Многие спрашивают: «Почему человек, живя очевидно воздержной и разумной жизнью, говорит: „Я хуже всех“? Что это — ложное смирение?» — Нет, это совсем другое... Скажем, мы ощущаем наши боли, когда болеем. И когда боль превосходит наше терпение, мы думаем, что страдаем больше всех. Так и для стремящегося к смирению подвижника отсутствие этого смирения, выражающееся в том, что человеку приходят высокие мысли о самом себе, — уже есть страшная борьба. Именно в такой момент борьбы Силуан воззвал к Богу: «Господи, научи меня, как могу я смириться?» — и получил ответ Христа: «Держи ум твой во аде». [259]
Читая внимательно Евангелие, вы увидите, что на земле Господь действовал и Сам согласно слову «Держи ум твой во аде» в борьбе с гордостью — самой ужасной из страстей. Когда Он совершал какое- нибудь исцеление и кругом Него стояли люди, ошеломленные величием чуда, то Он говорил Своим апостолам: «Знайте, что Сын Человеческий будет предан суду и Его осудят на смерть» (см.: Мф. 20:18). Когда жена некая поливала драгоценное миро на Его главу, Он думал о Своем погребении (Мф. 26:12). Так, будучи Богом по существу в изначальной Своей Персоне, Он все-таки шел таким путем. И нам, монахам, необходимо знать Его путь. Ибо даже если мы изучим все богословские системы и удержим все знания в нашей памяти и в нашем умном видении, но не победим гордости, то все это — напрасно.
Итак, пока сосредоточимся на том, чтобы чрез скромную и простую жизнь стараться убежать умом от образов страсти. Когда вы атакованы страстными помыслами, пойдите и поработайте, или встретьтесь с кем-нибудь, или, что еще лучше, молитесь. И так всякими путями — чтением, молитвой, беседой, работой — помогайте себе отвлечься от помыслов страсти.
А с гордостью борьба идет осуждением себя как недостойного Бога, на все века. Вы видите, как все в монастырской жизни, о которой мы сейчас говорим, не похоже ни на что другое. Возьмите нашего отца — Силуана: один час его ум созерцал неизбежность вечной гибели. Он сам говорил потом, как страшен этот дух. И тогда явился Господь без слов и радостным взглядом Своим восхитил его до небес. И в одно мгновение он познал состояние духа, о котором великие философы и богословы могут рассуждать лишь отвлеченно. Не подумайте, что я говорю с какой-то неприязнью к науке! — Нет, но я говорю о том, что одна наука хотя и обогащает наш дух, но без опытной жизни не спасает нас.
Беседа 23: Вечность и время во Христе: проблема календаря [260]
Мысли о смерти. Новый Завет говорит о вечности. Монашеская жизнь как встреча с Богом лицом к Лицу. О гефсиманской молитве как молитве за всего Адама. Христос сострадал всему миру и всем людям. Монашество как исполнение заповеди «Да любите друг друга». Преслушание Адама в корне всего древа человечества. Космическая любовь в нашей малой общине. Как достигнуть вечности. О должном христианском мышлении. Об искажении христианства. Об отказе в общении из-за календаря. Время — условие тварного бытия. Заповеди Христа меняют структуру нашей жизни. Для реализации персоны необходимо покаяние.
Да будет благословенно имя Бога нашего. Каждый раз возобновляется во мне радость от свидания с вами. Но также каждый раз, когда нужно говорить о Боге великом и преславном, к сердцу приближается нежный, но все-таки страх. Этот океан великолепен, но не легко усвояется. И, как всегда, я буду держаться принципа говорить о том, что каждое путешествие начинается единым шагом, но само по себе оно имеет целью далеко отстоящую от нас жизнь.
Как всегда, я буду говорить бестолково и непостроенно, но как Бог даст мне слово. И вы простите меня, потому что с каждым днем я теряю свои человеческие способности, но все-таки остаюсь в сознании величия цели, предстоящей пред нами. Быть может, теперь приблизился мой день, когда я должен уйти к Богу, создавшему меня. Но, как вы знаете, на ваших глазах я уже умираю двадцать с лишним лет. Так и теперь не знаю, когда придет тот страшный час встречи с Богом лицом к Лицу.
Когда я помышлял об этом часе и в прошлом и в настоящем, то сознавал, что весь наш опыт, касающийся окружающего нас пространства, где движутся небесные тела и вместе с тем земля наша: весь опыт и трудности и радости познания, и сам труд искания познания, — все нужно превратить в приготовление к встрече с Тем, Кто создал этот мир и нас. И чем больше мы «останавливаемся» на Нем, тем больше мы ощущаем беспредельность и вечность. Вся жизнь во Христе Боге, все Писание Нового Завета собственно говорит только о вечности и о приготовлении к этой вечности.
Господь благоволил послать мне испытания многочисленные и многообразные.
Одним из этих испытаний была монастырская жизнь на Афоне. По ее благодетельному действию я понял, что общежительная форма монашества наиболее полезна для расширения нашего сознания, для приготовления к встрече со Христом Богом. Что я имею в виду, когда говорю о «приготовлении к встрече лицом к Лицу с Богом Создателем нашим и Спасителем нашим»? — Он сотворил нас по образу и по подобию Своему, и предо мною стоит задача освоить Его жизнь — беспредельную, всеобъемлющую. Когда Господь молился в Гефсимании, Он имел в Себе мысль о всем Адаме. Об этом прекрасно говорят Симеон Новый Богослов и не менее прекрасно — наш духовный отец Силуан. Согласно Откровению мы верим, что следствием падения Адама было то, что мы, рожденные после падения, восприняли его жизнь и состояние, в котором он вышел из Рая, то есть его греховное и страшное настроение и разрыв с Богом.
Когда Господь пришел на землю, то Он прежде всего сказал: «Покайтесь!» (см.: Мф. 4:17). Это слово было продолжением беседы Бога с Адамом в Раю (см.: Быт. 3:9 и далее). Полагая в основу нашей жизни эту заповедь Господню — «покайтесь», сначала мы живем Адамово наследие не как Адамово, но как наше собственное состояние. Начинаю я мое покаяние с МОЕГО состояния греховного. И, странным образом, чем горячее и глубже мое покаяние, тем ближе становлюсь я к Адаму. После многих лет плача и рыданий появляется сознание близости Адама. От него, от его времени вошел грех в мир. И покаяние наше в нашем грехе приводит нас к нему — к Адаму. Содержание жизни Адама становится содержанием нашей жизни. Но наше сознание идет дальше и глубже, чем Адамово, не потому, что мы сами по себе глубже и больше, чем Адам, но потому, что Господь дал нам заповеди, которые превышают Адама. Воплотившись и живя с нами, Господь дал нам понятия, которые, конечно, превосходят меру человека.
Бог сотворил нас по образу Своему и по подобию, и, творя человека таким образом, Он повторяет Себя в нас, и каждый из нас повторяет в себе Бога.
Господь сострадал миру во всей его полноте. Как Симеон Новый Богослов говорит, что Он принял смерть и за верных, и за неверных; и за тех, которые благословляли, и за тех, которые проклинали; и за тех, которые воздерживались от греха, и за тех, которые жили грехом, — за всех Он умер, чтобы спасти всех. А Силуан говорит, что когда к нашему сердцу прикоснется любовь Христова — любовь, которая привела Его на Голгофу, тогда и мы становимся преисполнены тем, что свойственно Христу, Богу, воплотившемуся и ставшему человеком. И эта цель стоит перед нами.
Уже года полтора или два тому назад я говорил, когда был сильно болен, о некоторой вещи, которую я хотел, чтобы вы восприняли как мое завещание. Я сам не чувствую себя отцом, но многие из вас называют меня отцом. И как они хотят видеть во мне отца, так и я хочу, чтобы они усвоили то, что получил я от моего отца — Силуана (я ничего не имею своего): сознание наше должно быть подобным гефсиманскому сознанию Христа, молящегося до кровавого пота. И мы не должны презирать этого, а жить жизнью Самого Христа.
Меня поразило, что Иоанн Богослов, описывая Тайную Вечерю Христа, говорит, как Господь дал заповедь новую апостолам: «Да любите друг друга» (Ин. 13:34). И для каждого из нас монашеская жизнь прежде всего должна поставить своей целью жить братство наше как единого человека. Из-за этого общежительная форма монашества особенно удобна для постижения и для достижения этой цели. Хотя в моей личной жизни семь лет в пещере как отшельник были даром Божиим и благоприятным временем для молитвы за все человечество, всего Человека.
Господь дал Адаму заповедь: «А от древа сего познания добра и зла не ешьте, потому что умрете смертию» (Быт. 2:17), и чрез пребывание в заповеди ему была обетована вечная жизнь. Он был поставлен во главу Рая, чтобы ведать и участвовать в устроении его. Но вот он пал страшным падением, которое до сих пор поражает весь мир. И если мы хотим спасения нашего, то, конечно, нужно действительно положить основанием нашей монашеской жизни молитву за всего человека. Но начинается эта молитва с маленького опыта — с маленького общежития в несколько человек. И потом, когда это достигнуто, вдруг пред нами раскрывается великое море любви Христовой. Общежительная жизнь важнее, чем пустынническая. Но и своевременная пустынническая жизнь может быть действительно даром благодати Божией. Живя в пустыне, человек может молиться о всем человечестве. Расширяется его ум, и он от времени переходит к вечности, от пределов всякого рода к беспредельности Божественной. В пустыне драгоценно то, что вечность становится ощутимою и как бы заставляющею забыть время. У меня лично появилась странная мысль по отношению к вечности: если бы не было вечности, времени тоже не было бы. И Бог, пребывающий в вечности, сотворил мир так, что форма бытия этого мира связана со временем, с переменами: подъемы, падения, любовь и обратная ей ненависть, — всё проходит человек. И чем дальше углубляется он в покаянии за свои грехи и за свои страсти, тем глубже он постигает покаяние Адамово, о чем прекрасно говорит Силуан.
Но как передать эту жизнь? — Слова не действуют, пример не учит, пото