека. Мера человека меньше, чем Евангелие. Так, апостол Павел говорит, что Евангелие, проповеданное нам, не «по человеку», то есть измерения бытия человеческого менее грандиозны, чем те, о которых нам говорит Евангелие. И мы сами, своей силой никак не можем победить закон греха, когда мы чувствуем, что Господь Бог не живет в нас, когда многие реакции наши есть страстные, греховные движения. Как сделать, чтобы Господь вселился в нас, чтобы вечная Божественная жизнь стала нашей жизнью и цель наша была бы достигнута? — Для этой борьбы необходим ПОДВИГ, связанный с большим напряжением и болезнями.
Когда вы пришли сюда и сказали: «Я хочу быть монахом», это значит, что вы избрали Христа, Который говорит: «Возьми крест свой и следуй за Мною» (Мф. 16:24), подобно тому как сам Он взял и нес Свой крест. Все мы избрали тяжелый путь. Все мы избрали путь страданий, изоляции, неприязни от мира, гонений и так далее. И этого монах не должен забывать. И когда постигают его трудные испытания, будь то внешние или внутренние, — монах должен быть терпеливым. Человек один не в состоянии следовать за Христом. Два или три по крайней мере должны быть соединены. Только сам Христос мог быть единственный на всей земле, который боролся с врагом. Но никто из нас не может быть, как Христос. Хорошо нам соединиться в группу, носящую единую цель в сердце своем и в уме. И это есть общежитие монашеское.
Вот сейчас я говорю с вами после того, как мне пришлось пережить несколько дней большого ухудшения моего физического состояния. И когда я в таком кризисном и болезненном состоянии, то, конечно, естественна только одна мысль и забота: об исходе отсюда. И я, правду сказать вам, теперь удивляюсь, что Бог дал мне силу и радость снова видеть вас. Я был «в опасности», говоря по-человечески. Да даст мне Господь, за ваши молитвы, сохранить тот мир, который сейчас Он дал мне. И единственное, что меня задерживает, — это забота о вас. Вы пришли сюда, где еще не до конца построена жизнь: ни внешне, ни внутренне. Мы еще ищем, как нам быть, столь тесно связанным и зависящим от мира сего. Как я хочу, чтобы все вы вдохновились на этот долгий путь, чтобы построили свое спасение, следуя отчасти Силуану. «Отчасти»: поскольку недоступно человеку то, что происходило с Силуаном. Но, принимая его учение, мы можем достичь пусть и не полное подобие, но некоторую аналогию Силуану в его дарованиях и в тех испытаниях, которым он подвергся.
Отчасти в мою цель сегодня при беседе с вами входит этот элемент: приготовить вас к моей смерти. Потому что некоторые из вас говорят мне: «А что нам делать после Вашей смерти?» Когда я был со старцем Силуаном, я опирался на него. Благодаря ему я освободился от сомнений и неуверенности, которые свойственны при нашем неведении пути. Я был допущен к ногам Силуана так легко и просто! И когда он почти что внезапно скончался, как я описываю в моей книге, то первое время у меня было чувство огромного и страшного сиротства. Но через неделю от меня было отнято это чувство. И я пошел уже один тем путем, которым он вел меня. Очень скоро после того мне пришлось стать духовником для монахов. Так некоторые из вас, когда я умру, могут ощутить некую потерю. Но, конечно, моя молитва о том, чтобы все вы получили дар от Бога — пойти намеченным нами путем уже без меня. Старайтесь удержать то, о чем мы говорим, потому что это — как дух, невидимый, но полный жизни, он может быть потерян нами легко. Оставляя вас, я думаю, что, может быть, удвоится о вас попечение со стороны самого Силуана и со стороны Иоанна Крестителя. Говоря с вами сейчас, я приготовляю вас к моей смерти. Но вот уже четыре с половиной года, как, по мнению врачей, я должен был умереть, а я, проходя один за другим кризис, еще живой. И даже сегодня, когда я едва поднимаюсь с постели, не знаю, когда я умру. Я бы хотел, чтобы вы меня отпустили...
Итак, слово старца остается с вами. И меньшего значения — мое слово, тоже остается с вами. Я сказал то, что хотел: это мое завещание вам. Может быть, я еще буду жить, но с каждым днем силы мои убавляются. Но я остаюсь мирным. Мне самому теперь уже трудно стало жить. Мое тело заставляет меня все время как-то быть им занятым: как вытерпеть боли, как провести день, как провести ночь, — все теперь стало сложной проблемой.
Могут перемениться обстоятельства жизни монастыря. Если вы будете свое дело делать как надо, то Господь сохранит вас. Если вы будете небрежными к своему спасению, небрежным станет и Бог. Итак, сохраните должное напряжение монашеское и, главным образом, богослужение литургическое. И разве есть какое-нибудь не-литургическое положение?! Все в нашей жизни — это непрерывная Литургия. Итак, храните эту Литургию. Иногда, не зная и не понимая цены тому, что дает Бог, мы можем быть небрежными. Так, в басне петух, напав на жемчужное зерно, счел его ненужным. Так и в Писании говорится, что посланные видеть землю обетованную не оценили ее как нужно и уничижили землю желанную (Пс. 105:24).
И да хранит вас Господь.
Беседа 11: О наследии Силуана, о подвиге общежития и о святости [219]
О трех задачах отца Софрония. О редчайшем даре старцу Силуану. Какова природа откровения. «Последнее слово» прп. Силуана. Аскетическое смирение и смирение Христово. Богословие и реальный духовный опыт. Жить в мире друг с другом связано с подвигом. О святости. Все трудности возникают от нашего неведения.
Теперь я хотел бы окончить мою жизнь в покое от сознания того, что наша «задача» воистину исполнена со страхом Божиим и как должно. За последние годы имя нашего блаженного покровителя, и отца, и «деда» — Силуана — проникло во многие места земли, удаленные от нас. Первой моей задачей было дать свидетельство о Силуане, что я и сделал в своей книге, написанной через десять лет после его смерти. Я торопился с этим делом, и первые экземпляры послал на Святую Гору Афон, где были живы те, кто его знали и которые прожили с ним сорок и пятьдесят лет в одном монастыре. Для исполнения второй задачи я вынужден был исповедать свою жизнь. Это дело было гораздо труднее, потому что открывать свое сердце, действительно, и опасно, и больно. Остается третье, что вы все должны выполнить уже без меня, — восполнить то «дело», которое я сделал, «популяризируя», но наиболее корректным образом, самое ядро идеи нашего отца Силуана.
С нами на освящении храма в день старца Силуана был замечательный аскет и гениальный духовник отец Емельян. Он сказал слово для меня чрезвычайной важности, а именно: если бы те рукописи, которые я предлагаю в книге старца, попали в их руки без меня, то, по его словам, они не раскрыли бы настоящего содержания его слов. И теперь, насколько я могу судить об этом и жить это: Силуану было дано нечто исключительно грандиозное. История земли не знает более высокого подвига, чем тот, который предложил ему Сам Господь.
Как расшифровать откровение, которое дал ему Господь и после которого он сказал: «Я стал делать так, как научил меня Господь, и ум мой очистился, и Дух (конечно, Божий Дух, Святой Дух) свидетельствовал спасение»?