Духовные учителя сокровенной Руси — страница 50 из 66

Однако главным попечением Ильи Алексеевича Ковылина была благотворительная деятельность: забота о лучшем положении сирот и престарелых, проживавших в богадельне, устройство общих бесплатных столов для ежедневного кормления неимущих, независимо от их вероисповедания. Вместе с тем, Ковылин заботился и о религиозно-нравственном воспитании своих подопечных в духе древлеправославия. В обители проживало много детей-сирот, и Ковылин учредил для них постоянное училище, в котором под руководством опытных наставников подростки, достигая более зрелого возраста, кроме общих дисциплин обучались переписыванию книг в духе древнерусской книжности, знаменному пению по крюкам, иконописи. Для учащихся была открыта богатейшая библиотека Преображенской обители, собранная Ильей Алексеевичем.

Илья Алексеевич Ковылин был человеком высоких духовных дарований. Всякий, кому приходилось общаться с ним, отмечал его редкие человеческие и пастырские качества. «В церкви патриарх, а в мире владыка мира», «муж поистине апостольский», – так отзывались о Ковылине знавшие его люди. И он оправдывал это наименование. Борясь за единство Церкви, он сумел сплотить вокруг Преображенской обители староверов-старопоморцев почти всей России. Наставники с Преображенки отправлялись с проповедью древлеправославия в Нижегородскую, Тульскую, Воронежскую, Тверскую, Смоленскую губернии. За помощью и советом к Ковылину обращались староверы Саратова и Кубани, Дона и Сибири. По инициативе Ильи Алексеевича на Преображенском кладбище не раз собирались соборы для обсуждения насущных вопросов староверия, на которых поднимались вопросы объединения различных старообрядческих согласий.

Известен Ковылин и своей литературной деятельностью. Хотя из скромности он постоянно говорил о себе: «человек я не ученый, книжные премудрости не научен, учению школьному не искусен, простец есмь», недостатки образования постоянно стремился восполнить чтением лучших образцов древнерусской и старообрядческой литературы. Поучения его весьма назидательны и проникнуты глубоким религиозным миросозерцанием в традициях древлеправославия. Ковылина без преувеличения можно назвать образцом древнерусского начетчика, перечитавшего огромную массу христианской литературы. Он прекрасно знал Священное Писание, цитируя сочинения практически всех известных в России святых отцов: Иоанна Златоуста, Василия Великого, Ефрема Сирина, Кирилла Иерусалимского, Иоанна Дамаскина…

Произведения Ковылина никогда не были напечатаны в России, хотя в 1846 г. были изданы в Лейпциге на немецком языке. Между прочим, с этими сочинениями был знаком Ф. М. Достоевский, с большим уважением относившийся к памяти Ильи Алексеевича. Как-то раз, находясь в Москве на открытии памятника А. С. Пушкину, он пригласил своего друга, магистра древней философии И. К. Быковского посетить могилу Ковылина на Преображенском кладбище. При этом великий русский писатель сказал такие слова: «Если желаете поклониться праху великого русского благотворителя Ильи Алексеевича Ковылина, останки которого покоятся на старообрядческом Преображенском кладбище, то сегодня вечером (11-го июня 1880 г.) приезжайте ко мне; Иван Сергеевич Тургенев и Дмитрий Васильевич Григорович едут со мной. Мой незабвенный родитель знал лично И. А. Ковылина, и, благодаря его ходатайству, отец мой получил место доктора Мариинской больницы».

При жизни Илья Алексеевич Ковылин имел обширные знакомства в среде русской интеллигенции, вельмож и государственных сановников. Неоднократно он был представляем императрице Екатерине II, императорам Павлу I и Александру I. Столь обширные связи давали Ковылину возможность в тяжелое для старообрядцев время отводить угрозу от Преображенского кладбища, которое царское правительство неоднократно пыталось закрыть и уничтожить. Он оберегал созданную им обитель, постоянно раздавая «подарки» различным мелким чинам, которые на многие вещи смотрели «сквозь пальцы». Законодательство Екатерины II и Павла I не знало юридического понятия старообрядческой общины, и в течение 37 лет кладбище числилось собственностью Ковылина. Старообрядцам – как отдельным лицам, так и целым обществам – вменялось в обязанность лишь соблюдение общих законов и правил общего для всех благочиния. Это отдавало их в полную власть низших чиновников, которые внимательно следили за старообрядцами, истолковывая всякую мелочь как нарушение общего благочиния. Любая мелочь могла привести к разрушению кладбища. Однажды Ковылин вовремя не дал обычного подношения какому-то мелкому чину. Последовал донос о незаконных действиях на Преображенском кладбище. Дело попало на решение к императору Павлу I, который с присущей ему горячностью распорядился закрыть кладбище и снести все постройки. Кладбище удалось спасти ценою пирога с начинкой из 10 000 золотых полуимпериалов, поднесенного московскому обер-полицмейстеру генералу Воейкову. Пирог замедлил выполнение задуманного, а последовавшая смерть императора Павла и вовсе предала указ полному забвению…

После многих усилий 15 мая 1809 г. властями был утвержден выработанный И. А. Ковылиным и его помощниками «Устав Богаделенного дома на Преображенском кладбище». Кладбище впредь предписывалось называть «Преображенским богаделенным домом» с предоставлением ему всех прав, «коими пользуются подобныя частныя благотворительныя заведения и подчинением оного полицейскому надзору». Однако оставалось еще одно стеснительное для староверов требование – записываться в церковно-приходские ведомости. С целью добиться полной независимости обители от духовных властей Илья Алексеевич в феврале 1809 года отправился в Петербург. Вскоре был издан новый указ, которым Преображенское кладбище освобождалось от опеки со стороны Духовной консистории. Преображенцы теперь сами выбирали попечителей и были полностью автономны в своей внутренней жизни. Регистрация старообрядцев при этом была возложена на полицию.

С радостным известием об утверждении новых правил Ковылин поспешил в Москву. Но ему не суждено было воспользоваться преимуществами полученной свободы: в дороге он простудился и в родную обитель прибыл уже тяжело больным. Но даже находясь при смерти, Илья Алексеевич продолжал заниматься делами староверия. 21 августа 1809 г. он отошел к Богу.

Преображенская обитель огласилась скорбным плачем ее многочисленных насельников. «Ох! Увы! Злосчастное время настоящее! Ох! Увы! Плачевно дни насташа. Ох! Увы! Всеобщественный христианский ходатай, любезный дар церковный, неусыпный собратский попечитель, покров нищим, врач немощем, церковная соль, любезный наш господин Илья Алексеевич, ох! увы! Како изреку? Како язык настрою? Жалость наша неисповедимая, позван Богом к преселению на он век, в уготованное себе место», – так писал ученик И. А. Ковылина Лука Терентьев боровскому наставнику Василию Иванову.

На погребение Ковылина была написана стихера, за традиционными формами которой читается неподдельная скорбь насельников Преображенской обители о своем благодетеле:

«Егда убо всечестныи конец успения твоего,

и еже ко Господу отшествия твоего,

уведевше благочестивии людие,

возрыдаша жалостными сердецы.

И егда приспе время настоящее,

горящим духом совокупльшеся,

составльше лики церковныя,

последующу всемножеству народа,

вземше честное и утомленное твое тело,

благоговейно возсылая к Богу песни плачевныя,

о блаженнем покои души твоея просяще.

Принесоша иже тобою в Богосозданную обитель,

в дом Пречистыя Божия Матере.

Сие видевше, старцы и юноты,

сироты и вдовицы, и чета девическая,

твоими Богоподражателными недрами согреваемая,

яко любимая тобою чада притекше,

узревше тебе мертва на одре,

плачющеся горко, одр слезами обливающе,

велегласно к тебе возопиша:

увы нам, милосердыи наш отец;

увы нам, вожделенная радость;

увы нам, по Бозе надежда;

увы нам, пристанище благонадежное;

увы нам, неоцененное сокровище;

увы нам, старейшино наш добрыи!

К кому уже прибегнем;

кто нас таковою нищетою обложенных посетит;

кто нашу нищету удовлит;

кто нас от печали на радость преложит;

кто бо таков будет отец, яко же ты,

всему нашему сиротству безпризренному?

О, любезныи наш, кто в нуждах наших поможет?

Кто наготу нашу прикроет?

Кто алкоту нашу удовлит?

Кто жажду нашу утолит?

Кому прочее любезная щедрота,

нас бедных клосных и увечных оставляеши,

кто прочее утехо наша, отче драгии Василие?

Вместо тебе за отца изберем.

Но, о любезныи наш, аще и телом прейде,

и духом жив еси вовеки и навеки.

Аще стяжал еси дерзновение убога,

пребываи с нами духом, посещая нас и назирая.

Мы же о покои души твоей должни есмы наивсегда Бога молити,

да даст тебе в небе место именито,

тогда и ты молися за ны ко Господу и Пречистей Его Матери,

иже верою и любовию память твою незабвенную почитающих.

Буди тебе вечная память!

Буди тебе вечная память!

Буди тебе вечная память,

навеки безконечныя аминь!»[144]

Илья Алексеевич Ковылин был похоронен на Преображенском кладбище близ часовни. Памятник над его могилою вытесан из дикого камня в форме гроба, на крышке которого изображен древлеправославный восьмиконечный крест, а по сторонам выбиты цитаты из его сочинений. Надпись слева гласит: «Святая Церковь, или духовное християн собрание, есть одно Тело, Которого Глава Христос, и всякое несогласие между християнами – болезнь Церкви, оскорбляющая Главу Ея»; а справа написано: «Не забудь, о человек, что состояние твое на земле определено Вечною Премудростию, Которая знает сердце твое, видит суету желаний твоих и часто отвращает ухо от прошения твоего из единого милосердия!»

Черная легенда

«В лето от мироздания 7320-ое, месяца сентября 2-го дня, Божиим попущением, предал Господь царствующий град Москву в руки злочестивому врагу, французскому Наполеону Бонапарте».