В своих внешних формах монашество хранит некую простоту, «без всяких претензий», но в своем существе оно неимоверно грандиозно. Это должно остаться в душе каждого из нас. Если мы в монастыре хотим строить наше спасение, то монастырь дает огромнейшее преимущество — в том, что мы с доверием можем вести христианскую жизнь. В миру это опаснее, потому что человек неизбежно сразу делается предметом эксплуатации и рабства.
Необходимо сохранить в себе это восприятие Христа: все человечество — это единое дерево, и все мы или ветки, или листья, или плоды на этом дереве. Естественно для всякого христианина стать носителем в себе всего Адама. Всякий из нас должен стремиться к тому, чтобы жить всю историю человека от сотворения мира до последних судеб его. И тогда мы станем христианами. Я говорю об этом с дерзновением, подвергая себя опасности, как и всегда, когда идет речь об этом аспекте — универсальности христианской жизни. Вот мы опять подошли к берегам этого океана...
Без контроля проходит рост нашего сердца перед Богом (ср. Лк. 17:20). Мы не можем объяснить логически, каким образом развивается оно, начинает мыслить себя и «любить ближнего, как самого себя» (см. Мф. 22:39), — так, как говорит прп. Силуан: «Брат есть наша жизнь». [41] Мы не знаем, как это происходит, но постепенно сердце обучается этому. Мы не можем «контролировать» самих себя. Не логически, а единственно по состоянию нашего сердца мы судим о том, когда и в какой мере мы погрешили. Когда мы теряем благодать, то ощущаем это как следствие нашего действия, которое предшествовало. И как бороться с грехом — вот наша задача!
Беседа 3: Об истощании [42]
О гонении в России и привилегии страдать за Христа. Истощание — избрание Бога.
В самом начале этого века, когда я был еще малым мальчиком в школе, в то время настроение во всем мире было другое. И в России я чувствовал глубокий мир. Несмотря на это, когда молодой, но вдохновенный священник говорил детям о мучениках первых веков, Богу было угодно дать мне жить странную и неожиданную вещь — я сожалел, что живу в такую эпоху, когда нельзя страдать за Христа. И это переживание было очень сильным, хотя я был еще совсем мальчиком. И прошло десять-пятнадцать лет — в России началось гонение, страшнейшее из всех гонений в истории христианского мира. Странное действие благодати — апостол Павел говорит, что он сам «желал бы... быть отлученным от Христа» (Рим. 9:3), лишь бы спаслись его братья. И когда я переживал мальчиком это состояние сожаления, конечно, это было в Духе Святом. Христос сказал о последних временах, что многих из вас «будут предавать в судилища» (см. Мк. 13:9), «на мучения и убивать вас» (см. Мф. 24:9), «но и волос с головы вашей не пропадет» без воли Бога (см. Лк. 21:18). Итак, это событие — долгие семьдесят лет гонения — для меня было промыслом Бога. И многомиллионная Россия с глубоко благочестивым народом получила ту привилегию, о которой Апостол говорит: «вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него» (Флп. 1:29).
Говорю я сейчас в ответ на Ваше слово, чтобы сказать, что мы понимаем вас: вы живете такое же истощание, «кеноз», как и Русская Церковь. Апостол Павел говорит об истощании Христа, что, когда оно дошло до степеней, недоступных для нас, тогда Он получил Имя, превысшее всех имен в этом веке и в будущем (см. Флп. 2:9). В России мы видели полное разорение — все было разрушено, сожжено. Сорок миллионов христиан были казнены, убиты варварским образом. И как Церковь, мы видим и вас, доведенных в вашем истощании до последней капли крови. Но в том-то и дело, что в нашей христианской жизни это должно быть понято как избрание Бога. Наш Символ веры кончается так: «Чаю воскресения мертвых, и жизни будущего века». То, что было посеяно в бесчестии и в унижении, превратится в вечную славу (ср. 1 Кор. 15:43). Я знаю, что я не пророк, но у меня есть чувство такое, что эпоха переменилась: с переменой положения Церкви и христианства в России наступил перелом и на всем земном шаре. И хотя ваше положение еще долго будет трудным, но все-таки это уже возрождение, ренессанс!
Страдания на кресте распятых становится богословием и источником дарований, недостижимых для других людей. Новый святой епископ Игнатий Брянчанинов в свое время говорил, что «Крест — это кафедра наивысшего богословия». [43]
Итак, с этим сознанием мы вас встречали, и живем вас как родных, и молимся за вас в том же духе, как и за Россию, Югославию, Румынию, Болгарию и всякую другую страну, пережившую церковную катастрофу. И теперь, когда вы побыли с нами и поедете назад, я полон надежды, что ни один час вашего страдания не пройдет даром, но что именно теперь начинает из пепла воссоздаваться наша Церковь, но уже в большей славе духовной, чем в предыдущие века. И с этой мыслью, с этой молитвой мы отпускаем вас. Мы будем разделены снова географическим расстоянием, но единство в Духе не зависит от этих ничтожных расстояний.
Итак, да сохранит вас Бог и да даст вам «послужить» (см. Мк. 10:45). Господь сказал: «кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом» (Мф. 20:27). Таков характер нашего служения, и в этом смысле христианская религия отличается от всякой другой. Чем больше будем мы смиряться, тем ближе мы будем к Тому, Который «смирил Себя... даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:8). И да благословит вас Бог. Ваши слезы не пропадают...
Беседа 4: О структуре монастыря [44]
Национализм и всечеловеческий Христос. Ограничение Христа как впадение во мрак. О неприятии монастыря из-за не-национализма. Проявление всечеловеческого сознания в монастырской жизни. Универсализм христианский и нехристианский. Дух жизни, а не дисциплина: «Беспорядок — не важно». Сознание Христа как основа структуры. Чистая молитва восхищает от мелочей. Внешней аскезы мало.
Кто видел Свет Нетварный и в этом Свете познал Христа Бога, уже никогда не сможет отказаться от познания, что Христос есть Истинный Бог, Создатель мира сего. Если Он — Создатель мира сего, «Имже вся быша», то как снизойдет наше мышление о Христе до идеи национальности, места рождения, времени, эпохи и так далее? Все века сотворены Им. Кто читает писания отца нашего Силуана, тот познает, что ему явился Христос. Ибо в сознании его всегда было все человечество: он не мог ограничить Христа и сделать Его ни американцем, ни азиатом, ни европейцем, ни африканцем. Весь мир, весь космос — это есть Его дыхание, Его творческий Ум. Молитва моя о том, чтобы всем вам, пришедшим сюда, открылось это видение Христа. И тогда прекратятся всякие мелкие страсти, тогда в духе своем каждый из вас будет носить все человечество, как отец наш Силуан: при встрече с грехом где бы то ни было он молился о спасении всего мира. И мы живем Христа как Бога-Создателя и Бога-Спасителя Мира.
Я пришел говорить сегодня о структуре нашего монастыря. Во всем я стараюсь иметь основанием блаженного старца Силуана, великого богослова. После видения Христа ему была дана молитва за весь мир как за самого себя. [45] Мы, которые раздавлены и сведены до нуля сознанием индивидуальности, не можем понять его: мы боремся за мелочи. Но надо стяжать Христа-Бога, Который равен Отцу (Ин. 10:30), Который единственно приводит нас к Отцу, и нет другого пути, как только через Него и в Нем (см. Ин. 14:6).
Хотя я говорю на русском языке, потому что мне так легче и ум мой не останавливается на искании слов, но перевести все равно надо. Трудность нашего монастыря в том, что мы хотим сохранить вселенское, «всекосмическое» видение. И на каком языке мы будем говорить об этом?! Грубо говоря, я теперь не знаю Христа ни греческого, ни русского, ни английского, ни арабского, «ни... ни... ни...». Христос для меня всё — и всекосмическое, и сверхкосмическое бытие. Перед моей смертью я умоляю вас: оставьте всякую мелочь, устремите свой ум только к этому Христу. И тогда наш монастырь будет тем, чем мы хотим его видеть: местом и школою ко спасению вечному, где мы научаемся быть подобными Ему.
Писание много раз говорит о том, что Господь умер за весь мир, за грехи всего мира (см. Ин. 1:29). И когда мы вносим ограничения в этого Христа, то теряем положительно все и впадаем во мрак. Начинается мрак ненависти между национальностями, вражда между социальными положениями и так далее.
Читайте старца Силуана, где он говорит, что в этом мире у всех свое послушание: один — царь, другой — патриарх, третий — учитель или профессор, четвертый — рабочий. [46] «И это все неважно»: [47] быть царем или быть рабочим — для старца нет разницы. Важно — кто больше любит Христа, кто «усваивает» Его, по слову Апостола: Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе (Флп. 2:5). То есть сами мы все должны носить глубоко в себе сознание, которое видим во Христе, и жить мир, как Адама, и молиться за всего Адама. Вот настоящее христианство православное! И умоляю вас: не отдайте никому этого Христа истинного, Творца всего мира и Спасителя Бога! Если вы Христа сведете до уровня национальности, то знайте, что вы во тьме. Можно видеть реальности жизни, разделяющие нас, но эти разделения могут быть преодолены человеческим усилием; а сознание Христа Бога дается Духом Святым.
Почему я говорю об этом сегодня, имея в виду структуру нашего монастыря? — Вы из опыта видите, как мало народу нас признает... За что такое отвержение? За то, что наш Христос есть беспредельный Бог? За то, что Он распинался не только за верующих, но и за всех человеков от Адама и даже до последнего, рожденного женою? За это нас отвергать? Но знайте еще то, что чем ближе мы к стопам Христа, идущего на Голгофу положить Свою жизнь за весь мир, тем меньше около нас людей.