14 апреля 1682 г., в Страстную пятницу, формально – за «великия на царский дом хулы», а фактически – за свои религиозные убеждения, по настоянию патриарха Иоакима Аввакум был сожжен в срубе вместе со своими единомышленниками и соузниками – священником Лазарем, дьяконом Феодором и иноком Епифанием. В пламени костра Аввакум высоко поднял руку с двуперстным крестным знамением и закричал народу: «Будете этим крестом молиться – во веки не погибнете!».
Перед своею смертью Аввакум предсказал скорую кончину царя Феодора Алексеевича. Пророчество это в точности сбылось: 27 апреля 1682 г. молодой царь неожиданно скончался. Народ увидел в этом событии воздаяние за казнь пустозерских страдальцев.
Протопоп Аввакум глубоко почитается всеми старообрядцами. Еще в конце XVII в. появились первые иконописные изображения Аввакума, предстоящего Спасителю (в собрании Государственного исторического музея в Москве), а в начале XVIII в. была составлена служба святым исповедникам и новым российским страдальцам – протопопу Аввакуму, епископу Павлу Коломенскому и другим.
В XVIII в. Пустозерский острог пришел в запустение и постепенно исчез с лица земли. Последние жители покинули это место в 1960-е гг. Сегодня на месте Пустозерска голый песок, мох да низкий кустарник. Лишь кое-где можно обнаружить останки деревянных восьмиконечных крестов. В 1989 г. краевед М. Фещук вместе с товарищами собственноручно изготовили и установили памятный знак в честь мучеников за древлее благочестие; в 1991 г. группа староверов-поморцев из Рижской Гребенщиковской общины установила восьмиконечный крест в память мучеников за веру, а недавно у нарьян-марских староверов появилась идея создания часовни-памятника на месте казни пустозерских страдальцев. И в наши дни к этому поистине святому месту не иссякает поток паломников со всех концов России.
Житие боярыни Морозовой
И верит она: не погибнет
Идея свободной мольбы,
Настанет пора, и воздвигнут
Ей памятник вместо дыбы!
Старообрядческий духовный стих о боярыне Морозовой
Кому не знакома с детских лет картина В. И. Сурикова «Боярыня Морозова»?! Однако, наверное, далеко не всякий сможет правильно ответить на вопрос, кем же была эта женщина, изображенная на знаменитой картине, и почему именно ее художник сделал главной героиней своего шедевра?.. А ведь когда-то боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова была второй женщиной в России после самой царицы!
Родилась она в Москве 21 мая 1632 г. в семье окольничего Прокопия Федоровича Соковнина, родственника первой жены царя Алексея Михайловича царицы Марии Ильиничны (урожденной Милославской). Родители ее были людьми благочестивыми и богобоязненными. В 1649 г. юную Феодосию Соковнину выдали замуж за боярина Глеба Ивановича Морозова, который приходился родным братом Борису Ивановичу Морозову, дядьке и свояку царя (вторым браком Борис Иванович был женат на Анне Ильиничне Милославской, родной сестре царицы Марии Ильиничны). Когда в 1662 г. бездетный Борис Иванович умер, то все его огромное состояние наследовал его и без того состоятельный брат Глеб Иванович. Но и он вскоре отошел к Богу, и его молодая вдова стала обладательницей одного из самых крупных состояний того времени.
Палаты боярыни Морозовой были первыми в Москве. Ее любили и уважали при царском дворе, и сам царь Алексей Михайлович отличал ее перед другими боярынями. Она именовалась «кравчей царской державы». Богатство ее было сказочно. Окруженная роскошью, она выезжала в расписной карете, запряженной 12 арабскими конями с серебряными цепями. В доме было не менее трехсот слуг, а крестьян насчитывалось до восьми тысяч. К ней сваталось множество самых знатных в России женихов. Казалось бы, о чем еще можно мечтать молодой красивой женщине?
Но, оставшись вдовой, Морозова целиком посвятила себя делам благочестия и воспитанию своего малолетнего сына Ивана. Ожидая Жениха Небесного, она отказывала женихам земным. Она сама управляла людьми и работала по хозяйству. Целыми часами разбирала она нужды крестьян, «любовию и милостию на дело Господне побуждая». Сама пряла и ткала, шила простое платье и белье, а ночью тайком с близкими подругами-богомолками раздавала его по тюрьмам и больницам. Двери морозовского дома всегда были открыты для всех нищих, убогих и странников. При этом она сама кормила нищих, ухаживала за больными и калеками, обмывала им раны, выполняя тем самым завет Христов. Щедро подавала боярыня и на монастыри и церкви.
В доме боярыни Морозовой строго соблюдался церковный устав. День начинался и заканчивался молитвой. Вместе с хозяйкой молились и все домочадцы. Молитва эта всегда была глубокой и сердечной, так что часто можно было увидеть, как из глаз боярыни лились слезы – «яко бисерие драгое схождаху». Часто молилась она и по ночам, ведь известно, что молитва особенно благодатна в ту пору, когда, по словам св. Иоанна Златоуста, «никто не смущает, когда ум спокоен, когда великая тишина и нет никакого волнения в доме, потому что никто не препятствует нам заняться молитвою и не отвлекает от нее, когда возбужденная душа может обстоятельно высказать все Врачу душ». Ночью сама вставала на молитву, не давая будить себя слугам. По совету отца духовного, клала 300 поклонов да творила 700 молитв Исусовых…
Несмотря на свою близость к царскому двору, никоновских нововведений боярыня Морозова не приняла, продолжая придерживаться древлеправославия. Она была начитана в богословской литературе и находилась в самой гуще ожесточенных споров старообрядцев с никонианами. «Прилежаше бо Феодосья и книжному чтению, – пишет о ней протопоп Аввакум, – и черплюще глубину разума от источника словес евангельских и апостольских». Когда она была еще совсем молодой, с нею «на мног час» беседовал «духовныя словеса» ее деверь, покойный боярин Борис Иванович Морозов.
Познакомившись с протопопом Аввакумом, Морозова под влиянием его страстных речей и длительных бесед становится духовной дочерью и горячей поклонницей огнепального протопопа. Когда именно состоялось первое знакомство Морозовой с Аввакумом, точно не известно, однако уже с весны 1664 г., то есть со времени возвращения Аввакума из сибирской ссылки в Москву, их отношения были очень близкими. Когда гонения на староверов усилились, Морозова стала оказывать материальную помощь ссыльным и принимать у себя гонимых. Ее дом становится центром, вокруг которого собираются ревнители древлего благочестия. Со всеми противниками никоновских реформ, в том числе с протопопом Аввакумом, она вела активную переписку, а по возвращении Аввакума из ссылки предложила ему пристанище в своем доме. Он называл ее любовно сестрой, ставя необычайно высоко: «моей дряхлости жезл и подпора, и крепость, и утверждение».
Укрепляясь в старой вере, боярыня все чаще уклоняется от богослужений в придворных храмах, где она должна была присутствовать в соответствии с придворным этикетом. Старалась она и реже бывать при царском дворе. Это не могло не бросаться в глаза, и о симпатиях боярыни к старой вере скоро становится известно царю. Осенью 1664 г. он присылает к ней для уговоров архимандрита Чудова монастыря Иоакима (будущего патриарха) и ключаря Петра. Но их уговоры оказались напрасны, и тогда власти решили действовать иначе: у Морозовой отобрали половину ее вотчин. Однако физически расправиться с такой близкой к царской семье и родовитой боярыней пока опасались. Благодаря заступничеству царицы Марии Ильиничны, весьма благоволившей к своей родственнице, отнятые вотчины были Морозовой возвращены по указу от 1 октября 1666 г.
Получив возвращенное имение, боярыня с еще большим рвением принимается за дела благотворительности и благочестия. В это время она знакомится с некоей «инокиней благоговейной» Меланией и «смирившися Христа ради, отдадеся ей под начал и до конца отсече свою волю». Старица Мелания (в иночестве Александра) была одной из ярчайших личностей в первом поколении русских старообрядцев. О ней высоко отзывается протопоп Аввакум, величая ее блаженной и треблаженной матерью. Наставляемая старицей Меланией, Морозова начала вести фактически монашеский образ жизни, пешком ходила по темницам, щедро раздавая милостыню заключенным, совершала паломничества по святым местам, к чудотворным иконам и мощам святых угодников.
В своем доме, по сути ставшем монастырем в миру, боярыня держала пять изгнанных инокинь и сердечно радовалась, стоя на ночном правиле и сидя за трапезой рядом с ними. Вместе с боярыней находились ее сестра княгиня Евдокия Урусова и жена стрелецкого полковника Мария Данилова. В числе юродивых, невозбранно приходивших в дом Морозовой, были два знаменитых ревнителя древлего благочестия: Феодор и Киприан. Феодор ходил в одной рубашке, мерз на морозе босой, днем юродствовал, а ночью со слезами стоял на молитве. О нем так рассказывал его духовный отец, протопоп Аввакум: «Много добрых людей знаю, а не видал подвижника такова! Пожил у меня с полгода на Москве, – а мне еще не моглося, – в задней комнате двое нас с ним, и, много, час-другой полежит да и встанет; тысячу поклонов отбросает, да сядет на полу и иное, стоя, часа с три плачет, а я таки лежу – иное сплю, а иное неможется; егда уж наплачется гораздо, тогда ко мне приступит: „долго ли тебе, протопоп, лежать тово, образумься, – веть ты поп! как сорома нет?“ И мне неможется, так меня подымает, говоря: „Встань, миленькой батюшко, – ну-таки встащися как-нибудь!“ Да и роскачает меня. Сидя мне велит молитвы говорить, а он за меня поклоны кладет. То-то друг мой сердечной был!» Другой юродивый, Киприан, был известен даже самому царю, бывая во дворце среди «верховых богомольцев». Не раз молил он царя о восстановлении старой веры, ходил по улицам и торжищам, свободным языком обличая Никоновы новины. Впоследствии оба юродивых были сосланы на север: один – на Мезень, а другой – в Пустозерск, и там казнены.
Под влиянием монашеских настроений Морозова начинает еще больше удаляться от светской жизни, от всего земного. Молодая боярыня ведет крайне аскетический образ жизни: отказывается от всяких удовольствий, соблюдая строгий пост, под одеждой носит власяницу. Вместе с тем, она не устает обличать своих родных и близких, принявших новую веру.