Беседа 22: Метод умной борьбы против страстей [257]
Что значат слова «постом и молитвой». Где «шатается» наш ум? Всякая тварная вещь имеет свой страстный образ. После Христова Воскресения и Вознесения наш ум должен быть с Ним — на Небе за завесой восьмого дня. Путь борьбы — умный. Мы следуем Христу умом. Чрез победу над страстью достигается сопребывание со Христом. Хранение ума как простой и эффективный путь. О борьбе с плотскими приражениями. Победа как достижение эквилибра. Наш подвиг — не психология. Непонимание людьми Божественного смирения. О Христовом смирении: евангельские примеры. О сверхнаучном опыте прп. Силуана.
Опять и опять благодарю Бога, давшего мне силы встретить вас и говорить о том, что необходимо нам, избравшим монашеский путь. Как можно победить навязчивый помысл, который не дает нам найти покоя и установить наши действия в духе заповедей?
Конечно, эта борьба с помыслом входит в монашеское делание вообще борьбы со страстями. И сегодня я молю Бога дать мне силы говорить вам то, что действительно на потребу.
В Евангелии есть такой случай: некто привел сына своего, одержимого бесом. И когда ученики спросили Христа: «Почему мы не смогли изгнать беса из него?», Господь, изгнавший единым словом терзавшего юношу беса, сказал им: «Сей род изгоняется постом и молитвою» (см.: Мф. 17:14–21). Господь дал нам самые общие положения, содержание которых мы должны раскрыть в долгом подвиге. Пост, понимаемый чаще как внешняя диета, тем более становится строгим, чем меньше человек отдает ум свой на духовную борьбу. Вообще же пост, конечно, говорит о необходимости воздержания от всего, что несогласно с духом заповеди. «Постом и молитвою!» Так, пост и молитва в своих внешних формах умножаются, если мы мало отдаем внимания умному деланию.
Мы должны иметь контроль над нашим умом: где он, наш ум, (простите за резкое выражение) «шатается», по каким грязным дорогам он ходит? Необходимо удержать его от его прогулок там, где не следует и где он набирается грязи и страстей, оскверняя тем самым всю нашу жизнь! Надо нам учиться тому, как от такого помысла перейти к другому, который бы освящал всю нашу жизнь и приготовлял бы ум наш к жизни грядущего века.
Теперь же я буду говорить вам об общем делании монаха борьбы со страстями. После падения Адама всякая страсть принадлежит тварному миру. Всякая страсть имеет ту или иную форму, тот или иной образ, свойственный ей в зависимости от ее характера. Так, наш принцип я коротко выражаю словами: «Не отдать ума, держать его под контролем», по совету великого Павла-апостола.
После того, как Господь воскрес и восшел на небеса, наш ум должен быть там, где Он, то есть за завесою восьмого дня. Если мы удерживаем в своем сознании необходимость контроля над нашим умом и аскетики, которая удерживает ум за завесой восьмого дня, то, вместо того чтобы осквернять все наше бытие страстями и греховными помыслами, сама мысль будет освящать его.
Почему надо «не отдать ума»? — Возможно, подобно некоторым Отцам, вы захотите испытать, как действует страстный помысл и следить, куда он ведет. Но наш путь к победе над греховными страстями иной: как остановить помысл, не дать внимания тому движению, которым ум одержим... И когда мы не отдаем ума, то никакая страсть не может действовать.
Максим, великий подвижник, сказал: «Дай телу воздержание и пост по силе его, а остальное отдай уму». Итак, мы будем следить за тем, чтобы наш ум никак не соединился с образом той страсти, которая стучит в дверь сердца нашего, чтобы привлечь нас к греховному акту. И получается, что наша аскетическая борьба зависит от культуры нашего ума. Никакая другая аскетическая культура в мире сем не знает подобного тому, что говорит Господь наш Иисус Христос, Творец мира, Им же «вся быша» (Ин. 1:3). Когда мы отдаем ум, чтобы следовать за Христом, куда бы Он ни пошел, то все наше существо освящается Его Божественной святостью. Так, не отдавая ума страстному помыслу, образу той страсти, которая хочет нас привлечь к греху, и переводя его в подвиг следования Христу, мы совершаем наш монашеский путь. Когда нам дается победить атаку всякой страсти, то ум наш, следуя за Христом, приготовляется к вечному бытию, «со-бытию» с Ним — с Христом, со Отцом и Духом Святым.
Скажем, нас беспокоит помысл неприязни: кто-то нас оскорбил. И стучится в дверь сердца нашего страсть отомстить обиду. Всякая страсть может осуществить себя в действии только при участии и внимании нашего ума к помыслу ее. Если мы выбрасываем из нашего ума образы людей, оскорбивших нас, и сам акт оскорбления, то мы — победили: страсть не действует в нас, и, сохранив принцип «не отдать ума», мы живем свободно. Таким путем воспитывается наш ум пребывать вечно с Богом, даже когда мы спим. Но это дается не скоро и не всем сразу.
Главным при таком делании становится послушание. Все мы начинаем с малых вещей: свою волю мы отдаем мышлению нашего духовного отца или игумена. Так, в этом простом и маленьком акте послушания — умного послушания, — мы освобождаем свой ум от житейских забот. И тягота их падает всецело на нашего духовного отца или игумена. А мы пребываем свободными от них, и ум наш целиком может отдаться Богу. Когда ум занят Богом, Который, конечно, и Чистый, и Пречистый, то и ум наш становится чистым. И этот опыт чистого ума дается только в монастырях. Почему? — Потому что только в монастырях, а не в общей жизни мира, мы можем отдать себя рассуждению человека, который живет нашим Богом большее время, чем мы. И отец наш духовный, не будучи подобно нам одержим страстями, находит лучший исход. Так, самым простым методом мы вдруг восходим туда, куда не поднимается никакая интеллектуальная эквилибристика.
Помните слова старца: «Я стал так делать, как научил меня Господь, и ум мой очистился, и Дух свидетельствовал спасение»? Только такой дух чистый, который больше связан с сердцем, чем с умом. Так и Господь говорит: «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф. 5:8).
Таким образом монах обучается богословствовать, пребывая в делании послушания. И, по мнению таких святых, как Симеон Новый Богослов и другие, называемые «νηπτικοὶ πατέρες», то есть «те, которые проводили жизнь трезвенную умную жизнь», — только такой ум — чистый — годится для подлинного богословия. Таким путем монашеская жизнь ведет нас к созерцаниям богословским высочайшего порядка.
Вот, впечатление создается такое, что как будто бы всё довольно просто и вместе с тем удивительно эффективно.
Почему мы говорим «не отдать ума»? — Потому что всякая страсть, имея тот или иной образ, внешний или мысленный, приносит с собой ограничение, свойственное тварному миру. Из страстей не все одинаково действуют в человеке, но в общем порядке можно сказать, что самая тяжелая борьба для человечества — это плотская страсть: она предлагает вначале услаждение, а потом превращается в смерть. С этой страстью плотскою, образ которой стучится в наше сознание, — борьба тяжелее, чем с другими. Тысячелетний опыт монашества показал, что не отдавать ума таким страстным приражениям есть высочайшая культура: ибо, не отдавая ума образам плотской страсти, мы освобождаемся и страсть становится бездейственною. В начале это не так просто, покамест человек молодой и развивается для того, чтобы быть способным для прокреации. И казалось бы, космический закон прокреации превосходит нас. Но когда чрез умный подвиг достигается чистота ума, свободного от внешних помыслов, связанных с этой страстью, тогда человек становится совсем другим. И Отцы назвали это состояние «целомудрием».
Тысячелетний опыт показал, что когда правильно совершается этот подвиг, то есть чрез послушание и воздержание во всем, чрез пост и молитву, то человек не повреждается ни психически, ни интеллектуально. Если в большинстве случаев потеря эквилибра нормального человека возможна по двум причинам — при гордости и при плотской брани, то, побеждая и ту, и другую страсть, человек сохраняет свое равновесие и способность ко всякому разумному действию.
Скажу вам из опыта. В свое время я страшно увлекался философией. Эквилибристика ума, свободно двигающегося в космической жизни и пространстве, доставляет большое наслаждение, но не спасает в том плане, о котором говорят заповеди Христовы.
Есть в современных религиозных движениях другие понимания духовной жизни. Я лично предлагаю вам держаться нашей системы воспитания ума. Мы понимаем это воспитание иначе, особенно когда речь идет о созерцании. Созерцание для нас совсем не психоанализ, а это есть состояние духа нашего, когда реальности Божественного мира становятся очевидностью. Другие (я воздержусь от некоторых имен) понимают это как тонкий психический анализ мышления и всякого действия. Мы так не живем: это путь науки в ее современной форме — психологии.
Из всех страстей самые страшные, конечно, плоть и гордость. Если с плотью борьба сводится к тому, чтобы не отдать ума, то с гордостью — «держи ум твой во аде».
Понятие духовных людей о гордости или о плотской брани отличаются от понятия людей, живущих в миру. Не скрою, для меня огромной печалью является то, что лучшее познание, которое принес на землю Господь Иисус Христос, людьми пренебрегается. Пренебрежение это доходит даже до парадокса: люди стыдятся сказать, что они христиане. Но из этих людей, которые отходят от Христа, никто не имеет понятия о Божественном смирении. Бог, Который всемогущ, беспределен в Своих творческих актах, Он — смиренный. Но смирение Его совсем иного порядка, чем то, как понимают его люди. Оно может быть только даром свыше.
У нашего блаженного отца есть замечательное богословское учение. При всем моем невежестве мне кажется, что никто, как Силуан, не различает два рода смирения: он говорит, что иное — аскетическое смирение и иное — Христово Божественное, которое неописуемо, в котором нет элементов относительности. Оно носит характер абсолютный и никакого сравнения с чем-нибудь другим не имеет. Тогда как аскетическое смирение относительно и выражается принципом «я хуже всех», Христово смирение свойственно Его любви. Это смирение, которому Господь рекомендует учиться, подражая Ему, не тварное, а свойственное Самому Богу.