Кто Ты,— что отверзал слух, взор
Глухим, слепым — прикосновеньем[28];
Кротил свирепость бурь и морь[29]
Единым перста мановеньем?
И не Тебе ль был сонм духов[30]
Послушным, всякая стихия,
И глас не Твой ли из земныя
Взывал утробы мертвецов?[31]
Не Ты ль величественный муж
Во славе, в блеске несказанном[32]
Между живых и мертвых душ[33]
На холме зрелся лучезарном,
Как некий дивный властелин
И днешня и грядуща мира?
Над коим гром гремел с эмпира:
«Се мой возлюбленнейший Сын!»[34]
Как! — Неба сын Ты? — ужас, мрак
Мои все пробегают кости!
Ты Бог? — но Твой поруган зрак
От человеческия злости!
Окровавленны красоты!
С злодеями на древе крестном[35]
Висишь в томленьи скорбном, смертном,
Бледн, бездыханен, мертв! — Кто ж Ты?
Кто Ты? — и как изобразить
Твое величье и ничтожность,
Нетленье с тленьем согласить,
Слить с невозможностью возможность?
Ты Бог,— но Ты страдал от мук![36]
Ты человек,— но чужд был мести![37]
Ты смертен,— но истнил скиптр смерти![38]
Ты вечен,— но Твой издше дух![39]
О тайн глубоких океан!
Пучина див противоборных!
Зачем сходил Ты с звездных стран
И жил в селениях юдольных?
Творец Ты,— мог все с высоты;
Ты тварь,— почто же трепетала[40]
Вся твердь, как жизнь Твоя увяла?
Открой, открой себя мне Ты!
Открой себя, открой, молюсь!
И се — глас слышу сердца в дверях:
«Доколь воплю, доколь толкусь[41]
Воскреснуть в хладных маловерах?
О света сын! о раб днесь тмы!
Свлеки с себя покров твой бренной
И мыслью, верой воскрыленной
Мой Промысл о себе вонми:
Премудрость, сила и любовь,
Бог дух, в трех светах Свет ввек живый[42],
Единством троичным до веков
В своем совете положивый
Свою в тме славу проявить,
Воззвать из бездн созданье ново
Послал единородно Слово[43],
И словом: — тма — вселенной бысть[44].
Изобразилось естество,
Незримое всезримым стало
И в человеке Божество,
Как солнце в море, воссияло!
Все покорилося ему[45],
Что благ был, кроток, чист, незлобен
И во зерцале как подобен
Творцу бессмертну своему[46].
Но поелику создан он[47]
С свободною душой из персти;
То обаял мечтаний сон
Его и ухищренье лести[48]:
Он, в красоту свою влюбясь,
Возмнил быть Бог — и возгордился,
От Единицы отклонился
И отблеск в нем Ея погас.
Погас! — пал в тму вселенной царь,
Нетленье превратилось в тленье[49];
Ему совоздыхая тварь[50],
Доднесь страстей своих в боренье,
Век будет в пре — не утолить
Доколь гнев Отч сей низкой долей[51],
Что волей пал, и той же волей
Себя к Нему не возвратить,
И плоти не отвергнет так[52],
Ничто чтоб дух не отягчало;
Но пал как в толь глубокий мрак,
Что сил его восстать не стало[53];
То тут Любовь, времен в исходе[54],
Сошла смирить страстей злых ревы:
Сый воссиял от чистой Девы,
Как солнца луч от чистых вод!
Им пробудилось божество,
Уснувше чувств от обольщенья,
Духовно света существо,
Как искра камня от биенья,
Вспрянуло,— и явился Бог
В плоти его страданьем Слова:
На свет Им трисвятый зреть снова
Адам сподобиться возмог.
Адам бы падши не восстал,
Когда б в Христе не воскресился,
Не воскресясь — не воссиял,
Не воссияв — не возродился
В блаженство первородно вновь.
Се, как смирением, терпеньем,
Страданьем, скорбью, умерщвленьем
Возводит всех к себе Любовь!
Так подлинно, без плоти дух
Не мог в тлен пасть. Без духа ж силы
И плоть слаба духов втечь в круг
К земле с прикованными крылы:
То по совету трисвяту,
Скудель в сан серафимск восставить,
Бессмертьем смертного прославить
Предоставлялося Христу.
И Им со славой, с торжеством
Явилась миру Божья сила:
Как запад, нас златым лучом[55]
Святая кровь Его покрыла,
И осветила благодать,
Дав область в чад Его вчиняться[56],
Младенцев смыслом умудряться[57]
И разум вере покорять,—
Чтобы, надеясь на Его
Одну мы благость, милосердье,
Могли искать себе того
Наследна, прежня озаренья,
Им кое только можно зреть:
Святым внутрь духом очищаясь,
Живясь, светлеясь, возвышаясь,
Любовью к Божеству гореть.
Се, что есть Сый, что есть Христос,
Что Бого-Человек, что Слово:
Он самый тот, который взнес
Духовно и телесно в ново
Тем бытие, что, страждя сам,
Всем подал ясные примеры[58],
Как силой доблести и веры
Входить возможно к небесам!
Так, Он един: никто другой
Слепца привесть не может к свету,
Потерянному чувств стезей;
Лишь словом уст Его согрету
Внутрь вскрыться могут очеса.
Поит струей Он вечной жизни
И сладость древния отчизны
На землю сводит, небеса.
Он — сшедша Истина с небес,
Он — Добродетель воплощенна,
Отерша токи смертных слез.
В лице подобострастна тлена
Сходил Он к смертну естеству[59]
От уз греховных мир избавить,
На прежней степени поставить
И уподобить Божеству.
Так, без Него никто к Отцу[60]
Его приближиться не может.
Без Сына дверь наград к венцу
Таинственную не проторжет.
Живет в Отце, Отец же — в Нем[61];
Бездн, неба и земли посредник,
Ходатай, вождь, всех благ наследник[62]
И подвигоположник Он.
Предвечной Правде, трисвятой
Противно было б бесконечно,
Чтоб смертный за проступок свой
Пред Вечным не был винен вечно.
Кто ж Бога удовлетворит?
Лишь Сын Его из милосердья,
Взяв на себя всех преступленья[63],
Возмог мир миром примирить[64].
Се есть Христовых цель заслуг:
Да благость сблизить с правосудьем,
Да воцарить над телом дух,—
И сих великих дел орудьем
Он пребыл Сам, что Сам страдал:
Он мог призвать в защиту громы;
Но, волею на казнь ведомый,
Своей Он смертью смерть попрал.
И чрез пример явил сей свой,
Что не мирские наказанья
На лобном нас мрачат хулой[65],
Равно и не корон сиянья
Богоподобными творят;
Но правда, вера добродетель
Ввек провозвестник и свидетель
И блеск неложный света чад.
Се тако Иисус всех спас
И познан Человеко-Богом,
Что так ничей покоить глас
И сладость в нас лить в бедстве строгом
Не силен, как Его един.
Быв выше всех,— учил быть низшим[66],
Любить врагов, и сердцем чистым[67]
Молил за них лишь Божий Сын.
Он Царь, Законодатель тот,
Что уст своих одним глаголом
Ко благу общу всех ведет,
Равняет хижину с престолом: