Начало нашей веры — «Яхве! Азъ есмь Сущий»; после которого Моисей восходит воспринять закон. Хотя закон для нас после Откровения Христа становится уже узким и образ жития персоны-ипостаси не укладывается в его рамках, все-таки закон приготовил людей, способных восприять воплощение Бога. В веках богословы мучаются тем, как объяснить, что Христос есть Бог, Который сотворил весь этот мир. Ибо мы Его знаем как человека, и смиренного человека: Его осудили, Его били, на Него плевали, Его ненавидели...
Но вот затем Господь сказал: «Восхожу к Отцу Моему», и заповедал: «Шедше по всей земле, крестите во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» (Мф. 28:19). И это есть наша вера. И кроме христианского, нет никакого другого откровения, которое мы приемлем как истинное.
Как Бог, сотворивший наше естество, Сам мог облечься в эту форму существования — мы не можем понять. Но, вот, констатировать этот факт мы можем: «Да, Он был во плоти». Некоторые возражают: «Да, но как вы говорите: Он сказал: Дадеся Мне всякая власть на небеси и на земли (Мф. 28:18), а мы просим многие вещи у Бога, и Он медлит дать их. И верующие в Него живут стесненные и униженные». В жизни нашего монастыря был приятный случай. Я спросил одного из наших братьев: «Если бы у Вас была абсолютная власть, что бы Вы теперь сделали, когда такая суматоха во всем мире? В России и во многих других странах — коммунизм; во Вьетнаме — война, и так далее». И он мне отвечает: «Если бы я имел абсолютную власть, то не мог бы ее нигде применить, именно из-за ее характера абсолютности». Так, когда мы видим, что Христос наш как будто бы неспособен сделать многое, о чем мы Его просим, то, может быть, это потому, что Он думает, как этот монах: «Если у Меня абсолютная власть и воля, то, вот, Я отдаю Себя на Распятие». Бьют Его по щеке и плюют на Него: «Где же Твоя абсолютная власть?» А власть эта абсолютная выразилась в форме истощания, соответствующего абсолютному Богу.
И да будет Господь милостив к нам и даст нам пребыть в вере христианской до конца, как бы ни было это трудно.
Беседа 18: Как стать персоной и жить как личностный дух [244]
Сотворение по образу Божию есть становление наше как богоподобных персон. Реализация в нас персонального начала чрез жизнь по заповедям Христа. Богословие школьное и бытийное: как состояние и как молитва. О памяти Божией на всякий шаг. Задача — найти богословско-догматическое выражение опыта прп. Силуана. Как «держать ум во аде» и иных путях. О сравнении с прп. Максимом Исповедником.
Вновь и вновь я воздаю хвалу Господу, Который мне дает радость общения с вами. Сегодня я вижу и чувствую в моем сердце присутствие гостей, и я вынужден предупредить их, что наши внутримонастырские беседы в настоящий момент адресованы новопришедшим. Мне кажется, вы уже довольно прочно усвоили, что наш путь и вера строится на откровении свыше и никак не является постулатом нашего интеллекта. Бог открылся в Своих Персонах как «Аз есмь Сущий». После этого идет другой момент Откровения: будучи персональным, Бог-Троица ставит пред Собой задачу сотворения человеческого бытия по Своему образу и подобию. Момент сотворения по образу Божию и по подобию значит, что человек есть существо, по природе своей весьма близкое Богу. Наша природа сотворена логически необъяснимым образом: мы приведены в бытие как потенция, а не как уже реализованные существа. И если Сам Христос сказал, что «Бог есть дух» (Ин. 4:24), то и человеческая персона должна пониматься как дух. Для сотворения такого «бога» необходимо, чтобы наше существование начиналось в материальном теле. И как мы уже говорили, лучше не задаваться вопросом, «почему» и «как», но можно только констатировать факт. Как, будучи сотворенными как потенция, мы можем стать персонами, подобными Самому Богу? И как можем мы построить наше спасение, актуализируя изначальное желание Бога о нас: «Сотворим человека по подобию Нашему»?
Как можем мы стать персонами из таких, каковые мы есть? — Наш путь есть жизнь по заповедям Христа. И божественный характер заповедей открывается нам по мере нашего аскетического стремления воистину стать «богоносными».
В прошлый раз мы остановились молитвой нашей на предвечном факте бытия Бога. И Сей безначальный Абсолют благоволил создать нас с целью, чтобы мы вошли в Его вечность как Его дети и Его друзья. Когда мы встречаемся с богословием в условиях богословской школы, то стоит проблема, как в логическом синтезе создать некую непротиворечивую систему, чтобы преподнести откровение Бога.
Подходить к проблеме богословия можно под разными углами. Первое богословие — детское: «Есть Бог, Боженька». И ребенок ощущает и воспринимает Бога некиим образом, который мы уже не помним, давно пройдя этот период. И поскольку Бог создал нашу природу согласною с Его природой, постольку в нас есть особое чувство — интуиция, через которую мы ощущаем прикосновение Божиего Духа.
Школа монашеская отличается от школы богословской, организованной в исторических условиях жизни мира. Монашество есть особая школа, где каждый день, каждый момент и каждое слово ставятся в связь с бытием Бога чрез жизнь по заповедям Его. И если богословские школы приводят к возможности «научно» выражать содержание Откровения Божия, то в монашеской жизни богословское образование никак не может быть организовано подобно школе.
Мы напрягаемся в нашей молитве «дотронуться до одежды нашего Бога», образно говоря, и Бог отвечает на наши движения различно. Нашему покровителю, отцу Силуану, Он открылся в более совершенной форме, чем многим и очень многим академическим богословам! Как будто бы совершенно опрокинутый порядок: вот, человеку открылся Бог с первого момента так, что потом всю жизнь свою он пытался сохранить в духе данное ему откровение без слов. Итак, если для Бога возможно сообщить Себя одному человеку, то, значит, это возможно Ему и с каждым из нас.
Создав человека по образу Божию, то есть как существо, которому свойственна свобода в высшем смысле слова, Бог не насилует человека и не делает ничего с ним без самого человека, а бережно присутствует на пути его. И то, что человек способен воспринять, то Бог и дает. Итак, в монастырском бытии мы все-таки ближе подходим к восприятию Бога, чем в логической структуре богословского образования в школах. Наша «школа» идет только по линии соблюдения заповедей Божиих. В этом отличие системы монашеской от системы школьной. В школах разрешается жить как хочешь; достаточно лишь, чтоб ты интеллектуально освоил положения учения. А у нас прежде всего стоит вопрос, как «провести день без греха».
Итак, богословие может быть различных форм. Самое первое богословие, начиная с детских лет, есть то, что составляет содержание наших молитв. Процесс развития этого содержания может и должен совершаться в течение всей жизни.
В другом виде богословие есть состояние человека. Вчерашний вечер мы провели с профессором богословия из Греции. Он подчеркивал, что наша вера и жизнь основаны на Откровении, а не на догадках человеческих. Приведя нам маленький отрывок из Евангелия от Иоанна, он замечательно сказал: «Иоанн просто рассказывает, и его рассказ для нас — это сплошь Откровение».
Одним из наилучших примеров богословия как молитвы является Литургия Василия Великого. Ее анафора — сплошь богословие и все время напряжение молитвы. Но Евангелие от Иоанна — еще более высокое богословие, когда состояние человека уже совпадает с Божественным проявлением. И пример тому — Иоанн Богослов. С богословием такого порядка мы встречаемся в писаниях Святых Отцов: они рассказывают о том, что было дано от Бога. Их богословие не носит характера логически выстроенных терминов. Нет! — Они «рассказывают». И, простите, я тоже поступил так, потому что нет другого пути. В моих книгах я описываю только то, что сам пережил по воле Бога, когда предался этой воле. Видите, я поставил условие: «когда предался этой воле».
Так, я умолял вас много раз: молитесь друг за друга, соединяйтесь в этом усилии, чтобы каждый из вас имел возможность посвятить как можно больше времени молитве и богословию. Та жизнь, которая начинается с послушания (если это послушание понято должным образом), по виду простая, но раскрывает сердце человека до беспредельности. Когда человек живет по заповедям Божиим, то в нем раскрываются возможности нашей природы: эти возможности не имеют границ. Мы так близки к Богу, настолько родные Ему, что наша жизнь должна была бы быть с самого начала сплошным пребыванием в сфере несозданного Божества. Каждый раз, когда мы не соединены с Богом, мы выпадаем из этого духовного мира и становимся «плотью» (см.: Быт. 6:3), в которой Бог не благоволит жить. Мы должны научиться тому, как, делая всякую работу, пребывать в Боге. Строим ли мы здание, где можем собраться для Литургии; приготовляем ли место, где человек может отдыхать; готовим ли ему пищу и так далее, — все эти вещи можно свести до страшной нищеты, и, по существу говоря, они никак не должны мешать пребывать в высшем состоянии богообщения.
Когда мы начинаем действительно бороться за то, чтобы ум наш пребыл в Боге день и ночь, тогда вся наша природа меняется и жизнь наша становится совсем другою. Теперь, когда число братии возросло, от прежних форм организации нашей жизни должны мы перейти к тому, чтобы монашеская жизнь в каждом ее дне рождала бы в нас молитву к Богу, соединяющую нас с Богом воедино.
Я предлагаю старшим братьям и сестрам задачу — найти богословское выражение тому опыту, который был дан нашему отцу духовному, великому Силуану. Понесем эту жертву. Писаниям старца свойственны некая неопределенность, нестрого отточенные термины, простые выражения: его записки — простой разговор, но в его простых словах заключена невероятно высокая жизнь. Их можно и нужно формулировать уже как догматическое богословие.
Спасается человек не теоретическим богословием, а посредством моральной, этической жизни, чистой от всякого греха: «Сподоби, Господи, без греха сохранитися нам». А полнота познания возможна в Церкви, и тогда спасение получит более совершенную форму. Господь дал заповедь: «Не ешь от этого древа, потому что когда ты съешь этот плод, то ты смертию умрешь» (см.: Быт. 2:17).